Том Харпер - Книга тайн

• Название: Книга тайн
• Автор: Том Харпер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53118-9

Библия Гуттенберга — первая в мире книга, изготовленная на типографском станке, об этом известно всем. Но вряд ли кто-нибудь знает, что там же, в Гуттенберговой мастерской, напечатана и другая книга, сам факт существования которой церковь предпочитает замалчивать, а уцелевшие ее экземпляры изымает и предает огню…

Все началось с того, что Нику Эшу, сотруднику ФБР, пришло странное послание из горной деревушки в Германии — изображение средневековой игральной карты и две строки с непонятным текстом. Одновременно он узнает, что неизвестные похитили Джиллиан, женщину, в которую Ник влюблен. Эш бросает свои дела и отправляется на поиски Джиллиан. И вскоре из охотника за преступниками превращается в изгоя и беглеца, ведь загадка, ответ на которую отыскала Джиллиан, из разряда тех, что простому смертному лучше не знать вообще.

---

А вот Эней рассказал мне о себе. Он был на пять лет моложе меня, хотя кто-нибудь, посмотрев на мое лицо, сказал бы, что эта разница составляет лет двадцать. Он родился в Италии, в деревне неподалеку от Сиены. Его отец был крестьянином с небольшим достатком, и Эней отказался от труда на земле в пользу университетского образования.

Он подался вперед, лицо его светилось в отблесках пламени.

— Ты никогда не думал, что Господь создал тебя с какой-то целью? А я вот думал. Я знал, что предназначен для чего-то более возвышенного, чем пастбища моего отца. Я изучал все, что мог. Когда чума выгнала из Сиены ученых, они не смогли унести с собой все книги. Я купил их за гроши и научился всему, чему эти книги могли научить, а потом, когда чума ушла, продал, выручив в пять раз больше, чем заплатил. Воистину, нет ничего прибыльнее, чем знание. — Он усмехнулся собственной шутке. Потом задумался на секунду. — Или, может быть, «ничто не дает такой прибыли, как ученость»? Как лучше?

Я пожал плечами. Я мог только лишь поморщиться, сравнивая нас: наследник патриция копается в реке, как свинья, и крестьянский сын, который сумел выбиться в люди. Но он не дошел до этой части истории.

— Поначалу я хотел стать доктором. Или, может быть, юристом. Я всегда умел неплохо излагать свои мысли. — Он был начисто лишен скромности, но при этом говорил с такой откровенностью, что его речи не казались хвастовством. — Я много чего пробовал, но ничто меня не устраивало. И вот год назад через нашу деревню проходил один человек. Кардинал на пути в Базель.

Он прищурился, глядя на меня и явно ожидая какой-то реакции, узнавания.

— Тебе известно, что сейчас в Базеле проходит большой собор,[10] на котором обсуждаются неправедные деяния церкви?

Если я даже и знал об этом, то начисто забыл.

— Я поступил на службу к кардиналу и поехал с ним.

— Но ты не священник? — спросил я.

Он не был похож на священника. Найдя своего коня, он первым делом залез в седельный мешок и надел чистую рубаху и штаны. Даже чуть не утонув в реке, он сумел каким-то образом сохранить свои мягкие кожаные сапоги, верхушка которых была на модный манер загнута, что позволяло видеть не только зеленую шелковую подкладку, но и его икры.

Он рассмеялся.

— Для каких бы дел ни предназначал меня Господь, я не думаю, что это священничество. Я слишком люблю мирское. Нет… я отвлекся. Я поступил на службу к кардиналу в качестве секретаря, и он привез меня в Базель. Скоро я узнал, что его богатство хранится на небесах, — денег, чтобы заплатить мне, у него не было. Я ушел от него, но нашел другого. — Он подмигнул мне. — Это оказалось нетрудно. Во время собора дел невпроворот, и любой, умеющий написать свое имя, мог наверняка найти там работу.

Он подпер подбородок рукой и уставился в огонь — карикатура на размышление.

— Тебе нужно ехать со мной.

Я, конечно, отказался. Но Эней был прав — он умел находить убедительные слова. Он проспорил со мной всю ночь, пока костер не догорел и не начали петь птицы. Отказать ему было невозможно.

На следующее утро я оставил мою хижину и направился в Базель.

XV

Нью-Йорк

Колючий ветер ударил в лицо Нику, когда он вышел из лифта на балкон. Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули на него: бак с водой, искусственная трава и ужас перед неминуемой смертью. Здесь все было иначе: белая плитка на полу и стеклянный бокс кафе, сейчас закрытого на зиму; огромный паук из крученого металла, размером больше Ника. За перилами виднелись безжизненные деревья Центрального парка — настоящий мертвый лес. За ветвями просматривался пруд. Это напомнило ему стихотворение из школьной программы.

Поник тростник, не слышно птиц,
И поздний лист поблек.[11]

Эмили Сазерленд ждала его, сидя на металлической скамье. Было что-то старомодное в этой его новой знакомой. Нет, она не походила на специализирующихся в медиевистике студенток, которых он знал в годы учебы в колледже, с их прерафаэлитскими кудряшками и платьями в цветочек, но при этом поражала истинным изяществом, свойственным женщинам середины двадцатого века. На ней была облегающая черная юбка чуть выше колена и красная куртка с высоким воротником. Ее блестящие черные волосы были связаны на затылке красной ленточкой, а руки целомудренно лежали на коленях. Она казалась потерянной.

Он сел рядом с ней. Почувствовал под собой холод стальной скамейки.

— Извините, опоздал.

— Я не была уверена, придете ли вы.

«А я почти и не пришел». После того как Ройс отпустил его, он почти два часа бесцельно бродил по городу. Одна только мысль о необходимости говорить с кем-то вызывала у него тошноту. Что можно сказать, если твой мир развалился на части? Люди, мимо которых он проходил на улице (продавцы хотдогов, регулировщики движения, туристы, вываливавшиеся из универмага «Мейси»), не имели к нему никакого отношения. Он среди них был призраком. Но в конечном счете потрясение и жалость к самому себе понемногу прошли. Если он замкнется в своей раковине, то сойдет с ума: нужно что-то делать, действовать. И поэтому он пошел на встречу с Эмили.

— Значит, вы нашли что-то?

Эмили вытащила из сумочки книгу и раскрыла ее у себя на коленях. Внутри была сложенная распечатка, которую дал ей Ник. Книга вроде бы была на немецком.

— «Старейшие сохранившиеся немецкие игральные карты», — прочел Ник заглавие наверху страницы.

Эмили удивленно посмотрела на него.

— Вы знаете немецкий?

— Я два года проработал в Берлине.

— Тогда вам стоит посмотреть эту книгу. В ней перечислены все сохранившиеся работы, приписываемые Мастеру игральных карт.

— И?

— Вашей карты в ней нет.

Она заложила пальцем открытую страницу и перелистнула книгу назад. Перед ним появился целый зверинец изящно вырисованных львов и медведей — две карты, одна подле другой. Животные были изображены в разных позах.

— Это две сохранившиеся копии из восьми животных. Одна из Дрездена, другая — в парижской Национальной библиотеке. Вы замечаете что-нибудь?

Ник несколько секунд разглядывал их.

— Они разные.

Он показал на верхние правые уголки. На дрезденской карте был изображен стоящий лев, в угрожающем рыке закинувший назад голову. Парижский лев сидел на задних лапах, величественно глядя в сторону со страницы.

Он протянул руку и взял свою распечатку. Расположение было таким же — четыре медведя и четыре льва в три ряда, — но в правом верхнем углу там был чешущийся медведь.

— Вы сказали, что карты были напечатаны. Если с одной гравировальной доски, то разве они не должны быть одинаковыми?

— В какой-то момент их истории первоначальные доски были разрезаны. Иногда это можно заметить на картах. — Она провела ногтем по одному из львов на парижской карте.

Ник присмотрелся и увидел едва заметные, неправильной формы очертания вокруг животного, словно его вырезали из журнала ножницами и наклеили на страницу.

— И зачем это кому-то понадобилось?

— Вот вам наиболее логичное объяснение: первоначальные карты пользовались необычайным успехом и он надумал сделать еще. Медные доски изнашиваются довольно быстро, если делать с них слишком много отпечатков. Может быть, гравер вырезал хорошо сохранившиеся части, чтобы соединить их с другими и использовать для изготовления новой колоды. — Она положила ладонь на страницу, закрыв двух львов в центре. — Уберите их — и у вас вместо восьмерки получится шестерка. Прибавьте одного — и получится девятка, что мы, кстати, и имеем.

Она перешла к следующей гравюре в книге, девятке этой же масти. Здесь животные были размещены в три ряда по три — добавился еще один медведь.

— В некотором роде это послужило прообразом печатного текста, набранного шрифтом из подвижных литер, — добавила Эмили. — Разбор страницы до более мелких элементов, что дает вам большую гибкость.

Ник присмотрелся еще внимательнее.

— На этой карте нет очертаний вырезки, как на предыдущей.

— Нет, — согласилась Эмили. — Хотя тут перед нами распечатка цифрового изображения… кто это знает. Слабые линии вполне могут потеряться. Где, вы говорите, нашли это?

Ник оглядел балкон. Небо снова затянулось тучами, большинство других посетителей вошли в помещение. Двое студентов разглядывали скульптуру и пытались обсуждать ее достоинства с видом знатоков, а ортодоксальный еврей в черном костюме и фетровой шляпе решал кроссворд у перил. Привратник смел несколько опавших листьев с плиток. Больше наверху никого не было.

И птицы смолкли.

Он вдруг увидел, с каким ожиданием смотрит на него Эмили. Ее бледные щеки порозовели на холодном воздухе. Что он может сказать ей такого, чтобы она не сочла его сумасшедшим?

— Джиллиан Локхарт… моя… гм… подружка, прислала мне этот файл два дня назад.