Елена Блонди - Татуиро (Daemones)

• Название: Татуиро (Daemones)
• Автор: Елена Блонди
• Издательство: Шико
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012

---

И под тяжкое дыхание ударных пошла из глубины подиума на них Тамара, той самой походкой, которую по телевизору показывают всем, раскрывшим рты мечтательно от блеска гламурной жизни, которая ведь есть где-то! Серебряные монетки блесток на прозрачном трикотаже купальника, как следы множества пальцев на мягком стекле. Короткие волосы венчал обруч с током высоких перьев. И маленькая плеточка в руке покачивала узкими хвостами.

Улыбнулась. Потянулся, перетекая вслед за извивами музыки, танец тренированного тела.

Витька смотрел, иногда, спохватываясь, подносил к лицу пузатый бокал и отхлебывал, пачкая красным вином край рта. Сбоку, из полумрака сверкал изредка Яшин глаз, тронет лицо и снова на девушку. Танец Яша наблюдал пристально, покачивал в такт музыке головой, пару раз нахмурился и даже по столу пристукнул ладонью. Удовольствие на его лице сменялось тренерским напряжением из утреннего спортзала.

Оставшись в маленьких стрингах, Тамара откинулась возле шеста, и, под заключительные аккорды, хлестнула себя по бедрам и спине, оставив на коже тонкие розовые полоски, такого же почти цвета, как маленькие полукружия сосков. Яша наклонился к Витьке:

— Потом она плетку, типа, продаст, понял? И этот, кто купил, сможет ее чуток похлестать. Ну, как тебе?

Витька сделал бокалом неопределенный жест.

— Н-ну…

— Да ладно, девка-то праздник, смотри как пошла! Я тебя про фокус с плеткой спрашиваю, хорошо мы придумали?

— Мы? Это кто — мы?

— Ну, мы с ней, с Томкой. Долго сидели, думали, какую изюминку, ну вот ей идея и пришла.

— Ей…

Но тот уже отвлекся, следя за следующей девушкой. Очень старательно, как на уроке физкультуры, та перечислила телом ряд зазывных поз и, под окрик, остановилась виновато. Музыка стихла. Но Яша ругать не стал, сказал только:

— Говорил же, рано тебе. На следующий год поедешь. Беги, тренируйся.

— Яков Иваныч, — Витька глядел в спину семенящей девушке, — сколько ей лет? Хоть пятнадцать исполнилось?

— Обижаешь, друг. Два месяца назад шестнадцать спраздновали.

— Я, может, не в свое дело лезу, но это же уголовщина, разве нет?

Яша захохотал, толкая Витьку локтем:

— Ну, насмешил! Какая же тут уголовщина? Танцуют девчонки, стараются. Я их насилую, что ли? Эта вот, пигалица, ее отец привел. С наркоты я ее снял, год сидела на игле, и плотно. В техникум, видите ли, поехала после седьмого класса, воздуха ей городского захотелось. Сейчас поглянь, щеки, как помидоры, сиськи растут, разряд по плаванию. Летом на сборы едет от нашего района, по фитнесу.

— У шеста фитнес будет? С плеткой?

— А хоть бы и у шеста. В постель я ее не кладу ни под кого, денег, за то что жива осталась и бомжевать не пошла, она и так заработает, попкой вертя. И воздухом городским подышит, цивильным. Покатается со мной и в Милан, и в Дубровник… потом. У меня дорожек немало натоптано. И строго — спиртного ни-ни, курить ни-ни, никаких ухажеров, что думают только завалить и брюхо девке надуть.

— Благодетель, значит. Высшего разряда.

Музыка еще звучала, но следующая девушка остановилась, увидев, что Яков Иваныч на подиум не смотрит, а повернулся к гостю, облокотившись о стол среди сбитого строя рюмочек и стаканов. Стояла, переминалась высоченными платформами, поправляла тугой корсетик лакированной кожи. Ждала.

— А тебе больше нравится, когда они тут коров с козами пасут, а с двенадцати лет трахают их по пьянке все без разбору? Или в бурсу поедут таблетки жрать и грязью становиться? То, кто выжил, да-а-а, харрошую жизнь потом имеют — с утра до вечера топать галошами из курятника в коровник. Пару юбок с жакетами наживут, дубленку. В гости к дочке съездиют, которая в городе замужем. И год потом соседкам хвастать, как мюслями обожралась.

Шипение в последних словах толкнуло Витьку в горло, защекотала пониже выреза джемпера змеиная голова. Как подтвердила сказанное.

Он сел крепче, расставил под столом ноги в легких туфлях с подобранными в цвет носками и приготовился возразить. Но посмотрел на мелькнувшую сталью седину в Яшиных кудрях и остыл, с отвращением к бесполезности спора. А хозяин махнул рукой:

— Витюха, неужто спорить станем?

Витька пожал плечами и снова стал смотреть на чернолаковую девушку, послушно хватающую шест ногами такими длинными, что исчезали они в темноте у потолка, пока волосы мели бежевый пол.

Музыка была хороша, танец был хорош, и все вокруг отдавало радостным безумием реальности без оборотной стороны. Реальности на уровне полиграфического лака: ни стертых туфельками ступней, ни тренировок до изнеможения, ни слез в раздевалке, ни принуждения, ни насилия, ни горя, ни любви. Сплошной праздник блеска, каким он не бывает в жизни. Потому что там, где живут по правилам роскоши, там по ним живут. А здесь, по велению одного человека, создан плоский мирок, будто выдранный лист из яркого журнала прилажен на дощатую стенку бытовки.

— Оленька… Когда в пятом классе была, батя собрался переезжать, за двести километров. Зарплата там, вишь, выше, куры яйца с арбуз несут. А она, зайка, уже тогда — пробежит и так глазком ошпарит, хоть лед прикладывай. Ну, состряпал я ему должность бригадира в соседнем колхозе, теперь весь в бабле, жене серьги золотые покупает. А девчушку я тогда же в спортзал взял. Гордость моя. Разглядел. Лет пяток нам с ней хорошо работать, правильно. А потом пусть и замуж.

Витька смотрел на гордость Яши, Оленьку. Скромно глазки опустила, но какая уж скромность у шеста в крошечных трусиках, подошла к самому краю подиума и, встав на коленки, подхватила себя под груди, свела их вместе, четко отпечатывая на белой коже черные, в лаковых перчатках, пятерни, и медленно стала запрокидываться, открывая белое горло. Кожа на впалом животе натянулась, очеркивая светлой тенью ребра и от напряжения позы фигура стала рельефной во всех мелочах.

Витьке расхотелось всего, кроме девушки. Смотреть не мог, мало было. Держал на коленях потные руки, напрягая, чтоб не вскочить, хватая согнутое почти перед носом колено. Повалить прямо на пол.

— Получился танец, — сказал Яша, наблюдая.

Ноа под джемпером стиснула грудь и неохотно ослабляла хватку.

— Хочешь ее? — темные Яшины глаза прилипли к Витькиному лицу, не отпуская. И у самого сердца, пошевеливаясь по ребрам все ниже, не давая отвлечься от желания, вторил шепот:

— Ш-шь..

— По-том, — сказал Витька коротко, чтоб выговорить.

— Славно! Я ж знал, я много умею. Ты понимаешь, Витюха? Ты-то понимаешь, да?

Яша откинулся, хлопнул сильной рукой по белеющей скатерти, уронил на пол вилку. Рассмеялся освобожденным смехом. Девочки в мини уже торопились, несли перед собой хрустали с горами фруктов.

— Давай, друг, ананас вот, под винцо, манго. Все свежее, первый сорт. Ты пойми, ты-то первый, кто меня поймет здесь, как надо.

Свет падал сбоку и потому тень набегала на правильные черты лица и уходила, и глаза — то темнели непроглядно на светлом, а то вдруг сверкали из полной темноты. Остро блестело лезвие ножа с серебряными накладками. Снова на тарелке перед хозяином истекал сукровицей разваленный на части грейпфрут.

— Эти, что пашут на меня, родители ихние, что им? Только водки выжрать, ну и бабу свою попилить, молодость вспомнить. А мне оно, Витюха, как запах, когда весной на холмы выйдешь и внизу в балочке цветет алыча, а над ней пчелы. Лежишь, солнышко нежит тебя, будто любит одного, а снизу цветы медом пахнут, и девка свежая, упругая, под боком. Вот это для меня кайф! И вот это, — обвел сверкающий зал рукой в розовом соке, — тот же кайф, только я его сам! Лета ждать не надо, понимаешь? Рукой повел и все задвигалось, как мне надо.

Потянув со стола салфетку, стал вытирать руки. Зазвенел хрусталь и Витька заметил, что Яша уже изрядно пьян. Прислушался к себе и ватно удивился, — тоже. Хмель плескался в голове, как в стакане, отступая и накатывая снова.

— А слаще всего, Витюха, даже не кушать это все. А еще до того, вот в этом кулаке, всех удержать. Сдалека начать, понимаешь? Все предусмотреть. Кого купить, кому просто словами показать, а кого и..

— Что и?…

— Да ничего. В этом и смак. Не доводить до того…

— Загнать в угол?

— Ну да! Но не угол это, чудак ты человек! Посмотри вокруг! Какой же угол? Рай, бля! Девки все в меду, одежа из столиц у них, по три раза в год мотаются на курорты со мной. Родители за них спокойны, не пьют, не гуляют, спорт опять же.

Глядя на освещенную половину Яшиного лица, Вик вспомнил на снимке темный глаз Риты и щеку, прижатую к столешнице. И страшное выражение лица ее, углубленное, сомкнутое — терпеть, сколько можно и еще дольше. Ну, не показалось же ему? Или придумал все, путая с Ладой, которую тогда в сторожке изнасиловал Карпатый, нимало не заботясь стремлением все сделать как бы по ее воле.

— Яша, Яков Иваныч, о чем ты? Как родители спокойны могут быть, если девчонок ты на этот шест подсаживаешь похуже, чем на иглу? И Риту вон, после тренировки… Это — рай?