Жан-Люк Утерс - Путешествие с Люком

• Название: Путешествие с Люком
• Автор: Жан-Люк Утерс
• Издательство: Иностранная литература журнал
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012

---

Мы свернули с хайвэя № 95 на узкую дорогу, которая спускалась к югу. Пейзаж менялся на глазах: каменная россыпь постепенно становилась охряно-желтой, а вдали вставали утесы причудливых очертаний. Мы пересекали границу, разделяющую Неваду и Калифорнию. Вскоре дорожный указатель известил нас о том, что мы въезжаем в Долину Смерти. Это было грандиозное зрелище: красные, искрошенные ветром скалы вполне сгодились бы для натурных съемок вестерна, правда, без ковбоев с мустангами. Мы и впрямь не встретили здесь ни души.

Хотя не было еще и девяти утра, жара уже навалилась на нас всерьез. Я боялся останавливать машину: вдруг мне потом не удастся ее завести, и мы застрянем на месте, под беспощадно палящим солнцем. Люк давно уже спал, и мы едва слышали его тихое, прерывистое дыхание. Жюли то и дело вытирала лицо мокрой салфеткой. Я чувствовал, что ее мучит страх. Сам я пытался сохранять внешнее спокойствие, особенно, когда она меня спросила, откуда взялось это название, Долина Смерти. «Не знаю, — ответил я, — может, здесь просто меньше живых, чем в других местах». И в самом деле, если не считать двух-трех грузовиков, нам больше так никто и не встретился.

Мы оба вздохнули с облегчением, когда после двух часов езды, показавшихся вечностью, увидели щит, почти обесцвеченный солнцем и ветрами и гласивший: «Thank you for your visit!» [38]. Значит, мы, посетители, покидали (да еще как охотно!) Долину Смерти, вызывавшую столь незабываемые ощущения. Жюли тотчас приободрилась, а Люк возобновил свой журчащий монолог так, словно и не прерывал его. Его тоже мучила жажда. Впереди показалась кое-какая зелень, вначале робко произраставшая в виде колючего кустарника. Затем по сторонам дороги гордо выстроились пальмы, и тут мы сделали остановку, чтобы насладиться их тенью, как даром небесным.

Большие города дают о себе знать еще издали. Их можно распознать по густому облаку пыли, нависшему над домами. Лос-Анджелес не отступал от общего правила. Хайвэй № 15 расширился, разделился на множество полос, ведущих к развязкам, которые представляли собой какую-то сумасшедшую круговерть дорог под разными номерами, вливающихся затем в другие автострады, и все машины, прибывшие с севера, с юга, с востока, мчались по ним к этому гигантскому мегаполису. В отличие от Парижа, Рима или Нью-Йорка, Лос-Анджелес не пользуется популярностью у туристов. Его переплетения дорог служат лишь для того, чтобы ездить на работу, домой с работы и к местам развлечений. Человек без машины здесь нонсенс. Ходить пешком — безумие. Пешеход рискует угодить в тюрьму или в сумасшедший дом. Копы на своих машинах с мигалками наверняка загребут его, как загребают на улицах пьяных после ночной попойки. Если уподобить города родинкам на лице планеты, то Лос-Анджелес можно назвать шрамом.

Совершенно потеряв голову, мы метались по главным хайвэям, как шарик по полю флиппера. И когда, наконец, вдали блеснула спасительная синева океана, решили больше не упускать его из виду и, насколько возможно, держаться побережья, направляясь к северу. Нам хотелось только одного — поскорей выбраться из этого города. Конечно, потом мы будем жалеть, что не посетили его пестрые кварталы, населенные неграми и мексиканцами, которые, похоже, не скучают ни днем ни ночью. Но сейчас этот визит был нам не под силу.

— Я слышала, будто здешние жители запросто проезжают двадцать километров и больше, чтобы купить газету, — сказала Жюли; поистине, ей нет равных в искусстве разряжать атмосферу.

— Ах, вот откуда на шоссе столько машин! Если все эти водители едут за своими газетами, тираж «Los Angeles Post» должен побить все мировые рекорды. А, кстати, не купить ли и нам какую-нибудь газетку? Мы так давно их не читали!

И мы остановились, чтобы заправить машину и сделать покупки. У них было вино в свободной продаже — да здравствует Калифорния! Выйдя из супермаркета, я бегло просмотрел местную газету. На первой странице сиял улыбкой Джон Макинрой, который выиграл в тяжкой борьбе Уимблдонский турнир, положив конец безраздельному чемпионству Бьёрна, всегда мастерски отбивавшего мяч с задней линии корта, тогда как его противник, наоборот, не знал себе равных в игре у сетки[39]. На пятой странице некий журналист злобно критиковал правительство Моруа, назначенного Франсуа Миттераном (в его состав входили теперь четыре министра-коммуниста, в том числе министр транспорта) и сулил стране всяческие беды. По его словам, президент «впустил волка в овчарню», и теперь дни Атлантического альянса сочтены. Если уж коммунисту поручено решать транспортные проблемы НАТО, противостоящего силам Варшавского договора, писал он, значит, мир перевернулся с ног на голову. Госсекретарь США вызвал к себе посла Франции, чтобы выразить ему «крайнюю озабоченность этой ситуацией».

Солнце уже садилось, но нам не хватило духу забираться на холм Беверли-Хиллз в поисках гипотетического бульвара Сансет. На северо-западе города мы обнаружили стоянку возле пляжа и расположились там. Супружеская пара, оказавшаяся по соседству, подошла к нам поздороваться и задать традиционные вопросы: «Откуда вы? Куда едете? Сколько бензина потребляет ваш трейлер?» По правде говоря, мы и сами этого не знали. Поэтому я брякнул первое, что пришло в голову: «Twenty miles a gallon» [40]. Так мы научились считать в Америке. Похоже, мой ответ их удовлетворил.

Мы были вконец вымотаны. Жюли, доселе державшаяся молодцом, совсем обессилела и молча отправилась спать.

Я взял на руки Люка и подошел к океану. Уже совсем стемнело. В море на рейде стояло грузовое судно, вдали сиял огнями город, отражаясь в воде. Люк, убаюканный мерным рокотом волн, разбивавшихся о берег, заснул, уронив головенку мне на плечо. Я чувствовал, что его крошечный мозг отдыхает наконец после тяжких испытаний нашего переезда. Как он справлялся с огромной массой новых впечатлений? И удастся ли всем этим пустыням и океанам найти свое место в дальних закоулках его памяти, избежав забвения в напластованиях времени?

Шоссе № 1, которое тянется от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско, было вполне достойно этой почетной цифры. Если допустить, что номера калифорнийских дорог распределяются от запада к востоку, то номер первый идеально соответствовал этой узкой асфальтовой ленте, вьющейся по самому краю континента. Вокруг не было ничего, кроме скал, пляжей и океана. После прямого шоссе, нацеленного в горизонт, как стрела, мы петляли по извилистой дороге туда-сю-да, то вверх, то вниз, тормозя на слишком крутых виражах, благо мотор наконец слегка ожил. Мы ехали с опущенными стеклами и, приближаясь к морю, с наслаждением вдыхали полной грудью соленый воздух. Жюли слегка порозовела. Люк вертел головой, обозревая пейзаж, менявшийся на каждом повороте.

Торопиться нам было некуда, и мы неспешно катили по шоссе № 1, любуясь мирными пейзажами. Однако нам не терпелось увидеть Надин и Жоржа, у которых мы должны были остановиться в Сан-Франциско. Особенно хотелось пожить в нормальном доме, с настоящей спальней, настоящей кроватью, настоящей ванной и туалетом — словом, со всеми удобствами. Мы рассчитывали пробыть у них несколько дней. Жюли только об этом и мечтала, и мне с большим трудом удалось уговорить ее заехать в долину Биг-Сур[41], куда мы попали после того, как буквально вскарабкались на вершину скалы, круто обрывавшейся в море. Место отличалось своеобразной, дикой красотой, в которую вносили свою лепту океан, утесы и растительность — хвойные деревья и заросли можжевельника. Все это великолепие обволакивал мягкий сумеречный свет. Люди приезжали издалека, чтобы обрести новые силы в этом месте, где все располагает к медитации, где «все струится и мерцает», как говорил Генри Миллер, который избрал его своим приютом, чтобы спастись от мира, бьющегося в конвульсиях, и умереть спокойно. В жизни любого человека рано или поздно наступает такой момент, когда он, устав таскать свое бренное тело из города в город, по дорогам, ведущим в никуда, решает «бросить якорь» в каком-нибудь тихом уголке, чтобы окончить там свои дни. Некоторые млекопитающие именно так и поступают. Вот и Генри Миллер, этот угрюмый медведь, устроил себе берлогу в Биг-Суре. У меня и Жюли была уйма времени в запасе, чтобы подыскать себе окончательную стоянку после выхода на пенсию. А до этого в нашей семье еще много чего произойдет. Я уж не говорю о Люке: у него-то все было предельно просто — целая жизнь впереди.

Перед нами простирался необъятный пляж, усеянный галькой и обломками скал. Подойти к океану можно было, только преодолев полосу этих каменных препятствий. Люк с удовольствием перелезал через валуны, огибая их только тогда, когда иной вариант был невозможен. Нужно сказать, что прямые маршруты пока что не очень ему удавались. Мы покинули пустыню, но и здесь, на пляже, тянувшемся между скалами и морем, снова очутились в полном одиночестве. Подойдя к пенной полосе прибоя, я забросил в воду несколько камешков, которые она поглотила с гулким плеском. Люк попытался сделать то же самое, но его камешки падали не дальше границы собственной тени. Нужно будет попозже научить его «пускать блинчики» по воде, лишь бы море было спокойно.