Ульрих Бек - Общество риска. На пути к другому модерну

• Название: Общество риска. На пути к другому модерну
• Автор: Ульрих Бек
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-89826-059-6

Книга одного из ведущих исследователей модерна профессора социологии Мюнхенского университета Ульриха Бека (р. 1944) посвящена критическому рассмотрению нынешнего состояния индустриальной цивилизации и тех безрадостных перспектив, которые ожидают человечество на пороге очередного цивилизационного слома. «Общество риска» — книга-предостережение, соединяющая в себе точность диагноза с пониманием неотвратимости происходящего. Ее главная мысль: модернизация размывает контуры индустриального общества, в недрах которого рождается другая модель современного мира, названная исследователем «обществом риска».

---

Представление о центре политики, культивируемое в модели индустриального общества, основано, таким образом, на своеобразном расщеплении, располовинивании демократии. С одной стороны, поля деятельности субполитики остаются свободны от применения демократических норм (см. выше). С другой же — политика и внутренне, в соответствии с систематически подогреваемыми внешними притязаниями, несет в себе монархические черты. По отношению к администрации и объединениям «политическое руководство» не может не развить сильной руки, а в конечном счете диктаторской власти осуществления. По отношению к гражданам оно — равное среди равных и должно прислушиваться к ним и принимать всерьез их заботы и страхи.

Здесь не только обобщенно отражается принуждение всей и всяческой деятельности к прекращению вопросов, сокращению дискуссий и согласований. Здесь находят свое выражение и имманентные напряженные отношения и противоречия в структуре политико-демократической системы, скажем, отношения между парламентскими дебатами и общественным мнением и неким исполнительным органом, который, с одной стороны, подотчетен парламенту, с другой же — «успешность его деятельности» оценивается по той силе, с какой он способен провести решения в жизнь. В особенности система «предвыборной борьбы» принуждает к взаимовменению компетенции решения — будь то в провозглашении успехов прежней политики, будь то в ее осуждении, — которые опять-таки питают и обновляют реальную фикцию квазидемократического «временного диктатора». Здесь системно обусловленно приходится допускать, будто назначенное правительство и поддерживающие его партии отвечают за все хорошее и плохое, что имеет место в течение срока их полномочий, о чем речь явно могла бы идти только в случае, если бы это правительство как раз не было тем, что оно есть: демократически избранным и действующим в обществе, где все инстанции и граждане располагают многообразными возможностями участия в решениях именно благодаря осуществлению демократических прав и обязанностей.

В этом смысле в модели специализируемости и монополизируемости политики в той политической системе, как она изначально пропагандируется в проекте гражданского индустриального общества, демократизация и (демократизация, модерн и контрмодерн уже в принципе сплавлены воедино. С одной стороны, центровка и специализация политической системы и ее институтов (парламента, исполнительной власти, администрации и т. д.) функционально необходимы. Только так и можно вообще организовать процессы формирования политической воли и представительства гражданских интересов и групп. Только так возможно и практиковать демократию в смысле выбора политического руководства. Таким образом из инсценировок политики снова и снова возникает фикция управляющего центра современного общества, где в конечном счете через все вычленения и переплетения сходятся нити политической интервенции. С другой стороны, такое авторитарное понимание высших политических позиций как раз при осуществлении и соблюдении демократических прав систематически подрывается и становится ирреальным. Демократизация в этом смысле приводит к тому, что политика как бы сама лишает себя власти и места, и, во всяком случае, в итоге происходит вычленение участия в решении, контроля и возможностей сопротивления.

Хотя нам далеко еще до конца этого пути, в целом все же справедливо: везде, где обеспечены права, перераспределены социальные нагрузки, стало возможно участие в решениях, активизируются граждане, — границы политики все больше размываются и генерализируются; параллельно представление о центровке иерархической власти в принятии решений становится в верхах политической системы воспоминанием о до-, полу- и формально-демократическом прошлом. В целом в юридически обеспеченных демократиях порой имеют место и моменты самоусиления. Небольшой прирост соблюденной демократии порождает все новые масштабы и притязания, которые при всем расширении опять-таки заставляют настроение измениться в сторону недовольства «застоем» и «авторитарным характером» существующих отношений. В таком смысле «успешная» политика в демократии может привести к тому, что институты политической системы утратят вес, лишатся своей сути. Стало быть, развитая демократия, в которой граждане сознают свои права и наполняют их жизнью, требует другого понимания политики и прочих политических институтов, нежели общество, находящееся на пути к ней.

Соблюдение гражданских прав и вычленение культурной субполитики

Для ограничения политической власти развитые демократии Запада создали множество способов контроля. Уже в начале этого развития, в XIX веке, появилось разделение властей, которое институционально обеспечивает контрольные функции не только за парламентом и правительством, но и за судебными органами. С развитием ФРГ была юридически и социально реализована тарифная автономия. Тем самым центральные вопросы политики занятости препоручены упорядоченному соглашению контрагентов рынка труда, а государству вменен в обязанность нейтралитет в трудовых конфликтах. Один из последних шагов на этом пути — правовая защита и содержательное наполнение свободы печати, которая в сочетании со СМИ (газетами, радио и телевидением) и новыми техническими возможностями создает многообразно дифференцированные формы общественного мнения. Даже если эти последние отнюдь не преследуют благородных целей просвещения, а являются — и даже в первую очередь — «наемниками» рынка, рекламы, потребления (будь то всевозможных товаров, будь то институционально изготовленной информации) и, возможно, порождают или усиливают безмолвность, неконтактность, даже глупость, то все же остается фактическая или потенциальная контрольная функция, которую управляемое СМИ общественное мнение исполняет относительно политических решений. Таким образом в ходе реализации основных прав создаются и обретают стабильность центры субполитики — причем ровно в той мере, в какой эти права содержательно наполнены и защищены в своей самостоятельности от вмешательства политической (или экономической) власти.

Если этот процесс реализации гражданских и основных прав на всех его этапах толковать как процесс политической модернизации, становится понятно на первый взгляд парадоксальное высказывание: политическая модернизация лишает политику власти, размывает ее границы и политизирует общество, — а точнее, обеспечивает мало-помалу возникающим при этом центрам и сферам активности субполитики шансы внепарламентского со-и контрконтроля. Таким образом вычленяются более или менее четко дефинированные сферы и средства частично автономной политики содействия и противодействия, основанные на завоеванных и защищенных правах. А это означает также: через осуществление, расширительное толкование и оформление этих прав соотношение сил внутри общества несколько изменилось. «Верхи» в политической системе столкнулись с кооперативистски организованными противниками, с «дефинирующей силой» управляемого СМИ общественного мнения и т. д., которые способны в значительной степени соопределять и изменять повестку дня политики. Суды тоже становятся повсеместными контрольными инстанциями для политических решений; причем, что характерно, как раз в той мере, в какой, с одной стороны, судьи осуществляют свою «судейскую независимость» даже вопреки политическим симпатиям, а с другой стороны, граждане из покорного атрибута государственных указов становятся участниками политики и в случае необходимости пытаются обжаловать свои права даже против государства.

Лишь мнимо парадоксально, что этот вид «структурной демократизации» происходит помимо парламентов и политической системы. Здесь зримо проступает противоречие, в какое процессы демократизации попадают на стадии рефлексивной модернизации: с одной стороны, на фоне осуществленных основных прав вычленяются и оформляются возможности участия в управлении обществом и возможности контроля во многих сферах субполитики. С другой стороны, это развитие проходит мимо исконной колыбели демократии — парламента. Формально существующие права и компетенции на принятие решений истончаются. Политическая жизнь в изначальных центрах формирования политической воли теряет содержательность, грозит окостенеть в ритуалах.

Иными словами, наряду с моделью специализированной демократии все более реальными становятся формы новой политической культуры, через которые разнообразные центры субполитики, опираясь на соблюденные основные права, влияют на процесс формирования и осуществления политических решений. Все это, конечно, не означает, что государственная политика полностью утрачивает влияние. Она по-прежнему сохраняет свою монополию в важнейших областях внешней и военной политики, а также в использовании государственной власти для поддержания «внутренней безопасности». Но что речь здесь идет о важнейшей сфере влияния государственной политики, видно лишь из того, что со времен революций XIX века существует относительно тесная связь между мобилизацией граждан и технико-финансовым обеспечением полиции. И ныне подтверждается — скажем, на примере дискуссии о высоких технологиях, — что исполнение государственной власти и политическая либерализация безусловно взаимосвязаны.