Татьяна Дашкевич - Фатьянов

• Название: Фатьянов
• Автор: Татьяна Дашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02658-6

Алексей Иванович Фатьянов — знаковая фигура русской песенной поэзии. Его песни «Соловьи», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «На крылечке твоем», «На солнечной поляночке» и многие другие создали целую музыкально-поэтическую эпоху, стали воистину народными. При жизни он был гоним, но потрясающий запас жизнелюбия обогревал всех находящихся вокруг него людей. В книге подробно отражены жизнь и судьба, дни и ночи вдохновенного творчества, трудности и радости быта, дружеское и враждебное окружение этого выдающегося Человека и Поэта. Алексей Фатьянов прожил всего сорок лет, но успел создать более двадцати песен, которые стали национальным достоянием.

Издание снабжено уникальным иллюстративным материалом.

---

Этому стихотворению была судьба стать песней, наполненной звуками сыновней грусти. Кто услышал ее сердцем — не забудет.

Неожиданно наступил март, сухой и теплый. Возобновились, словно оттаяли, бои под Секешфехерваром. В одном из них погибли комбаты танковой армии Скакулов, Смирнов и Лопатников. На левое крыло гвардейцев двинулись 43 немецких танка. Потери были велики. Лейтенант Козлов, батарея которого подбила 12 «тигров», лишился в бою глаза.

Вышло солнце вешнее,
Льнет к цветочку каждому,
Но люди мы нездешние
И все здесь не по-нашему, —

писал в те дни Фатьянов.

Все шли, и все погибали солдаты — нездешние, как говорят в русских селах, люди…

13 апреля советские войска, наконец, овладели Веной. И — как плотину прорвало: русский солдат нацелился прямиком на Берлин. Площади и парки Вены тем апрелем были покрыты цветами, целыми полянами пестрых цветов. А рядовой Фатьянов получил новое назначение. Теперь ему предстояло служить в Краснознаменном ансамбле Балтийского флота.

Артист ансамбля Балтийского флота

1. Соловьев-Седой вернулся с войны

К дому на Старо-Невском подъехал автомобиль. Из него вышли слегка погрузневший Соловьев-Седой с Татьяной Давыдовной и Наташа, их дочь. Они вернулись к дому, но не домой. Пока Василий Павлович с шофером доставали чемоданы, Татьяна Давыдовна поднялась в свой этаж. Квартира их была на то время занята. После звонка открыли дверь незнакомые люди. Это была семья из разбомбленного дома, которая вернулась из эвакуации раньше Соловьевых. В тот момент им некуда было идти, и они заняли пустующую квартиру. Теперь некуда было идти композитору с женой и дочерью. А сознание общего горя не позволяло затевать квартирные дрязги.

Татьяна Давыдовна подыскала пустующую и почти целую квартиру неподалеку. Кое-где в оконных рамах сохранились стекла. Они вновь поселились на Старо-Невском, и первое, что увидели из этих окон — ледоход. По Неве шел лед, заставляя обмирать сердце забытым предчувствием мирного лета. Город оживал. Сюда возвращались его люди, оставшиеся в живых. Василию Павловичу сразу же было предложено собирать концертную бригаду для выступлений на фронте. И он тут же вспомнил «сынка» Алешу Фатьянова. Своей творческой жизни — а для композитора это то же самое, что жизнь вообще — он уже не мыслил без Алеши. Тщательная «разведка» и умелая «тактика» дала результаты — в Ансамбле песни и пляски Краснознаменного Балтийского флота Фатьянов оказался нужен. И пошла государственная депеша через Европу, оставляя позади Прибалтику, Польшу, Румынию — прямо в Австрию… С получением той депеши рядовому Фатьянову приказывалось отбыть в Таллин, в распоряжение ансамбля моряков Балтики.

2. Победа

Ранним утром 18 апреля 1945 года Алексей Фатьянов прибыл в Таллин вместе с ценным трофеем — пишущей машинкой с немецким шрифтом.

В Таллине весна только начиналась. Алексей был рад, что жизнь ему дает возможность встретить весенний первоцвет еще раз. Он с удовольствием прошелся влажными улицами прибалтийского города. Встречались ему на пути в основном мужчины в военном. Были среди них раненые, все говорили по-русски. Он миновал несколько госпиталей, успел заметить, что в городе очень чисто, как будто только что прибрано. Готические силуэты католических церквей здесь сочеталась с островерхими крышами небольших домов на экономно узеньких улочках — Европа. Прошла розовощекая эстонка, ведя за ручку белесого малыша, толкуя ему что-то на йокающем чухонском наречии. Алексей спросил, где находится улица Пикк, и она дружелюбно разъяснила ему дорогу. Переступая через звонкие апрельские ручьи, он спустился по горбатой улице, свернул, и вышел на улицу Пикк. Здесь, в доме номер шестьдесят семь, расположились репетиционные классы ансамбля и жилые помещения.

Фатьянов сразу сдружился с обитателями особняка, многие из которых тоже побывали на фронте. Были среди них не только композиторы и солисты, но и поэты. Алексею было о чем с ними поговорить, он чувствовал себя в своей атмосфере. Особенно сблизился Алексей с белорусом, ленинградцем Владимиром Сорокиным. Это был композитор, с которым ему суждено было написать несколько песен. Иногда Алексей уединялся, и тогда стрекотала его трофейная немецкая машинка за тонкой стеной. У него «шли» стихи, сценарии концертов. Да и война уверенно шла к своему завершению. Ощущение душевного подъема от приближавшейся победы вдохновляло.

Вскоре Алексей уехал с Василием Павловичем в Восточную Пруссию, выступать на передовой. Проезжая по знакомым местам, Алексей чувствовал себя бывалым воякой. В Европе уже господствовала весна и на фронте повсюду звучали их с Василием Павловичем «Соловьи».

Закончилась поездка, друзья разъехались, один — в Ленинград, второй — в Таллин. А вскоре Алексей получил возможность приехать в Ленинград, и два друга встретились на уютной домашней кухне. Василий Павлович крепко обнял своего «сынка» Алешу. С фронта шли хорошие новости. И появлялись новые песни, много песен. Той весной, свежей и ясной, Соловьев-Седой написал музыку к привезенному с фронта Фатьяновым стихотворению «Далеко родные осины», к стихам «Далеко иль недалечко», песню о Ленинграде «Наш город». Звуки песни надолго стали позывными радио Северной Пальмиры.

30 апреля 1945 года Алексей получил воинское звание сержанта. Ну что ж, это было, хоть и небольшое, но повышение.

А ранним утром 9 мая, в среду Светлой Пасхальной седмицы, многие проснулись от звуков автоматной пальбы. Сонные люди еще не совсем понимали, что происходит. В открывшихся в дни войны храмах шла служба, посвященная празднованию Касперовской иконы Божией Матери. Пели в церквах благовестное «Христос воскресе из мертвых…». Молящиеся тревожно прислушивались к уличным звукам — звукам учащающейся пальбы.

Но эти выстрелы были предтечей долгожданного победного салюта.

Начиналось всемирное, всемерное и всенародное торжество… Такого празднования Пасхи Христовой не видал белый свет. Великая Победа свершилась на крови, унеся жизни двухсот миллионов советских людей против четырех миллионов жизней фашистов… Но все оставшиеся в живых не могли и не хотели скрывать праведного ликования. Они радовались тому, что жизнь продолжается, и они остались для нее, чтобы вернуться домой. «Давно мы дома не были», — как и Фатьянов говорили сотни тысяч солдатских уст. «Поскорее возвращайся домой», — отвечали каждому миллионы женских и детских сердец.

3. «Горит свечи огарочек…»

В Восточной Пруссии еще сопротивлялись остатки разбитой немецкой армии. Шел мистический «последний бой». Сопротивление перед концом жестокое и волевое.

В первой половине мая Соловьева-Седого вызвал маршал К.А. Мерецков. Ставка была встревожена изнурительными боями под Кенигсбергом. Бойцов необходимо было духовно подбодрить. И маршал обращался к композитору с просьбой выступить перед солдатами. Список частей, в которых следовало побывать, был уже подготовлен.

Василий Павлович вышел с аудиенции озадаченным. Нужно было сейчас же собирать не только дорожный чемодан — надо было спешно собирать бригаду. Согласятся ли те, с кем он ездил ансамблем с самого начала года, завтра же отправиться в поездку? И он принялся звонить своим друзьям…

Рано утром следующего дня помятый трофейный автобус подъехал к дому на Старо-Невском. Из подъезда к нему вышли Василий Соловьев-Седой, Татьяна Рябова, гостивший у композитора Алексей Фатьянов, солисты Федор Андрукович и Ефрем Флакс.

— Куда едем-то опять? — бормотал сонный Андрукович.

— Тут рядом, — отвечал Фатьянов. — Поехали…

Поехали.

Эта поездка была исполнена трудностей и одновременно напоминала кадры комедийного фильма. Первый концерт бригада должна была дать в предместьях знакомого уже Алексею Таллина.

— Как настроение? — Спрашивал Василий Павлович, беспокоясь за морально-волевые качества наскоро сколоченной бригады.

— Как на мину наскочим — станет приподнятым! — Серьезно отвечал Фатьянов.

И громовой хохот в ответ на эту реплику говорил о том, что настроение у всех рабочее. Шофер оказался веселым и компанейским парнишкой. Он был горд тем, что везет знаменитостей и старался не оплошать.

— Я веду машину, объезжая мину! — гарантировал он безопасность, строчками из новой фронтовой песни.

— Если вдруг наедешь — я авто покину! — тут же обещал Фатьянов — и снова смех, как на школьном уроке.

Однако дряхлый штабной фургон никак не мог взять в толк шоферских стараний. Раздолбанный еще немцами, видавший все виды неестественных и естественных препятствий на фронтовых дорогах, он вполне мог бы стать почетным металлоломом. И когда выехали на прямую дорогу к Таллину, пассажиры на себе ощутили все «возрастные болезни» «старичка». Дороги были разворочены танками и самоходками. Фургон подпрыгивал выше собственной крыши на бесподобных колдобинах, пассажиры чертыхались. А им предстояло в дороге написать новую песню — написать и разучить. Время от времени мотор чихал, хрипел и лязгал металлом шестеренок. Иногда глох. Тогда шофер как будто с радостью разводил руками: