Айрис Мердок - Дикая роза

• Название: Дикая роза
• Автор: Айрис Мердок
• Жанр: Научная Фантастика

---

Ибо Хью оказался более или менее в положении человека, который, будучи выпущен из тюрьмы, после первого бурного взрыва радости обнаружил, что хоть он и свободен, но свободен только умереть с голоду. Самое чувство освобождения не переставало его удивлять - ведь пока Фанни была жива, он вовсе не считал себя узником. Но теперь открытость мира ошеломила, ослепила его, он чувствовал слабость от избытка свежего воздуха. Однако это повлекло за собой и новые запросы.

Как пожилой женатый человек, живущий в привычном кругу словно бы любящей его семьи, он давно закоснел в эмоциональной рутине, которая стала рутиной до такой степени, что эмоции были в ней едва различимы. Теперь же, хотя все, кто любил его, кроме одного человека, остались на своих местах, ему их уже было мало. Хью чувствовал, что изголодался по новым встречам и неожиданностям, по взглядам глаза в глаза, поединкам душ и внезапным самозабвенным привязанностям.

Возобновление знакомства с Эммой во многом обмануло его ожидания. Да, она оказалась старее, чем он мог предположить, в каком-то смысле она была даже старше его. Если он мог вообразить, что, так сказать, унесется с Эммой в вальсе, это, конечно, было иллюзией. Эмма изменилась, в ней появилось что-то покорное и угрюмое, недоступное его пониманию. И все же это была прежняя Эмма, и смутное сострадание к ней лишь придавало особую остроту давнишнему признанию ее превосходства. А больше всего его волновала абсолютная непосредственность их общения, позволявшая ему ощутить соленый вкус реальности, которой он так жаждал.

Но что Эмме нужно? Ее поведение сбивало его с толку. Она была рада его видеть, отчасти, вероятно, даже скрывала свою радость. И в то же время подчеркнуто удерживала его на расстоянии. Он был в восторге, когда она выразила желание поехать в Грэйхеллок, хотя немного и стыдился везти ее туда. А уж там она держалась совсем необъяснимо. Прогнала его с глаз долой, а сама часами, и до и после завтрака, разговаривала с Энн, с детьми, с кем угодно, только не с ним. И еще как на грех это появление Милдред с ее компанией, и вздернутые брови Милдред, и посахаренные шуточки Эммы... У Финчей хватило такта отказаться от завтрака, но последний час перед завтраком они заняли целиком, и Хью пришлось выслушивать болтовню Милдред о каких-то выставках в Лондоне и прочей чепухе, а краешком глаза он видел, как Эмма исчезла за буками - ее вел под руку этот Феликс Мичем. За весь день ему было хорошо только в дороге, когда он на спокойных участках держал Эмму за руку и они говорили о прошлом.

Она не захотела с ним пообедать, и он доставил ее домой в самом начале восьмого. Линдзи Риммер встретила их бурей восторгов, а Эмму расцеловала так, словно та уезжала на целый год. Нескромные изъявления любви с той и с другой стороны смутили Хью, но он присмотрелся к Линдзи и нашел, что она очень хороша собой. Возвращение Эммы явно ее взбудоражило, и они много смеялись. С тех пор Хью только дважды было разрешено посетить Эмму - его приглашали к чаю, и оба раза Линдзи почти не выходила из комнаты. Хью волновался, сердился, не находил себе места, а потом решил, что этому нужно "положить конец". Но задача была не из легких, поскольку он сознавал, что даже отдаленно не понимает, чему именно следует положить конец.

Теперь, когда Рэндл наконец назвал этих двух женщин, Хью даже почувствовал облегчение. Уже достаточно поздно, для пространных разговоров времени не осталось, а расстаться, вовсе о них не упомянув, было бы очень уж неестественно. К тому же первую часть вечера они провели так дружно, что сейчас упоминание скользкой темы могло эту самую тему облагородить. Хью терпеть не мог скользких недомолвок.

Вот почему он отозвался на замечание Рэндла вполне бодро:

- Линдзи и Эмма? Да, они, по-моему, в прекрасных отношениях. Линдзи так обрадовалась Эмме в тот день, когда я возил ее в Кент.

- В самом деле? - Рэндл рассмеялся. - Эмма, та, во всяком случае, очень привязана к Линдзи. Она без нее как без рук.

- Видимо, так, - сказал Хью без особого воодушевления. И добавил: - А Линдзи, надо признать, очень хороша!

- Да! - вздохнул Рэндл. - И Эмма, наверно, была очень хороша в молодости. У нее такое интересное лицо.

Хью не улыбалось поддерживать этот разговор; не отвечая, он встал и подошел к картине Тинторетто, мгновенно захватившей его своим медовым обаянием. Он поглядел на холст, прикоснулся к нему пальцем. Странно, что это просто краски, и больше ничего.

- Можно я еще выпью? - спросил Рэндл.

- Пей на здоровье.

Вдалеке послышался ропот, разросся до громкого шума и заполнил всю комнату. Пошел дождь.

- Надо полагать, жаре конец, - сказал Хью. - А жаль. Просунув руку между шторами, он закрыл окно, потом и себе подлил бренди. Дождь стучал все сильнее, окутывая пеленою звука большую комнату с неяркими лампами и сияющей картиной, отгораживая ее от остального мира.

- Нет, правда, она была очень хороша?

Повторный вопрос Рэндла раздосадовал Хью. Он глянул на сына и решил, что тот порядком пьян. Он вспомнил: еще когда мальчик только зашел за ним, ему показалось, что он где-то успел перехватить. Если он намерен пуститься в слюнявые разговоры "о женщинах, которых мы любили", значит, пора его выпроводить.

Он ответил нарочито равнодушным тоном:

- Да-да, безусловно, - и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Вспышка молнии осветила блестящий купол церкви и залитую водой, загроможденную машинами площадь. Через несколько секунд вдали заворчал гром. - Вызову-ка я тебе такси. - Он отошел от окна, не задернув шторы.

Рэндл будто и не слышал его. Он развалился на диване, откинувшись на подушки, закрыв глаза, стакан в его руке накренился. Его крупное большеносое лицо было бледно и чуть одутловато, он глубже ушел головой в подушки, и прямые темные отросшие волосы веером поднялись надо лбом. Безобидный усталый Дионис, уже обещающий превратиться в Силена. Хью снова перевел взгляд на его обмякшие щеки. Неужели сын его заснул пьяным сном?

Однако, когда Рэндл заговорил, он хоть и не открыл глаза, но голос его звучал четко, а тон был осмотрительный, точно он тщательно обдумал свои слова. Слова же он произнес такие, что у Хью захватило дух:

- Ты жалеешь, что тогда, давно, не ушел к Эмме?

Хью был до глубины души шокирован и разгневан. Он снова отвернулся к окну. Дождь лил упорно, шумно с темно-фиолетового неба.

Первым его ощущением было, что он не может говорить с сыном о своей бывшей любовнице, что это неприлично. Тень Фанни возникла перед ним, и гнев смешался с растерянностью и болью. Все это не имеет никакого отношения к Рэндлу. Но тут же подумалось - нет, имеет. Рэндл об этом знал, это что-то для него значило, в чем-то на него повлияло, ведь я как-никак его отец.

Рэндл опять заговорил:

- Не сердись. Это давно занимает мое воображение. Само собой. Я не мог об этом не думать.

Он прав, а за словом "воображение" приоткрылось и многое другое. Что испытал Рэндл, когда еще мальчиком догадался о поведении отца, - этого Хью никогда не узнает. Но, став мужчиной, Рэндл, должно быть, увидел все это в новом свете, задавал себе более объективные вопросы. Рэндл-мальчик страдал от временной неверности отца; Рэндл-мужчина, должно быть, задумывался над тем, что в конечном счете отец выбрал верность. И Хью осенило: он сейчас переживает то же, что я тогда.

Эта мысль и весь тон последнего замечания Рэндла успокоили Хью, и он подумал: надо сказать ему правду, он это заслужил. И тут же спохватился: а в чем правда? Но он ничего не успел додумать, что-то необузданное в нем, почти ликующее подсказало слова:

- Да. В общем, жалею. - И он опять отошел от окна.

Рэндл теперь сидел выпрямившись, раскрыв глаза, и взглянул на него со вздохом облегчения - так мог бы вздохнуть следователь, вырвав нужное признание, пусть в путаной, нечеткой форме, так что жертве и невдомек, что признание состоялось. Снова вспыхнула молния, и гром зарокотал ближе.

Хью смотрел на Рэндла, заложив руки за спину, опустив голову. На минуту глаза их встретились, и в Хью шевельнулась давняя, глубокая любовь к сыну. А потом, обратив взгляд на Тинторетто, он почувствовал себя старым, угрюмым, печальным.

Рэндл подтянулся к спинке дивана, не сводя глаз с отца, расплескивая бренди, и, поджав под себя ноги, сказал очень тихо:

- Спасибо. - А потом: - Мне уйти от Энн?

Хью снова отвернулся с досадливым жестом. Нельзя было допускать этого разговора. Это нечестно, и он уже теряет способность здраво рассуждать, так что и о своих-то делах не может толком подумать, не говоря уже о чужих. Он проявил безответственность и теперь хочет одного - чтобы его оставили в покое.

И все же какая-то сила - может быть, просто любопытство - толкнула его на вопрос:

- Ты хочешь сказать, уйти от Энн... к Линдзи?

- Да, - отвечал Рэндл все так же неспешно, словно обдумывая каждое слово или давая важные инструкции. - Уйти от Энн навсегда и уехать с Линдзи, уехать немедленно.