Елена Катасонова - Пересечение

• Название: Пересечение
• Автор: Елена Катасонова
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988
• ISBN: 5—265—00125—5

Новая книга Елены Катасоновой состоит из романа, повести и двух рассказов. Все произведения объединены общей темой: поиск своего места в жизни. «Кому нужна Синяя птица» — роман о любви, столкновении разных образов мышления: творческого и потребительского. Повесть «Бабий век — сорок лет» продолжает тему «Птицы», повествуя о сложной жизни современной женщины-горожанки. Идея рассказов «Сказки Андерсена» и «Зверь по имени Брем»: «Мы живы, пока нам есть кого любить и о ком заботиться».

---

— Мама, а этот твой зимний знакомый, ты с ним встречаешься? — неожиданно и задумчиво спрашивает Галя. Какую она уловила здесь связь? — Мамочка, ты его любишь?

Даша смотрит на дочь, в ответ — преданный детский взгляд, — и говорит правду:

— Да, люблю.

— А почему не выходишь за него замуж?

— Ну вот еще, — теряется Даша. — Зачем это?

Она все время думает об Андрее, все время чувствует его рядом, но мысль о замужестве ей и в голову не приходила. При чем здесь брак, когда у них любовь? И потом, он же ничего Даше не предлагает. Ну а вдруг предложит?..

10

Ровно гудят моторы, за иллюминатором вздыбленное поле снежных кучевых облаков. Света закрыла глаза и делает вид, что спит: Женька с его приходами-уходами совсем ее измотал, Даша его просто не понимает. Он как раздвоился: один — уважаемый всеми филолог, автор интересных работ, старый надежный друг, другой — какое-то ничтожное существо: бегает между двумя женщинами, там и тут выглядит плохо, там и тут врет и оправдывается, взращивает к себе презрение. Чего он ждет? У кого из двоих не выдержат нервы, что ли? Даша совсем перестала его уважать, а ведь как с ним считалась когда-то…

Покосившись на Свету, она вынимает из папки листки грядущего выступления — обе летят на конгресс фольклористов, в Тбилиси. Кажется, Света и в самом деле заснула. Ну и прекрасно, пусть хоть в самолете поспит: у нее, как у Даши когда-то, невидимый злобный враг — бессонница. Даша осторожно переворачивает страницы — шелест может спугнуть зыбкий сон Светы, — кладет листки в папку, тоже закрывает глаза. Надо и ей передохнуть: работа предстоит напряженная, да еще их ждут Нина с Георгием — грузинское гостеприимство штука серьезная.

Хорошо, что летит Света, а добиться этого было ох как трудно! Пришлось обегать несколько институтов, написать представление, везде и всюду показывать ту, давнюю работу Светы. В конце концов отчаявшаяся Даша все рассказала Сергеичу: "Надо ее вытаскивать, понимаете?" Сергеич подумал, постучал пальцами по неоправданно высокому лбу, поставил под сочиненной Дашей бумагой замысловатую красивую подпись, снова подумал и позвонил в министерство. И Даша с изумлением услышала, как аргументировано и умело отстаивает он Светину кандидатуру.

С представлением, звонком Сергеича, а главное — поддержкой Ухова она поехала в головной институт и там наконец на Свету дали "добро" — имя Даши тоже кое-что значило, фольклористы ее уважали.

И вот они летят в Тбилиси. В Москве, несмотря на середину мая, сыро и пасмурно, а их всего через два часа ждет яркое солнце и синее небо, добрые и веселые люди, южный приветливый город.

Докладчик первого дня заседаний — Шишковский. Даша давно им интересуется, много его читала, интересно, какой он, удастся ли познакомиться, поговорить? Новая книга Шишковского разошлась мгновенно, Даша едва успела купить. Прочла, подумала, и есть вопросы.

Провожали самолет Андрей с Галей, оба друг другом очень довольные. Света печалилась и немного стеснялась: "Так вот что такое женское одиночество. Это когда твой чемодан несет знакомый твоей подруги…" Женьке нарочно ничего не сказала, оставила в пустом доме записку, так, на всякий случай, если объявится в ее отсутствие: ключ у него ведь не отбирала. А Даша чувствовала такой подъем, что для других эмоций и места не оставалось. Самолет задержали на три часа, и они сидели в кафе, ели неожиданно вкусные шашлыки, запивая их боржоми и пепси-колой. Андрей всех развлекал, спорил с Галей, с интересом расспрашивал о школе Свету, уверенно и неторопливо возвращая ей ощущение собственной интересности. С Дашей почти не разговаривал, сидел напротив и на нее поглядывал — этого обоим было достаточно.

Объявили посадку, пассажиры отметились у стойки, улетающих властно отъединили от остающихся на земле. Даша и Света, прижимая к себе цветы, прикрывая их от холодного резкого ветра, пошли по летному полю к нетерпеливо ждущему самолету — Казалось, он чуть присел, готовясь к разбегу и взлету.

— Хорошо, когда видишь любовь, — сказала Света, — это вселяет надежду: веришь, что она есть.

Андрей с Галей смотрели им вслед, в руках у Гали тоже были цветы.

— А мне почему? — покраснела она от радости, когда Андрей преподнес всем по букету.

— Женщинам идут цветы, — улыбнулся Андрей. — Всем женщинам, юным тоже…

Галя вспыхнула, засветилась, посмотрела на него так благодарно, что у Даши сжалось сердце: как не хватает Гале отца, Вадим снова ее забросил, не звонит даже.

Самолет нырнул под облака. Заложило уши, екнуло сердце, но в награду им открылся великолепный цветущий город с высокой горой, по которой, как божьи коровки, ползли широкие красные вагончики фуникулера, с извилистой речкой, садами и улочками, резко карабкающимися в гору, чтобы тут же сбежать вниз крутыми ступеньками.

На аэродроме они сразу увидели Нину, однокурсницу: высокая, по-прежнему стройная, в нарядном белом костюме и белых открытых туфлях, она махала рукой, улыбаясь знакомой тихой улыбкой.

— Вещей нет, не сдавали? — спросила она, расцеловав по южному обычаю Свету и Дашу. — Тогда пошли. Георгий ждет нас в такси.

Георгий, муж Нины, положив на колени светлую шляпу, сидел в машине, застолбив ее для дорогих гостей собственным телом.

— Какая гостиница, Дарья? — Георгий вскипел, как всегда, мгновенно. — Дом пустой, все разъехались — лето! — комнаты вам готовили, как для французов!

— Почему для французов? — удивилась Света.

— Ну, для немцев, американцев, я знаю?

Через тенистый сад они вошли в дом, обжитый поколениями виноградарей, предков Георгия, где их ждал уже роскошный стол. Груши, яблоки, огромные помидоры, нежно-зеленые огурцы с рубенсовской щедростью громоздились на больших деревянных блюдах.

— Ну как, северяне? — спросила Нина. — Есть такое в Москве?

— В Москве теперь все есть, — заверила ее Даша. — Бери десятку, дуй на базар и забирай, что хочешь.

— Десятку за фрукты? — ахнул Георгий. — Бедняги… Как же вы там живете? А ну давайте за стол, и чтоб ничего после вас не осталось!

Они сели за стол, и начался пир на весь мир. Они пили красное сухое вино из деревянного бочонка с краником, ели сочное мясо с приправой из алычи, слив и еще чего-то, кисло-сладкого и невероятно вкусного, они слушали грузинские, с фантазией, тосты — Георгий каждый раз вставал и говорил долго и горячо, — на Дашу и Свету сыпались уверения в любви и преданности, призывы — снова и снова — жить здесь, в доме, не обижать и не уезжать.

— Нина, но ведь конгресс рядом с гостиницей, где всех нас расселят.

— Георгий, да мы каждый вечер будем у вас!

— Там, в гостинице, и пресс-центр, говорят, можно будет купить пленки, обменяться записями!

Последний аргумент убедил. Поздно вечером Дашу со Светой доставили по назначению — в новую, из стекла и бетона, шикарную гостиницу. Точно такая могла быть в Москве или Новосибирске, ни югом, ни Тбилиси в ней и не пахло, было очень вежливо, корректно и чисто. Нина с Георгием притихли, смутились, тем более что пропустили их неохотно, зачем-то отобрав паспорта — хорошо, что они с собой оказались, — проводив такими же холодными, как все здесь, взглядами. Дежурная по этажу тоже, кажется, была недовольна, хотя чем — непонятно, но от нее скрылись в номере. Георгий вытащил из большой сумки кувшин с вином, фрукты, лаваш, холодных цыплят и влажную зелень.

— Да ты что! — всплеснула руками Даша. — Куда нам столько?

— Ничего, съедите, — заверил авторитетно Георгий. — Знаю я эти европейские завтраки, кормился в Швеции: плавленый сырок, ломтик поджаренного хлебца, ложечка джема, кусочек масла — заседай на таком фундаменте!

И столько здорового негодования было в его словах, что расхохоталась даже и Света.

Они сидели и вспоминали Ленгоры до тех пор, пока снизу не позвонил портье.

— Товарищи, посетители у нас до одиннадцати, а уже десять минут двенадцатого!

— Вот когда чувствуешь себя ребенком: в наших гостиницах и ресторанах! — вспылил Георгий. — Даша, скажи, почему мы нигде не хозяева?

— Ладно, не будем портить встречу, — положила руку на его сжатый кулак Нина. — Пошли, завтра в десять конгресс, надо им выспаться. Девочки, в воскресенье мы едем в Мцхету.

Ну Шишковский, ну молодец, Даша сразу поняла, что это единомышленник, недаром так ждала его выступления.

Правда, начал он как-то странно:

— Вот мы собрались тут со всего Союза, а что такое фольклор, до сих пор не знаем, даже о терминах не договорились. Понятие это весьма расплывчато, куда отнести фольклор, неизвестно. К этнографии? Истории? Искусству? А может быть, к литературоведению?

Зал мгновенно навострил уши: не одни фольклористы же тут сидели, были здесь и этнографы, чистые литераторы, композиторы, искусствоведы, почти у каждого — своя теория, во всяком случае, свой взгляд на фольклор. Ждали солидного обстоятельного доклада, всех примиряющего, а тут — на тебе, с порога затевался спор.