Артур Япин - Сон льва

• Название: Сон льва
• Автор: Артур Япин
• Издательство: Лимбусс Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8370-0566-4

Захватывающая история любви в декорациях Вечного Города — беспроигрышная фактура для романа. Но «Сон льва» — не просто роман. Это воспроизведение художественными средствами документальной истории о том, как юная голландская актриса приехала покорять кинематографическую столицу Европы, а вместо этого покорила сердце величайшего режиссера всех времен и народов — несравненного Федерико Феллини.

Артур Япин — крупнейший современный голландский писатель и несравненный мастер сюжета, но здесь ему не было нужды ничего выдумывать — ведь история, которую он описывает, разворачивалась на его глазах.

---

По той же причине ее отец без устали мучил ее невозможными заданиями.

— Вечно тот живет, кого невозможное зовет, — заставлял он ее учить, — но тот, кто его достигает, умирает.

Когда я уже почти добился чего-то, я тут же убегаю. Я — трус. Побег — моя вторая натура.

И только так я могу обхватить Вселенную двумя пальцами. Чтобы не дать счастью выскользнуть или не отщипнуть от него слишком мало, я позволяю ему парить.

Каждый называет меня своим другом, но настоящих друзей у меня почти нет. В мире очень мало людей, с которыми я чувствую себя легко. Всего лишь несколько человек. И даже с ними я вижусь редко. Джельсомина очень долго беспокоилась по этому поводу. В конце концов, она поверила мне на слово, что всех, кто мне по-настоящему дорог, я ношу в себе. Я никому не облегчаю путь к своему сердцу, но если кому-то уж удалось туда попасть, то это навсегда. В этих рамках наша дружба совершенна. Когда ко мне приходит друг, я чувствую тепло и благодарность, но у меня нет потребности в таком визите. Это чувство, которое мне кажется таким безопасным, не всегда взаимно. Мне трудно это принять. Случалось, люди отворачивались от меня, потому что не видели, как сильно я их люблю. Меня это каждый раз убивало, и хотя рассудком я теперь понимаю, чего мне тогда не хватало, почувствовать этого я до сих пор не могу. Все, кого я люблю, ближе ко мне в моих мыслях, чем у меня в гостях за столом с чашкой куриного бульона.

По-моему, люди нуждаются в общении из-за недостатка воображения.

В первые годы нашей совместной жизни Джельсомина еще пыталась зазвать друзей к нам в гости, но я был слишком недоверчив и застенчив. Потом она поняла, что это безнадежно. Однако последнее время она порой вдруг приведет какого-нибудь нового знакомого и представляет его мне с видом сводницы, отважившейся на последнюю попытку найти мужа для сморщенной старушки. Теперь, когда она заболела, Джельсомина боится, что я останусь один. И боится, что мое одиночество будет более одиноким, чем у кого бы то ни было другого.

— Ты не возненавидишь меня? — спросила она недавно ни с того ни с сего.

Мы сидели на террасе в Фраскати.[252] Был прекрасный вечер. Мне было неприятно, что она разрушила последние оставшиеся нам минуты счастья, и я попытался отшутиться, но она не рассмеялась.

— Обещай мне, что ты простишь меня, когда я… ну, когда я однажды должна буду тебя оставить.

— Ты что, спятила! — кричу я. — Сначала привязала меня к себе руками и ногами, а когда я стал твоим рабом, заставляешь мое сердце разрываться на части? (Все это сказано тоном, означающим полностью противоположное.) Я никогда тебе этого не прощу!

И когда я увидел, как она ради меня пытается выдавить улыбку, то добавил совершенно серьезно:

— Не волнуйся. Ты — свет моей жизни. Куда бы ты ни собралась уйти, он будет всегда гореть во мне.

Но мне никогда не удавалось обмануть ее пустыми словами. Она замолчала. Некоторое время мы наблюдали, как в горах огни автомобилей отражаются в озере. Наконец она медленно, но решительно покачала головой.

Как моя дружба не вписывается ни в какие рамки, так и любовь неизбежно не дотягивает до моего представления о ней. Возьмем сейчас мое времяпрепровождение: я влюблен. В моем воображении присутствует только она одна — сияющий Млечный Путь, моя Галассия![253] Каждую мысль я обсуждаю с ней, каждую идею проверяю на ней. Если она улыбнется, то я оживаю; если пожмет плечами, то чувствую себя удрученным и как ненормальный стараюсь придумать что-нибудь другое, что произведет на нее впечатление. Я обсуждаю вместе с ней все: и глобальные жизненные вопросы, и с чем мне сделать бутерброд — с венгерской салями или пармской ветчиной.

Я ничего не решаю без ее одобрения. Я бы и не смог, ведь я существую лишь благодаря ее интересу. Куда бы я ни посмотрел, везде чувствую ее взгляд. Во время прогулки она берет меня за руку. В каждом вдохе я чувствую ее аромат, и когда выдыхаю, то вижу, как мое дыхание играет в ее волосах. Когда мне приходится с кем-то беседовать, и я вынужден на секунду отвернуться от нее, я чувствую ее присутствие так же явственно, как если бы она положила руку мне на плечо. Так я провожу с ней все дневные часы.

Потом наступает вечер.

Джельсомина ждет меня домой.

В этот момент мне с большим трудом удается сочетать эйфорию, что я ощущал, с тем, что на самом деле я сегодня Галы не видел и не слышал. Я хватаю трубку и набираю ее номер, чтобы объяснить ей и дать понять, что каждый час моей жизни посвящен ей и что завтра мы обязательно должны увидеться. Иногда я решаюсь. Но чаще всего нет, и еду домой, с Галой, растянувшейся на капоте моей машины и грозящей мне пальчиком.

Так, впустую мы растрачиваем недели нашего счастья. Долгие дни ее мир ограничивается лишь стулом у телефона. Она ждет моего звонка. Когда я наконец звоню, она отвечает совершенно спокойно и делает вид, что совсем не ждала звонка, но приятно удивлена и рада обменяться со мной парой слов, несмотря на всю свою колоссальную занятость. Сама она ни разу мне не позвонила, что лишь укрепляет мои сомнения. В тот момент мне даже не приходит в голову, как ей это тяжело дается, не говоря уже о тех трюках, которые она предпринимает, чтобы узнать, где я: она просит Максима регулярно звонить мне на работу.

— Я не хочу с ним говорить, мне нужно только знать, он там?

После нескольких попыток Максим научился не сопротивляться. Он звонит, ему отвечает женский голос. Он придумывает что-то: то он журналист из «Вог» и хочет взять интервью, то он звонит от имени Би-би-си и просит материал для документального фильма.

— Синьор Снапораз вышел, — упорно отвечает женщина высоким резким голосом и вешает трубку.

— Видишь, значит, он точно там! — восклицает Гала сердито, и на глаза у нее набегают слезы, словно молчание, когда человек поблизости, подлее, чем когда он далеко.

Она права. Это я отвечаю Максиму. В моем городском офисе у меня нет персонала. И она знает это. Я поднимаю трубку и изображаю из себя собственную секретаршу. Когда мне не хочется разговаривать, я говорю, что меня нет. Откуда мне знать, что это ради нее? Тогда бы сердце у меня подпрыгнуло, и я бы стал скакать по комнате, как мальчишка. Почему она не звонит сама, чтобы я знал, что я ей так же дорог, как в моих мечтах? Практика измены гораздо сложнее теории.

Слава богу, все-таки есть и те дни, когда мы видимся и пьем наше счастье.

Эти божественные часы избавляют нас от всех наших страхов и опасений, хотя это совершенство питает нашу глупость на следующий день. Откуда дураку знаггь, что все действительно так совершенно, как ему кажется?

И однажды, в хаосе, который называется влюбленностью, я вдруг понимаю, что мои сложности во взаимоотношениях с друзьями и любимыми не оттого, что они не соответствуют их образу в моей голове, а оттого, что я сам не дотягиваю до образа, что им преподношу.

Вечером накануне моего отъезда в Голливуд происходит что-то странное. Я ужинаю с Галой в «Ла Чезарине»[254] на Виа Сицилия. Настроение у нас печальное. Несколько дней мы будем далеко друг от друга, но я обещаю звонить ей как можно чаще, и говорю, что в разумных пределах она тоже может мне звонить. Я достаю визитку и записываю для нее номер «Беверли Хилтон».[255] Когда я хочу отдать ей карточку, я вижу, как она смертельно побледнела и с ужасом смотрит на кого-то за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу какого-то парня у гардероба. Действительно, красавцем его не назовешь. Он машет нам.

— Кто это? — спрашиваю я, но не настаиваю на ответе, потому что вижу, что ей это неприятно.

Мы продолжаем разговор, но не проходит и пяти минут, как она говорит, что ей надо попудрить носик. Ее намерения абсолютно прозрачны, и этим она мне еще больше нравится. Гала исчезает в направлении дамской комнаты, парень идет следом за ней. Он слишком уродлив и слишком глуп и не представляет для меня опасности, поэтому я даю ей несколько минут и делаю знак официанту, чтобы нам принесли еще бутылку вина.

Это был, конечно, Джанни, но я пока не знаю о его существовании.

Он узнал новый адрес Галы сразу же после ее переезда, просто следуя по пятам за Максимом. На долгое время он оставлял ее в иллюзиях, что она смогла от него отделаться.

— Иногда женщине нужно дать время созреть, — говорил он доктору Понтораксу в Катании не без гордости за свой метод, который он вырабатывал в течение многих лет, — как вину.

Недавно Джанни позвонил Гале. То, как она ответила, выдало, что она влюблена, удачное обстоятельство, которое он может применить, чтобы сделать ее более сговорчивой. Как только он представился, она повесила трубку.

Он знал: единственное, что от него требуется, — появиться тогда, когда она вместе со мной, и дело будет в шляпе.

Джанни открывает дверь дамской комнаты.

Гала стоит у зеркала.

Он пинком открывает дверцы уборных, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Затем блокирует входную дверь мусорным ведром.