Берды Кербабаев - Капля воды - крупица золота

• Название: Капля воды - крупица золота
• Автор: Берды Кербабаев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1975

Роман выдающегося туркменского писателя Героя Социалистического Труда Берды Кербабаева «Капля воды — крупица золотом в какой-то мере является продолжением романа «Решающий шаг». Отдельные штрихи сюжета, герои — Артык Бабалы, его сын Бабалы Артык и другие — вызывают в памяти это произведение.

Однако «Капля воды — крупица золота» написана на новом материале. Книга рассказывает о строительстве Каракумского канала, о напряженном труде многих и многих людей, об их личной жизни, мечтах, стремлениях.

Участок, на котором ведутся работы, — опасная пустынная зона, здесь каждая капля воды — крупица золота, зной изнуряет людей, но горячая вера строителей канала в конечный результат их нелёгкого труда помогает преодолеть все препятствия.

---

Саша, отгребавший от экскаватора песок, нанесенный бурей, стараясь подбодрить товарища, крикнул:

— Как дела, Аннам?!

Ответ Аннама, голос которого заглушал сильный ветер, долетел словно из глубокого колодца:

— Держусь!.. Только из-за пыли не видно ни черта.

Слова эти услышал Мухаммед, подошедший к Саше. Засмеявшись, он громко воскликнул:

— Ай, Аннам, ты хочешь сказать: упасть-то, мол, я не упал, да вот не найду никак, где миска валяется.

— Я уж нападался, бригадир!.. От этих падений спина у меня стальной сделалась!

— Слезай-ка, братец, отдохни малость. Я тебя подменю.

— Я пока не устал, бригадир!

— А не устал, так пойди помоги Бостан-эдже,

— У нее есть помощница,

— Есть, говоришь? — Мухаммед подмигнул Саше. — Ты, кстати, когда ее видел-то?

— Кого?

— Марину, кого же еще.

— Ну, утром.

— Утром?! — присвистнул Мухаммед. — Так с тех пор ее поминай как звали! Она уже трясется на вагонной полке.

Аннам остановил экскаватор и спустился на землю. Из-под толстого слоя пыли на Мухаммеда смотрели горячие, испуганные глаза:

— Ты хочешь сказать… она уехала?

— Ну да. Собрала вещички и укатила домой. Да что с тобой, Аннам?.. Чего ты на меня так уставился?

Аннам, ничего не ответив, как-то устало махнул рукой и, шагнув к песчаному холмику, уселся на нём.

Неожиданно начал накрапывать редкий дождик. Мухаммед, усмешливо переглянувшись с Сашей, полез в кабину экскаватора и запустил мотор. А Аннам, упершись неподвижным взглядом в землю, погрузился в невеселые раздумья С чего же это вдруг Марина уехала? Еще вчера вечером она говорила ему: «Мой дом теперь здесь, Аннам. Привыкла я к ребятам, к тетушке Бостан… Как я вас могла бы оставить?» Вай, женщина и лису может научить хитрости!.. Нельзя верить ее словам, они тают в воздухе без следа!.. А может, произошло что-нибудь серьезное? Мухаммед ее обидел?! Или мать, опасаясь, что Аннам женится на русской, наговорила ей бог весть что? Или дома у нее что случилось, и ее оповестили об этом телеграммой?

Пока Аннам ломал голову над причинами поспешного отъезда Марины, кто-то, подойдя сзади, закрыл ему глаза крепкими, сильными ладонями.

Не меняя позы, Аннам сердито сказал:

— Отстань, Саша! Не до шуток мне.

Ладони чуть дрогнули. «Саша», однако, не спешил их убрать. Аннам, вскипая, повторил:

— Слышишь, отстань!..

Он схватил шутника за руки и порывисто поднялся с места.

— Марина!.. Это ты?

— А кому ж еще быть? Ты-то почему сидел такой унылый, как казанская сирота?

— Так ты… не уехала?

Марина пожала плечами:

— Я и не думала никуда уезжать.

До Аннама донесся веселый хохот Мухаммеда. Догадавшись, что его разыграли, парень погрозил ему кулаком:

— Ух, Мухаммед-ага!.. Нашел время забавляться!

Дождь припустил пуще. Он словно схватился в могучем единоборстве с пылью, все еще носившейся в воздухе, навалился на нее, прижимая к земле.

Марина и Аннам, вмиг вымокшие, обнявшись, помчались к вагончику.

Увидев их, Бостан-эдже всплеснула руками:

— Бай, детки, промокли-то как!.. Ну-ка, переоденьтесь быстренько!

Они разошлись по своим углам и стали переодеваться, слушая воркотню Бостан-эдже, вышедшей из вагончика:

— Верно молвится: после ветра — дождь. Ох, аллах всемогущий, дивны дела твои!.. Еще час назад нельзя было глаза открыть из-за пыли, и вот за время, когда и пиалу чая не успеешь выпить, аллах перемешал все в природе, потоп на нас наслал. А теперь, глядите, он несет нам тишину и покой: вон и солнышко показалось! Да храни нас, великий, под своей защитой!..

Когда вышли из вагончика Аннам и Марина, дождь совсем перестал, солнце сияло вовсю, затопив своим светом раздвинувшиеся просторы. Пыли словно и не было. Легкий парок поднимался над влажной землей…

Аннам и Марина присели на топчан, стоявший возле вагончика и заменявший скамейку.

Откуда-то появились два жаворонка, они то опускались на землю, то снова взлетали и рассыпали по очереди, словно соревнуясь друг с другом, звонкие, ликующие трели.

Аннаму чудилось, будто птицы подзадоривают его: «Время — в ваших руках, счастье — в ваших руках!»

Неподалеку, в неведомых хлопотах, с неведомой целью, сновала взад-вперед ящерица, сливаясь своей окраской с землей. А у самых ног Аннама навозный жук, пятясь, катил огромный, слепленный им шар, к которому сбоку незаметно пристроился другой жук.

Аннам засмеялся:

— Видала? И у жуков, оказывается, есть свои тунеядцы и честные труженики.

— А может, они — посменно?

— Вроде нас?

— Ага. Мухаммед вон работает, а ты на солнышке греешься.

— Что же мне остается делать, если ты меня не отпускаешь?

— Я?.. — Марина сделала большие глаза.

— А кто же без веревки привязал меня к этому топчану?

Марина махнула на него рукой:

— Бессовестный!..

Спохватившись, Аннам поспешил увести разговор от Опасной темы:

— Марина, а кто твоя мать? Кем она работает?

— Моя? — Марина улыбнулась: — Моя мама — прокурор

— Вай! — Аннам с испуганным видом отодвинулся от Марины. — Тогда надо держаться от тебя подальше.

— Почему, Аннам?

— Увидит нас вместе — еще привлечет к ответственности…

Глаза у Марины искрились смехом:

— У, она у меня грозная!.. Знаешь, как папа ее боится? Бывало, потянется к рюмке, а она трах кулаком по столу: без моего разрешения — ни капли! Он тут же и замрет, как статуя…

— Мне тебя тоже надо бояться?

— Почему, Аннам?

— Пословица молвит, что сын наследует нрав отца. А к тебе, наверно, перешел характер матери.

— Н-не знаю… Но если ты чем рассердишь меня…

— То ты тоже стукнешь кулаком по столу?

— Ты понятливый, Аннам!

— Но учти — я ведь туркмен.

— А разве кто велит тебе сделаться русским?

— Может, я смотрю на женщину глазами своих предков-кочевников?

— Тогда, значит, ты отстал от жизни. А я, Аннам, живу в сегодняшнем дне! Ой, когда-то ты добредешь до меня из своего «вчера»!..

В это время Бостан-эдже, готовившая за вагончиком обед, громко позвала:

— Марал-джан!..

Марина и Аннам одновременно вскочили с топчана. Девушка поспешила к Бостан-эдже, а Аннам зашагал к экскаватору.

Бостан раскатывала тесто для лапши. Оно получалось тонким, как бумага, но не рвалось. Марина залюбовалась ловкими движениями опытных рук Бостан-эдже.

Нарубив тесто ножом, Бостан уложила тонкие длинные дольки на кендирик:

— Садись, дочка. Помоги мне.

На Марине было короткое крепдешиновое платье. В нем она не могла сидеть на кошме, поджав под себя ноги. А когда села бочком, у нее открылись колени. Девушка попыталась натянуть на них платье, но только она отпускала подол, как он опять задирался.

Вид голых коленок Марины смущал и раздражал Бостан-эдже, и в то же время ей смешно было следить за бесплодными усилиями девушки, старавшейся прикрыть их.

Не вытерпев, она сказала:

— Марал-джан, кейгим *, ты бы уж носила, вот как я, балаки*.

Марина согласно кивнула:

— Бостан-эдже, я буду носить длинное туркменское платье.

Бостан наморщила лоб, силясь понять, что же ей сказала девушка, но тут в казане забулькало, она поспешно бросилась к нему, убавила огонь в очаге и вернулась на свое мест

Занимаясь стряпней, она краешком глаза поглядывала на Марину. Нет, что там ни говори, а эта русская — красавица. Большие серые глаза под светлыми, вразлет, бровями. Полные свежие губы, словно созданные для улыбки. Лоб, щеки успели посмуглеть от солнца и ветра, а шея белая, сдобная…

Обрядить бы ее в туркменскую одежду, лоб — украсить блестящими кружками, на грудь нацепить большую курсакчу* с подвесками, на тонкие пальцы надеть перстни с красивыми камнями, — ни один джигит не сможет тогда глаз от нее отвести!..

Голые коленки, открытая грудь, — это, конечно, не дело. Неприлично такой достойной девушке похваляться своей наготой. Хотя что она напала на бедняжку: у каждого народа свои обычаи, свой покрой одежды… Как бы ни было, а Марал-джан славная девушка. Не какая-нибудь там вертушка с ветром в голове. Умная, скромная, вежливая. Как только родители отпустили ее одну в чужой край, в пустыню? Совсем ведь молоденькая… Правда, она говорила, что попала сюда после техникума по распределению. Ну, если бы очень захотела, так осталась бы дома… Видать, просто она послушная, примерная и понимает, что такое долг… Вот бы послал бог Аннаму такую жену — из туркменок…

Ей хотелось поговорить с Мариной, она сказала по-туркменски:

— Марал-джан, буря-то какая пронеслась недавно, прямо страх божий!

Девушка непонимающе пожала плечами.

Тогда Бостан принялась выть, изображая ветер, и замахала в воздухе руками.

Марина обрадованно закивала:

— Понимаю, Бостан-эдже, понимаю. Вы — о буре?