Алексей Парин - Чудесный рог: Народные баллады

• Название: Чудесный рог: Народные баллады
• Автор: Алексей Парин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1985

В книге собраны наиболее яркие образцы фольклора Западной Европы — английские, шотландские, немецкие, бретонские и датские народные баллады. Они стали достоянием широкого советского читателя благодаря прекрасным переводам С. Маршака, Л. Гинзбурга, В. Потаповой, А. Эппеля. В книге впервые публикуются переводы А. Кочеткова из собрания немецких баллад «Чудесный рог юноши».

Отдельный раздел составляют переводы и подражания русских поэтов XIX — начала XX века: от Жуковского и Пушкина до Цветаевой и Эренбурга.

Народные баллады — яркая страница мировой поэзии, привлекающая свежестью красок и полнотой чувств.

---

Дева Изабелл и Лесной Страж

Дева Изабелл в дому за шитьем сидит.
             Весеннею майской порою.
В дальней чаще Страж Лесной в звонкий рог трубит.
             А солнце встает за горою.

«Вот бы звонкий рог трубил под моей стеной!»
             Весеннею майской порою.
«Вот бы на груди моей спал бы Страж Лесной!»
             А солнце встает за горою.

Не успела и сказать этих слов она —
             Весеннею майской порою —
Страж Лесной уже стоял у ее окна.
               А солнце встает за горою.

«Дивно мне! — он говорит. — Кто бы думать мог!»
             Весеннею майской порою.
«Ты зовешь меня, а мне не трубится в рог!»
             А солнце встает за горою.

«Не пожалуешь ли ты в мой приют лесной?»
             Весеннею майской порою.
«Если боязно одной — поскачи со мной!»
             А солнце встает за горою.

Повскакали на коней и — в лесной предел —
             Весеннею майской порою —
Поскакали Страж Лесной с девой Изабелл.
             А солнце встает за горою.

«Спешься, спешься, — он сказал, — мы в глухом краю»
             Весеннею майской порою.
«Здесь ты, дева Изабелл, примешь смерть свою!»
             А солнце встает за горою.

«Сжалься, сжалься, добрый сэр», — молвила она.
             Весеннею майской порою.
«Я родную мать с отцом повидать должна!»
             А солнце встает за горою.

Он в ответ ей говорит: «Здесь, в глуши лесной —
             Весеннею майской порою —
Семь царевен я убил, быть тебе восьмой».
             А солнце встает за горою.

«Прежде чем погибну я в этой стороне,—
             Весеннею майской порою —
Голову свою склони на колени мне».
             А солнце встает за горою.

Нежно гладила его — он к ней ближе льнул.
             Весеннею майской порою.
И от нежных этих чар Страж Лесной уснул.
             А солнце встает за горою.

Тут она возьми шнурок — и свяжи его,—
               Весеннею майской порою.
Тут она возьми клинок — и пронзи его.
               А солнце встает за горою.

«Семь царевен погубил ты в лесной глуши.
             Весеннею майской порою.
А теперь — им всем супруг — с ними и лежи!»
             А солнце встает за горою.

Вильям и Маргарита

Был гробовой полночный час,
         И Вильям крепко спал.
Вдруг девы Маргариты дух
         В изножье ложа встал.

Бледна, как мартовская рань
         За мглою ледяной,
Рукою хладною она
         Сжимала саван свой.

Таким прекрасный станет лик
         Под гнетом лет и бед,
И смертью свергнутый король
         Не царственней одет.

Ее краса, как первоцвет,
         Впивала жемчуг рос,
Румянец на щеках алел,
         И был он ярче роз.

Увы, любовь, как алчный червь,
         Поживу в ней нашла;
Увяли розы на щеках,
         И дева умерла.

Сказала гостья: «Я пришла
         Из гроба в твой чертог.
Будь милосерд и той внемли,
         С которой был жесток!

В глухой и страшный этот час
         Теням легко пенять,
Им помогает жуть ночей
         Прельщателей пугать.

Ты вспомнишь, Вильям, свой обман,
         Вину свою и ложь,
И клятвы девичьи вернешь,
         Обеты мне вернешь!

Как мог хвалить мою красу
         И вмиг ее забыть?
Как мог меня приворожить
         И сердце мне разбить?

Как мог в любви поклясться мне,
         И клятвы не сдержать?
Как мог глядеть в мои глаза
         И дать слезам бежать?

Как мог уста мне целовать
         И дать поблекнуть им?
И как поверить я могла
         Любезностям твоим?

Теперь лицо мое мертво,
         В устах кровинки нет,
Глаза мои смежила смерть,
         Погас в них ясный свет.

Голодный червь теперь мне друг,
         Мой саван крепко сшит,
И распоследний наш рассвет
         С приходом не спешит!

Но — чу! — петух заголосил,
         И надобно успеть
К той, что из-за любви к тебе
         Решила умереть».

Пел жаворонок. Ясный день
         С улыбкою настал.
А бедный Вильям, весь дрожа,
         На зорьке с ложа встал.

Пошел к могиле роковой,
         Где Маргарита спит,
И на зеленый рухнул дерн,
         Которым прах укрыт.

И трижды он ее позвал,
         И трижды взвыл, как волк,
Приник щекой к земле сырой
         И навсегда умолк.

Красавица Мэй

Этот вечер ясным и теплым был —
             Мэй доила коров своих.
А мимо скакали дворяне гурьбой,
             И было с дюжину их.

И сказал один из всадников ей:
             — Не покажешь ли путь попрямей?
— А если случится беда, что тогда? —
             Спросила красавица Мэй.

И стояла туманная теплая ночь,
             Когда в дом вернулась она.
— Где была ты, моя дорогая дочь,
             И, сдается мне, не одна?

— О родитель, напал на овечку лис;
             Он из знатных господ, говорят.
Он приподнял шляпу, со мной говоря,
             И настойчив был его взгляд.

И покуда шесть месяцев шли и прошли,
             А потом еще три подряд,
Беспокоилась Мэй и хмурилась Мэй,
             Вспоминая сверкающий взгляд.

— О, горе отцовскому пастуху!
             Гореть ему, видно, в аду!
Далеко от дома построил он хлев
             И подстроил мою беду!

Снова вечер ясный и теплый был —
             Мэй доила коров своих.
И мимо скакали дворяне гурьбой,
             И было с дюжину их.

И один коня придержал и сказал:
             — От кого твой младенчик, Мэй? —
И Мэй, покраснев, отвечала ему:
             — От отца тебя познатней!

— О, язык придержи, красавица Мэй,
             Или ложью ответ назову!
Или речь заведу про туманную ночь,
             Когда был я с тобою в хлеву!

И спрыгнул с белого он коня,
             И привел ее в замок свой.
— Пусть родитель твой загоняет коров,—
             Ты отныне будешь со мной!

Владетель я замка и тучных нив
             Пятидесяти и пяти,
Я красавицу ввел под наследный кров,
             И прекрасней ее не найти!

Смуглый Эдам

Кому угодно, чтоб ветер подул
         И листва облетела вконец?
И кто знавал вернее любовь,
         Чем Смуглый Эдам, кузнец?

Из чистого золота молот его,
         И нет наковальни звончей.
Искуснее всех качает он мех,
         И рук не ищите ловчей.

Но Смуглый Эдам был разлучен
         С матерью и отцом.
И были братья и сестры его
         Разлучены с кузнецом.

И Смуглый Эдам был изгнан в лес
         Из родной стороны,
И в краю лесном построил он дом
         Для себя и своей жены.

Пойти на охоту Эдам решил
         В один распрекрасный день —
Выследить в добром зеленом лесу,
         Не бродит ли где олень.

Лук он повесил через плечо,
         В ножны вложил клинок,
За дичью в добрый зеленый лес
         Пошел, шагнув за порог.

Он по птице бил, где терновник бел,
         И ее наповал убил,
И добычу домой отослал жене,
         И поменьше грустить просил.

Он по птице бил, где шиповник ал,
         И ее убил наповал.
И добычу домой отослал жене,
         И вернуться к утру обещал.

Вот подходит он ко двору своему
         И медлит минуту одну,
А Бесчестный Рыцарь в его дому
         Улещает его жену.

Поначалу перстень сулит золотой —
         Жаркий камень в перстне горит:
«Подари, — говорит, — мне любовь за любовь
         И перстень бери!» — говорит.

Но Бесчестному Рыцарю молвит она,
         Семейную верность храня:
«Я Смуглого Эдама только люблю,
         А Смуглый Эдам — меня!»

А тот кошелек тугой достает,
         А там золотых не счесть:
«Подари, — говорит, — мне любовь за любовь
         И бери, — говорит, — все, что есть!»

«Хоть и втрое ты золота мне посулишь,
         С тобой не пробуду и дня.
Я Смуглого Эдама только люблю,
         А Смуглый Эдам — меня!»

Тут он длинный и острый клинок достал
         И приставил к ее груди:
«Отдавай, — говорит, — мне любовь за любовь!
         Не отдашь — пощады не жди!»

И прекрасная леди сказала, вздохнув:
         «Смуглый Эдам, ты долго идешь!»
Смуглый Эдам, не мешкая, в двери ступил
         И сказал: «Не меня ли ты ждешь?»

Он заставил того уронить клинок,
         И наставил клинок на него,
И оставил себе справедливый залог —
         Пальцы правой руки того.

Чайлд-Вайет