Роберт Шекли - «Если», 1999 № 09

• Название: «Если», 1999 № 09
• Автор: Роберт Шекли
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал

Содержание:

ПРОЗА

*Роберт Шекли. ЗАБАВЫ ЧУЖАКОВ

ФАКТЫ

ВИДЕОДРОМ

*Экранизация

--- Михаил Ковалёв. ОЧЕРЕДНАЯ ЖЕРТВА

*Тема

--- Евгений Харитонов. К ВОПРОСУ О НАЛИЧИИ ОТСУТСТВИЯ…

*Рецензии

*Хит сезона

--- Сергей Кудрявцев. ПОХОЖДЕНИЯ НЕУГОМОННОЙ МУМИИ

ПРОЗА

*Ллойд Биггл-мл. НЕГРОМКИЙ ГОЛОС ТРУБ

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОРТРЕТ

*Вл. Гаков. ТИХИЙ ГОЛОС МУЗЫКОДЕЛА

ПРОЗА

*Джеймс Уайт. НАПАСТЬ

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОРТРЕТ

*Вл. Гаков. ЗВЕЗДНЫЙ ДОКТОР АЙБОЛИТ

ПРОЗА

*Александр Громов. «НЕ ЛОЖИСЬ НА КРАЮ!»

ДЕЛА ИЗДАТЕЛЬСКИЕ

Николай Науменко «БУДЕМ ЖИТЬ — БУДЕТ И ФАНТАСТИКА!»

КРИТИКА

*Рецензии

КРУПНЫЙ ПЛАН

*Александр Ройфе. СОБЛАЗН ЗА СОБЛАЗНОМ

КУРСОР

PERSONALIA

_{На обложке иллюстрация Игоря Тарачкова к роману Ллойда Биггла-младшего «Негромкий голос труб».Иллюстрации: О. Васильева, А. Филиппова, С. Шехова.}

---

Вечером они увидели с холма глубокую долину, где уютно расположилась образцово-показательная деревня. Местные аналоги овец и коз мирно паслись на склонах окружающих холмов; ровное ложе долины было разбито на разноцветные квадраты садов и полей. Дома, в отличие от обычных деревень, были сложены из белого тесаного камня, и гладкие стены, казалось, светились в подступающих сумерках. Все улицы и даже узенькие тропинки окаймляли яркие цветочные бордюры. Все это вместе являло собой чарущую картинку, но Форзон взирал на нее почти с ужасом.

Деревня была слишком велика.

Напротив, на склоне холма по другую сторону долины, высился ряд строений из того же белого камня. С этой стороны стоял лишь один дом; подъехав к нему, Тор остановил экипаж, и они ждали так долго, что эск принялся нетерпеливо фыркать и топать ногой.

Наконец из дома вышел какой-то человек и внимательно осмотрел новоприбывших, пока те сидели, потупив глаза. «Музыкант и лакей», — пробормотал он с ноткой недовольства, махнул рукой вниз и пошел обратно в дом. Только тогда Форзон осмелился поднять глаза и поглядел ему вслед. Беглое впечатление не обмануло: у этого человека было две руки.

У околицы их дожидался однорукий старик. Молча кивнув, он проводил их по улицам деревни к длинному новому дому. Рядом стоял такой же, еще не достроенный: деревня одноруких постоянно расширялась.

Тор и Форзон вылезли из экипажа. Дом был выполнен в типичном куррианском стиле, за одним исключением: по фасаду его тянулась вереница дверей. Провожатый отворил одну из них, кивнул Форзону, и тот вошел в небольшую комнату, оборудованную плетенным из соломы матрасом на козлах, простым стулом и квадратным столом, уставленным расписной глиняной и резной деревянной посудой. Впервые нарушив молчание, старик спросил:

— Как твоя рука? Я могу позвать лекаря, если что.

— Спасибо, со мной все в порядке.

— Тебе повезло.

— Это уж точно.

Как выяснилось, деревенские старейшины готовы нанести визит новоприбывшему в любое время, когда тот будет в состоянии их принять. Обдумав это, Форзон объявил, что старейшины могут прийти к нему, когда только пожелают. Выразив благодарность за разумное решение, старик отправился в соседнюю комнату к Тору, а немного погодя к Форзону явилась целая делегация с официальными приветствиями.

Покончив с формальностями, они с сожалением сообщили ему, что для лакея здесь работы нет. Но неквалифицированного труда сколько угодно: на стройках требуются подносчики камня, на полях — помощники для прополки и окучивания, а пастухам всегда нужны подпаски. Возможно, кто-нибудь из ремесленников захочет взять его подсобным рабочим, а бывает, и живописцы берут человека в услужение. Конечно, он должен понимать, что никто из них не может, нарушив клятву, передать постороннему родовые секреты мастерства. Если он пожелает, то волен выбрать для себя любое из доступных занятий, а если нет, может не делать вообще ничего. Никто не будет вмешиваться в его жизнь, и он не имеет права вмешиваться в жизнь других. Таков главный закон деревни.

Форзон узнал, что Его Величество король, в своем безмерном великодушии и безграничной щедрости, снабжает деревню всем, в чем она испытывает нужду. Король также продает излишки урожая и всю ремесленную продукцию, которая здесь не нужна, и часть этих денег возвращается в деревню, чтобы ее обитатели могли приобрести себе кое-какие предметы роскоши. Это хорошая жизнь, заверили Форзона старейшины (и повторили еще несколько раз, словно пытаясь убедить в том самих себя), и ему здесь будет хорошо. Никто не заставит его трудиться, однако их собственное мнение таково, что он будет гораздо счастливее, если найдет себе подходящую работу.

Форзон учтиво поблагодарил за добрый совет. В соседней комнате лекарь пользовал Тора, и старейшины, казалось, так же желали убраться подальше от мучительных криков и стонов, как сам Форзон — спровадить их поскорее. Они поспешно объяснили ему, что, где и как, пожелали доброй ночи и удалились.

Следуя полученным инструкциям, Форзон отправился за комплектом носильных вещей и постельного белья. К счастью, верхнее платье оказалось достаточно просторным, чтобы спрятать под ним левую руку. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что щедрость короля Роввы все же имеет границы: все левые рукава новой одежды были урезаны ровно наполовину.

В общественной кухне, расположенной в центре деревни, пожилая женщина молча наполнила его горшок пищей и кувшин питьем. Фор-зон вернулся в свою комнату и принялся за еду, размышляя о мудрости Команды Б, выбравшей это замечательное место: закон невмешательства гарантирует ему почти полную безопасность, а право на безделье — свободное время для обдумывания плана. Итак, решено: с завтрашнего же дня он приступит к работе во благо Команды Б!

Увы, сие благородное намерение вступило в неравную борьбу с его природным любопытством. И, как следовало ожидать, проиграло.

Несколько дней Форзон слонялся по разнообразным мастерским, наблюдая за молчаливыми тружениками. Искусные мастера изготовляли изящные вещицы из меди и серебра, которые затем покрывались изысканной гравировкой: все это было предназначено для королевской торговли. Ткачи работали по двое: каждый плед, кусок ткани или накидка, сошедшие со станка, представляли собой уникальное художественное творение. Пары плетельщиков, превращающие горы соломы в циновки, корзинки, шкатулки и крошечные шкатулочки для всяческой чепухи, восхитили его невероятной скоростью и координацией своего труда. Были там плотники и столяры, резчики по дереву и горшечники, сапожники и портные.

Однако из всех искусников деревни более всего интересовал Форзона его сосед. Тор отказался работать. Торриль стоял посреди его комнатушки, но музыкант часами неподвижно сидел на стуле рядом с ним, и его молодое красивое лицо не выражало ничего, кроме мрачного отчаяния. Несколько раз Форзон слышал (или ему казалось, что он слышит) тишайшую вибрацию одинокой струны, но это было все. Наверное, на торриле можно играть и одной рукой, подумал он; но разве такого мастера удовлетворят жалкие осколки вместо великолепного целого?

Когда Форзон заметил, что Тор пропускает прием пищи, он нарушил закон о невмешательстве. Направляясь на кухню, он задерживался у соседней двери и молча ждал, пока Тор не вручит ему свою посуду. За доставленную снедь музыкант благодарил вежливым кивком, но ел мало и неохотно. С той самой встречи на дороге они не перемолвились ни единым словечком.

В конце концов, повинуясь импульсу, Форзон спросил:

— Ты научишь меня играть на торриле?

Тор поднял голову, что-то промелькнуло в его глазах, но ответил он коротко:

— Нет.

— Мы могли бы играть вдвоем. Ты сядешь с одной стороны, я с другой. Ну как?

— Это невозможно.

Черт побери, сказал себе Форзон: даже в деревне изгоев ты и помыслить не можешь о нарушении профессиональной клятвы!

Каждый день он ходил поглядеть, как молодой резчик по дереву работает над большим винным кувшином. Такие кувшины традиционно украшали изображениями ягод квим, из которых делалось легкое сладковатое куррианское вино. Деревенский мастер нацарапал эскиз гроздьев на внутреннем ободке горловины. Каждый день одна-единственная ягодка выпукло выступала из плотной темно-вишневой древесины, а на резной лист, выполненный с хирургической точностью, вплоть до малейших жилок и прихотливо зазубренных краев, у мастера уходило несколько дней. Гроздьев было десять, и в каждой из них — от десяти до пятнадцати ягод. Судя по всему, он украсит резьбой и бока кувшина, и его ручки, подумал Форзон; прикинув наконец, что этой работы хватит резчику года на два, а то и поболее, он скорбно покачал головой и ушел.

Да, вот так измерялось время в деревне изгоев: одна блестящая ягодка на горлышке кувшина, один покрытый росою цветок на фасаде дома, вызванный к жизни микроскопическими мазками тоненькой кисточки… Большинство ремесленников и чернорабочих делали свое дело с привычной механической сноровкой, но их задачи не выходили за пределы насущной необходимости. Король Ровва кормил, одевал и благоустраивал эту деревню лишь для того, чтобы одни артистические натуры могли всецело посвятить израненную душу усовершенствованию своего мастерства — со скоростью одной ягодки в день, другие же, навечно потерянные для жизни, — предаться созерцанию неведомых далей.

Удовлетворив первый приступ активного любопытства, Форзон перешел в стан созерцателей. День за днем, сидя со скрещенными ногами на своем топчане, он размышлял о населении Курра, ведущем размеренную жизнь за пределами деревень для одноруких, и пытался вообразить, каким же образом можно вывести из равновесия этот богатый, процветающий народ. Любая идея, которая только приходила ему в голову, казалась не действенней булавочного укола, и в конце концов Форзон вернулся к первоначальной мысли о зажигательных песенках.