Беверли Кендалл - Вкус желания

• Название: Вкус желания
• Автор: Беверли Кендалл
• Издательство: Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38980-1, 978-5-4215-3138-8

Прелестная леди Амелия Бертрам обронила на балу несколько неосторожных слов и репутация ее погибла. Отныне она позор семьи, двери общества для нее закрыты, а на время путешествия отца в Америку, ей предстоит поселиться в уединенном поместье… под опекой Томаса Армстронга, того самого джентльмена, которого она так легкомысленно оскорбила.

Взбешённая Амелия клянется превратить жизнь Томаса в ад, и намерена исполнить клятву.

Однако судьба, как выяснилось, свела ее с многоопытным соблазнителем, хорошо знающим, как покорить женское сердце…

---

— Как вы можете видеть, леди Амелия еще не усвоила светских манер, — процедил Томас сквозь стиснутые зубы, обратив к женщине извиняющуюся полуулыбку. — Если вы будете так любезны извинить нас, Камилла, мне бы хотелось перемолвиться словечком с леди Амелией без свидетелей. Как только мы закончим, я пошлю за вами.

Мисс Фоксуорт медленно кивнула и, не отрывая глаз от пола, не произнеся ни слова, вышла.

Красивое лицо Томаса стало таким, словно его высекли из камня. У Амелии не хватало духу встретиться с ним взглядом, когда она заговорила, и все же она держалась наступательно:

— Я прекрасно знаю, что вы собираетесь сказать, поэтому прошу избавить меня от нотации. Я прекрасно сознаю, то, что я сказала…

Его рука взметнулась и сжала ее плечо беспощадной хваткой. Рванув Амелию, он заставил ее отстраниться на несколько дюймов от себя. Томас был выше ее всего на шесть дюймов, но ей казалось, что он возвышается над ней, как башня.

— Не смейте оскорблять мою гостью в моем присутствии, — проговорил он свистящим шепотом.

Он был в ярости. Лицо его раскраснелось. И выглядел он так, будто ему хотелось ее задушить.

Будь она более робкого десятка, то непременно отшатнулась бы перед лицом подобного гнева, несомненно, повергавшего в ужас многих мужчин. Она вздрогнула, чувствуя, как страх пробирает ее до костей. Он тотчас же ослабил хватку, но не выпустил ее, и Амелия не сделала ни единого движения, чтобы высвободиться.

— Почему, ради всего святого, вы выбрали именно ее? Ваше «эго» требует, чтобы кто-нибудь ежеминутно днем и ночью курил вам фимиам? — выложила она начистоту суть своей претензии и причину неприятия.

Сначала Томас молчал, потом отстранился и устремил на нее пристальный взгляд. Теперь в его гневе появилось нечто загадочное и раздражающее.

— И что, вы полагаете, мне с ней делать с ее чувствами? — холодно спросил он.

— Меня не особенно заботит то, что вы будете делать. Я просто не желаю участвовать в этом — вот и все.

Он выпустил ее руку и отступил на шаг. Амелия испытала облегчение, оттого что между ними образовалось расстояние, дающее возможность свободно дышать. Ей было неприятно, что рядом с ним мозги ее превращались в кашу, а нервные окончания напрягались.

Он продолжал внимательно смотреть на нее. Его темно-золотые ресницы, моргая, овевали скулы.

— Господи! Да вы ревнуете!

В этих негромко произнесенных словах таились ужас и благоговение.

Амелия вспыхнула и не сразу обрела голос.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Но, уверена, такой вывод может сотворить чудо с вашим безмерно раздувшимся «эго».

— О, неужели? В таком случае вы произвели именно такое впечатление. — Его бровь поднялась на дюйм. — Что вы имеете против мисс Фоксуорт? Почему вас должно беспокоить, что она, как вы странно выразились, курит мне фимиам?

— Меня беспокоит не это. Просто я не желаю, чтобы меня использовали.

— Умоляю вас, скажите, как вас используют?

— Ну, в… в… в…

Боже, она снова начала заикаться и не могла вымолвить ни слова. Он смотрел на нее так, будто был способен читать ее мысли и пребывал в восторге оттого, что прочел.

— Если вас беспокоит что-то, что происходит между мисс Фоксуорт и мной, то позвольте вас успокоить на этот счет.

— Мне все равно…

Всего два шага — и он оказался рядом, в нескольких дюймах от нее, его мужской сексуальный запах обволакивал ее, — будто она стала его пленницей. Он нежно прижал указательный палец к ее губам, заставляя замолчать.

— Возможно, вы самая раздражающая женщина из всех, кого я знаю, но что меня в вас восхищает — ваша искренность. Не надо портить впечатление, — пробормотал он.

Не отрывая от него взгляда, Амелия пыталась понять, что заставляет ее молчать — его дерзость или то, что он держит палец на ее губах.

— А теперь, — продолжал он как ни в чем не бывало, — если вы хотите устроить сцену ревности, то уж по крайней мере пусть у нее будет причина. Кстати говоря, я готов вам ее предоставить — свидание, на которое я собираюсь сегодня вечером.

— Не сомневаюсь, что это будет постельная возня с вашей любовницей.

Она внезапно отступила на безопасное расстояние от его руки.

Его рука упала вдоль тела.

— Какое вам дело, с кем я сплю, с любовницей или с кем-то еще?

Только этот едва слышно произнесенный им вопрос отрезвил Амелию и вернул ей дар речи. Краска бросилась ей в лицо, щеки запылали. Как же ей хотелось забрать назад предательски вырвавшиеся слова!

— Конечно, мне все равно, с кем вы спите, — сказала она холодно.

Томас запрокинул голову и издал сухой смешок. Она подавила желание влепить ему такую пощечину, чтобы он лишился сознания.

— Это только слова, — заметил он, — у меня же создалось впечатление, что вас это заботит гораздо больше, чем вы хотели бы признать.

— Считайте так, как вам угодно.

Стараясь не встретиться с ним взглядом и догадываясь, что в этих зеленых глазах сверкает понимание, Амелия стремительно повернулась и вышла из комнаты, все еще слыша его язвительный смех — он тянулся за ней как шлейф.

Томас оглядывал гостиную Грейс и недоумевал, что он здесь делает.

Мысль о ничем не осложненном вечере и сексуальном удовлетворении была главной, когда он покидал свой городской дом. Прошло более месяца с тех пор, когда у него в последний раз была женщина. В предвкушении встречи с Грейс он должен был бы исходить слюной. Но этого не случилось. И он не осмеливался признаться себе — почему.

— Дорогой!

Томас вздрогнул и повернул голову, услышав это мелодичное восклицание. Грейс впорхнула в комнату и открыла ему объятия. На ней был шелковый пеньюар поверх бледно-розового шелкового белья, облегавшего ее роскошную фигуру. Прежде чем он успел ответить, она заключила его в объятия и выгнула шею в ожидании его поцелуя.

Томас запечатлел обязательный поцелуй на ее накрашенных губах и поспешил высвободиться из объятий и окутавшего его облака сладких духов. Радость на ее лице потускнела. Она одарила его слишком ослепительной улыбкой и раскрыла глаза слишком широко, чтобы то и другое могло быть подлинным.

— Ты не говорил мне, что собираешься в город, — попеняла она ему, проводя ладонью по его руке.

Ее прикосновение не вызвало обычной лихорадки желания. Но Томас понимал, что должен сделать, и внутренне сжался.

Он поймал ее руку и потянул Грейс на диван, обитый цветастым ситцем.

— Иди сюда. Нам надо поговорить.

Грейс покорно подчинилась, туго натянув ночное одеяние на свои женственные бедра, но в ее ореховых глазах появилось беспокойство.

— Ты хочешь поговорить до того, как мы удалимся в спальню?

И снова ее улыбка показалась ему натянутой.

— Я здесь не для этого. Я пришел сказать, что наши отношения кончены.

Пощечина была неожиданной и вызвала обжигающую боль в левой щеке. Он пожалел, что не удерживал обе ее руки.

— Ты, чертов подонок!

Ярость превратила ее лицо, которое он всегда считал хорошеньким, в нечто совершенно невообразимое. Ее зрачки теперь походили на острия булавок, и алый рот, перекошенный от ярости, казалось, издавал кошачье шипение.

Она вскочила на ноги и принялась осыпать его плечи и руки градом ударов.

Томас поднялся на ноги и схватил обе ее маленькие ручки.

— Господи, Грейс! Держи себя в руках!

Он крепко удерживал ее за руки, и она не могла их высвободить, как ни старалась.

— Целый год я посвятила тебе! Целый год! Хотя могла получить любого джентльмена в Лондоне. Они все желали меня, и ты это знаешь. Знаешь, сколько мужчин предлагали мне свое покровительство? Я отвергала их, потому что все время ждала тебя, а ты за последние три месяца почти не бывал у меня.

Внезапно она перестала сопротивляться, тело ее обмякло, и она упала на диван. Томас выпустил ее руки и мгновенно оказался по другую сторону стола, стоявшего в центре комнаты; напротив нее и вне пределов досягаемости.

Она закрыла лицо руками, тело ее сотрясали сильные и шумные рыдания.

Томас был способен вынести все, кроме женских слез. По крайней мере три года ему не приходилось присутствовать при подобной сцене. Одной из причин, почему он выбрал Грейс, было то, что в ней, казалось, не было склонности к подобным припадкам слезливости. Она держалась с апломбом, которым он восхищался и которого желал в любовнице. С ней не должно было быть никаких театральных сцен. Она полностью соответствовала его сексуальным потребностям и, когда ему требовалась спутница, идеально подходила для подобной роли. Или так он считал. Но четыре месяца назад она начала жаловаться на то, что частота их встреч убывает. И с этого момента Томас понял: время их связи пошло на убыль. Но должно быть, думал Томас, потирая саднящую щеку и челюсть, конец наступил недостаточно быстро.