Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

• Название: В старой Африке
• Автор: Дмитрий Быстролетов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1976

Автор этой повести рассказывает о полной событий и приключений поездке по довоенной Африке из Французского Алжира в Бельгийское Конго. Читатель узнает о путешествии через Сахару и джунгли, о быте и нравах туарегов и пигмеев, о борьбе за нефть, о колониальной эксплуатации африканских народов и о многом другом.

---

В номере гостиницы Гай развесил по стенам свои работы, а сам сел в кресло и долго смотрел на них. Нет, нет… Не то!

Это были индустриальные пейзажи вообще, он мог сфотографировать такие и в Европе, и в Америке; цифры захватывали и поражали, но они ничего не объясняли — ведь сотнями тысяч тонн разные руды добываются на всех континентах. Ни пейзажи, ни цифры не открывали пока непонятного лица Верхней Катанги. Гай скользил по поверхности, не сумев вникнуть в самую суть явления… А потом, бессонной ночью, он вдруг понял: ключ к пониманию верхнекатангского чуда лежит не в экзотике труда и не в коллекционировании цифр. Только африканцы сделали этот край таким удивительным. Фотографом здесь быть мало, нужно быть человеком и попытаться сердцем постигнуть виденное.

Днем он наблюдал, как равнодушно африканские шахтеры, надвинув на лоб шлем с лампочкой, входят в клети, чтобы нырнуть под землю на глубину в двести метров; ночью он подолгу смотрел на рослые фигуры в брезентовой спецодежде, в широкополых шляпах и синих очках — как ловко и умело они в тучах искр разливали расплавленный металл в формы! Вот на рассвете приемщик с книгой и карандашом в руке зорко проверяет готовое литье, вот лаборант спокойно и серьезно рассматривает какую-то колбу… Это братья тех, что с перьями в волосах и шкурами на плечах не так давно исполняли перед Гаем священные пляски? «Это, — думал Гай, — кусочек молодой Африки, и такой она будет когда-нибудь вся целиком. Но как и при каких условиях это может произойти?»

— Наше несчастье заключается в том, что мы растем слишком быстро и не можем рассчитывать на естественный приток служащих и новых рабочих из Европы, — объяснял де Фосс Гаю, показывая детские ясли, больницы, дома отдыха и общественные кухни, выстроенные Горнопромышленным союзом для своих черных рабочих. Теперь они разговаривали в Кипуши, стоя перед несколькими белыми домиками. — У нас уже почти двадцать тысяч африканцев, переделанных из охотников, скотоводов и земледельцев в промышленных рабочих. Собрать такую массу туземцев, объединить их общими условиями труда и быта и, главное, научить их очень многому — это значит помножить фактор числа на фактор социального роста. Экономическое явление перерастет в явление социальное, а затем и в политическое.

— У вас рождается африканский пролетариат.

— Вот именно. С опозданием на сто лет в Африке начался знакомый нам по Европе исторический процесс, и с теми же последствиями. Едва появившись на свет, младенец уже начинает пробовать силы: стачка в 1921 году, волнения в 1926-м и 1927-м, забастовки в 1931 и 1932 годах, беспорядки в 1935-м. Скверно, а? Чуть не каждый год социальные конфликты… А будущее будет еще более сложным. Хотя мы кое-что предусмотрели.

Де Фосс указал на белые домики.

— Семейные индивидуальные квартиры.

— Вижу, — подтвердил Гай. — Вы собираетесь пристроить к этим еще девятнадцать с половиной тысяч?

— Мы не так глупы, мой милый. Производство требует пока лишь сотни две технически квалифицированных специалистов-мастеров, лаборантов, учетчиков, приемщиков. Только для них мы и будем строить такие домики и им одним создадим условия, похожие на наши собственные. Но потребности растут. Будет время, и оно уже недалеко: вот здесь, в Кипуши, вместо трех с половиной домиков будет стоять три с половиной тысячи. Там будут жить черные аристократы. Эта прослойка разъединит всегда недовольную рабочую массу, потому что она будет предана нам душой и телом. Понятно? На нее мы и будем опираться. Черный цвет их кожи будет работать на нас, белых. Вот тут-то и потребуется нам столь обожаемая вами гуманность, ванЭгмонд. Сотворенного нами человека необходимо сразу же перетащить на нашу сторону социальной перегородки. Видите?

Де Фосс глазами показал на кусты, позади которых щебетала стайка чисто одетых черных ребятишек под надзором няни в белом халате.

— Мы выращиваем новых людей Африки, как фермер растит породистых цыплят. Деньгами наши черные рабочие получают лишь жесткий прожиточный минимум, но услугами мы им выплачиваем еще столько же, если не больше. Почему? Потому, что мобильные людские резервы Верхней Катанги из племен бемба и балунда давно исчерпаны, сейчас мы подвозим сюда балуба из Нижней Катанги и Кассаи, но и этого становится мало. Заводские вербовщики теперь работают уже в районе Ломами, где я встретился с вами, то есть на границе Экваториальной провинции, и наши кадровики подумывают о массовом наборе рабочих в Уганде и Танганьике: там освоена едва треть черного населения. Рабочие у нас в порядке профилактики несколько раз в год проходят рентгенологическую проверку, их сытно кормят, дают отдых в специальных домах, лечат. Но чтобы у них головы не закружились от самомнения, мы постоянно в той или иной форме делаем им напоминание: например, в бараках помещаем всех вперемешку — балуба с баконго, конголезцев и угандцев. Хи-хи-хи!

Гай с недоумением посмотрел на собеседника.

— Что же в этом смешного?

— Месяц тому назад здесь, в Кипуши, во время очередной племенной драки было зарезано бритвами около пятидесяти человек!

Черные дети чинно прошагали мимо во главе с величественной няней. Гай задумчиво вертел в руках случайно купленную брошюру о Катанге. Де Фосс внимательно взглянул на него и заговорил снова:

— Финансовому отделу от резни убыток, отделу кадров— беспокойство, а нашему с вами делу, ванЭгмонд, делу культурного белого человека, желающего спокойно жить в Африке, от этого прямая выгода.

Гай поднял глаза.

— Нас здесь мало — раз. Мы совсем не кровожадные звери, мы просто желаем, чтобы своим трудом негры обеспечили нам возможность осматривать заповедники, болтаться по колонии на автомобиле, готовить материалы для прогрессивных книг об Африке — это два. Хотите еще, милый ванЭгмонд?

— Довольно.

— Я вижу, что вы меня поняли. Теперь, — и де Фосс повернулся к черным детям, все еще чинно игравшим под надзором няни в чепце, — в заключение моего показа Катанги я сделаю самое главное. Заметьте себе, ванЭгмонд, — главное!

Он глазами выбрал наиболее взрослого мальчика, стоявшего поодаль с книгой в руках. На мальчике сиял чистенький белый костюмчик с тщательно заутюженными складками на брюках. Заметив, что два белых господина смотрят на него, мальчик вежливо приподнял полотняную шляпку, поклонился и сказал:

— Добрый день, мсье!

— Подойди сюда, мальчик! — кивнул ему де Фосс. Мальчик подошел, еще раз вежливо повторил:

— Добрый день, мсье!

Де Фосс прощупал его взглядом с ног до головы.

— Тебя хорошо покормили в интернате?

— Да, мсье!

— Что ты читаешь? Покажи-ка книгу!

Мальчик послушно повернул книгу обложкой вверх. С обложки на Гая задорно улыбнулся симпатичный конопатый проказник с рыжими вихрами, торчавшими в стороны вокруг головы на манер солнечных лучей: «Детские годы наследного принца Бодуэна».

— Я читаю книгу о нашем любимом принце, — ровным голосом, как на уроке, произнес мальчик.

— Нравится?

— Да, мсье. Очень. Мы любим нашего принца! — Лицо мальчика не выражало решительно ничего.

— Спасибо!

— Добрый день, мсье. — Мальчик приподнял шляпку, поклонился и степенно, как взрослый, отошел в сторону.

— Видели? Рассмотрели?

— Да, конечно!

— Запомните его, ванЭгмонд! Это самая замечательная ваша встреча в Африке!

— Кто этот мальчик? — изумился Гай.

— Это новый человек Африки!

В Жадовиле Гай зашел вечером в рабочие бараки. Теснота. Ни одного больного и много пьяных. Он постоял, насквозь пронизываемый взглядами, потом вышел, вобрал голову в плечи, точно в ожидании удара в затылок. Удара, конечно, не было. За грудой строительного материала он увидел опрокинутую телегу и сидящих на ней рабочих: один читал затрепанную газету, другой зачарованно слушал перевод. Потом зашумели, заспорили. Говорили на языке банту, но до слуха Гая долетело несколько французских слов: «страхование», «коллективный договор», «забастовка»…

«Нет, — подумал Гай удовлетворенно, — сладкая молочная каша для детей и медицинская помощь для взрослых — это не великодушная подачка и даже не рациональное отношение к людям труда, господин де Фосс! Это боевая добыча, силой вырванная африканцами из лап хозяев. Да, именно хозяев, но не владельцев, как это было еще совсем недавно. Больше того: эти черные люди в спецовках не просто африканцы, а заводские рабочие, и этим все сказано. Пролетарии! Сегодня они вырвали кашу, завтра вырвут ключи от здешней кладовой несметных богатств. Им не хватает только одного: руководства. Явится оно, и Катанга станет свободной, и свободной будет все Конго. Рабочий с газетой в руке освободит и себя и своих собратьев».

— Его святейшество папа весьма обеспокоен ростом социального недовольства среди наших рабочих, — задумчиво говорил темнолицый аббат Нкото. Он только что прибыл из Леопольдвиля, и Гай долго добивался возможности поговорить с ним наедине. — Поэтому особое внимание верховный пастырь уделяет выдвижению священнослужителей из конголезцев, вот таких, как я. Именно на наши плечи возложена благородная обязанность внести спокойствие в смятенные души африканцев, оторвать их от земных треволнений и вернуть богу. Это великое и почетное задание мы, конечно, выполним.