Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна

• Название: Чудовище Франкенштейна
• Автор: Сьюзан О'Киф
• Издательство: Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-36939-1

Миф о чудовище, созданном руками ученого, родился два века назад под пером английской писательницы Мэри Шелли. Ее легендарный роман «Франкенштейн, или Современный Прометей» стал классикой научной фантастики и готического хоррора. Сегодня Сьюзан Хейбур О’Киф продолжает историю о жутком монстре и его создателе. У М. Шелли Франкенштейн, «отец» чудовища, погибает, но детище его живет, проклиная свое обреченное на одиночество существование. В книге О’Киф монстр невольно обнаруживает в себе человеческие качества. Ему приходится скрываться от человека, поклявшегося убить его, и необходимо устоять перед женщиной, способной погубить всех. Мучимый памятью о прошлом, отвергнувший любовь, монстр должен решить, кто же он: чудовище или все-таки человек?

«Чудовище Франкенштейна» — первая книга американской писательницы Сьюзан Хейбур О’Киф, написанная для взрослой аудитории. До сих пор О’Киф была известна как автор детских бестселлеров.

---

Она надула губы, злясь из-за собственной неосмотрительности.

— Мать догадалась, и я не стала отпираться. Она поспешно устроила свадьбу. Ведь от поклонников отбоя не было. — Лили разгладила куртку, точно птичка, чистящая перышки. — Жених не задавал никаких вопросов. Он и так был одной ногой в могиле. Он думал, что в худшем случае скоро умрет, но умрет счастливым человеком. Ну а в лучшем — молодая красавица жена продлит его жизнь еще на год.

— А что с… червем? — Я не смог подобрать ему иного названия.

— Я решила где-нибудь спрятаться и избавиться от мертвого плода.

— Мертвый плод? Ах да, ты же никудышная мать… — Я почесал голову. — Так кто же отец ребенка? — Перед глазами пронеслись десятки лиц на бале-маскараде. — Неужели ему все равно?

— Я не знаю, кто отец, Виктор, а значит, и он тоже не знает. — Глаза ее заблестели, губы изогнулись в лукавой улыбке. — По правде говоря, я выгуливала собак по ночам не для того, чтобы развлечь их, а чтобы развлечься самой.

Это было выше моего понимания.

— Почему же ты осталась со мной? Такого человека, как твой муж, вряд ли волновало бы твое целомудрие.

— Ты недооцениваешь притязания мужа, особенно если он столь откровенно купил себе жену. Конечно, я не была непорочной девой, он знал и мирился с этим, хоть и не догадывался о черве. Но раз уж я стала его женой, моя связь с другим мужчиной была бы для него оскорбительна, а уж с тобой — и подавно. Были и другие причины, по которым я осталась с тобой. — Она повернулась на шум океана, уже неразличимого в темноте. — Когда ты меня похитил, я решила не возвращаться, пока не убью червя. Муж мне больше не понадобится. Но как женщина может путешествовать без спутника? Мне требовалась охрана. К тому же мой прекрасный дом сгорел. Уйдет много времени на его восстановление, прежде чем я смогу вернуться и предъявить права на свое… свои… Ну и к тому времени…

Она осеклась.

— Что, Лили? Какое еще оправдание нашла твоя извращенная логика?

— Ты никогда не познаешь меня! — возбужденно крикнула она. — Никогда!

— Больно надо.

Злость сошла с ее лица, сменившись сначала выражением спокойствия, а затем медленно появившейся улыбкой — словно чередовались маски. Лили прошагала по песку разделявшие нас пару футов, наклонилась, провела пальцем по моей щеке, нагнулась ниже и жадно припала ртом к моим губам. В нерешительности я заглянул ей в глаза, но там было слишком темно, и ночь тоже была слишком черна. Я бездумно отдался поцелую. Мои пальцы сомкнулись у нее на талии, и я притянул Лили к себе. Она вызывала у меня неприязнь, но физически я все равно хотел ее.

Неужели плоть так легко предает мужскую душу? Или все дело в моем строении: каждая часть тела стремится достичь своей цели?

Ее дыхание над ухом вторило реву океана, гулу крови в моих жилах. Лили прошептала:

— Еще никогда я не вызывала у тебя такой ненависти, и еще никогда тебе не хотелось так меня ударить, но ты все равно меня вожделеешь.

Я спихнул ее на песок, встряхнул затекшие ноги и направился обратно к Мак-Грегору. Моя неотвязная питомица со смехом следовала за мной.

В окнах было темно: все лампы потухли, кроме одной. Не так уж поздно, чтобы Мак-Грегор лег спать, если только он не вздремнул, дожидаясь нас. Чтобы не испугать его, я сначала постучал в дверь, а уж потом открыл ее.

— Мак-Грегор? — негромко окликнул я.

Было непривычно темно, но я не почуял подвоха и шагнул внутрь.

— Дугалл?

Мак-Грегор лежал в дальнем углу, его дородное тело обмякло, из окровавленной груди торчал нож.

Лили заглянула из-за моей спины.

— Он мертв!

— Да, мертв, — послышался голос из мрака. — Он назвался твоим другом и не оставил мне выбора. У меня же нет друзей, значит, и у тебя их не может быть.

Рядом с головой Мак-Грегора появились два сапога — из тьмы на свет гаснущего огня, хромая, вышел человек. Я медленно и опасливо поднял взгляд… с искривленных колен… на горбатую фигуру… лицо, высохшее и покрытое белыми чешуйками в одних местах, изрезанное едва зажившими шрамами — в других. Я почти ощутил запах дыма, еще исходивший от горелой кожи.

— Теперь я такой же урод, как ты, — сказал Уолтон и перевел взгляд на живот Лили. — Но вижу, я не первое твое создание.

— Ты жив!

— Ненависть способна чудом вернуть к жизни.

Лили шагнула вперед и начала расспрашивать дядю:

— Мой дом восстановили? Рабочие пытались меня обмануть?

Я сгреб ее сзади за плечи и поставил на колени.

— Здесь стоит твой дядя, которого мы считали погибшим. Он точно знает о судьбе твоей матери, а ты спрашиваешь о своем доме? Спроси о матери, Лили!

— Моя сестра умерла от разрыва сердца, решив, что я погиб.

Маргарет мертва? Я сделал Лили сиротой, взвалив еще один грех на свои усталые плечи. Как я мог бросить ее теперь, когда Маргарет и Мак-Грегор погибли? Стоя у нее за спиной, я не видел, могла ли она осознать своим помутившимся рассудком смысл сказанного.

— Твоя мать погибла в ночь пожара, — произнес Уолтон. — Он рассказал тебе, как спалил дом дотла? Я попал в самое пекло. Одежда и волосы вспыхнули, и я выбросился из окна. Моя дорогая Маргарет накрыла мое изломанное тело своим, чтобы загасить пламя. — Его грубый голос стал резче. — Лежа на мне, она всем весом давила на мою опаленную плоть. Я закричал, но мои связки не слушались меня. Я не мог даже пискнуть, не мог шелохнуться или вздохнуть. Она решила, что я погиб, и сама умерла на месте: ее бедное сердце разорвалось от горя.

В его глазах не светилось ни единого огонька — там царила непроглядная тьма.

Он был моим двойником, моим подобием, и он был ужасен.

Столько времени мы обменивались с ним лишь парой фраз, и вот на меня вылился целый поток безумия. А ведь прошло всего несколько минут после шокирующих откровений Лили, и тело убитого Мак-Грегора еще лежало у моих ног.

— Десять лет! — воскликнул я. — Десять лет ты охотился за мной. Десять лет убивал всех, кто сказал мне хоть одно доброе слово. — Я показал на Мак-Грегора: — Из-за чего? Из-за мимолетной встречи с незнакомцем, поведавшим историю, пригодную разве что для сборника детских сказок?

— Незнакомец? Да ты отнял у меня единственного человека, познавшего мою душу!

Этот всплеск эмоций подкосил Уолтона, и он стал задыхаться. Проковыляв мимо трупа, он опустился в кресло-качалку и положил руки на подлокотники. В свете гаснущего огня я заметил пустоту между костяшками на месте среднего пальца. Уолтон с улыбкой протянул мне узловатую руку.

— Хранишь его как талисман? — спросил он. — А кольцо? Или ты подарил его своей шлюхе?

Я покачал головой:

— Все ушло под лед.

— Как и мой корабль.

— Твой корабль утопил не я, а сама природа.

— Может, это она меня изувечила? Украла у меня полюс, а вместе с ним — любовь и прощение людей? Заставляла быть святым, пока дьявол плодился и размножался?

Глаза его были пусты, речь монотонна, лицо ничего не выражало. Эта апатия, эти странные слова, намекавшие на похоть, пугали и раздражали еще больше, нежели его гнев.

— Не понимаю, — сказал я.

— Ты же зверь, — ответил Уолтон. — Понимать тебе не дано — только убивать.

Лили встала между нами.

Наверное, желая привлечь наше внимание, она энергично пнула Мак-Грегора и со смешком сказала:

— Бедная бабуля. Вот за кого ей надо было бояться.

Уолтон и Лили — вот они, люди, на которых я мечтал стать похожим.

Меня затошнило.

— Видишь, Виктор? Правильно, что я не ела похлебку.

Я поперхнулся от смеха, вытирая с губ рвоту. Мы все безумцы — все, кто находится в этой комнате и за ее пределами: весь мир сошел с ума.

— Уинтерборн предупреждал меня, — сказал я. — Насчет крови Уолтонов.

— Уинтерборн — глупец, — усмехнулся Уолтон. — А Маргарет на том свете будет лучше.

Я резко вскинул голову:

— Он уцелел? Отец Лили жив?

— Он ей не отец. Да, этот дурак еще жив.

— Ты слышала, Лили? Твой отец жив! — Мне хотелось воскликнуть: «Мой отец жив!» Я не сознавал всего груза горя, пока он не свалился с плеч. Голова закружилась, и я прислонился к стене.

— Так, значит, дом пока еще не мой? Эх, Виктор!

— Виктор?! — Безобразное лицо Уолтона стало еще ужаснее от ярости. — Ты посмел взять имя Франкенштейна? А ты, — он повернулся к Лили, — почему ты так по-свойски обращаешься к нему? — В отвращении поджав потрескавшиеся губы, он посмотрел на каждого из нас, потом сплюнул в огонь. — То, что ты сделала, твоей матери не привиделось бы и в страшном сне.

— Ты имеешь в виду, что я полюбила чудовище? — Жеманно улыбаясь, Лили погладила мое тело, показывая тем самым, что мы с ней были в близких отношениях, и крепко прижалась, изображая обольстительницу. — Да, полюбила.

Я отпихнул ее: