Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10

• Название: Искатель. 2004. Выпуск №10
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: "Книги «ИСКАТЕЛЯ»"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2004

Ежемесячный литературный журнал. Издаётся с 1961 года.

---

- Питаться надо в одиночестве.

- Почему?

- Меньше съешь.

Я глотал пельмени не дожевывая, но не потому, что хотел оставить гражданина одного, а потому, что спешил на конец города к гражданке Бритвич…

Вместо гражданки Бритнич я попал к гражданину Бритвич, ее мужу, который изучал мое удостоверение, отыскивая подделку:

- Странно… Кто только не интересовался нашей историей.

- А кто?

- Медики, ученые, пресса… Теперь вот прокуратура.

- Аркадий Степаныч, прокуратуру интересует лишь одно: нет ли в вашей истории криминального следа.

- Зря приехали: супруга в доме отдыха.

Мы стояли в передней. Видимо, мой удрученный вид его тронул. Кисло улыбнувшись, Бритвич сообщил:

- Я знаю не меньше жены.

- В курсе всей истории? - все-таки уточнил я.

- Разумеется. Хотите кофе?

- Спасибо, хочу.

После пельменей-то. Мы прошли на чистенькую кухоньку. Приглашение на кофе было сигналом к началу беседы, которую хозяин начал первым:

- От пневмонии неожиданно умерла наша дочка. Ей было четырнадцать лет. Я, конечно, переживал, но на это не оставалось сил. Они уходили на жену, которая пребывала в перманентной истерике. Рыдания, потери сознания, припадки, крики…

- А раньше была здорова?

- Ну, слегка эмоциональна и мнительна. Например, считала, что я без нее погибну, потому что не умею варить суп.

- Наверное, часто посещала могилу?

- Часто… Ежедневно носила мороженое.

- Зачем… мороженое?

- Дочка любила. А с кладбища жену я буквально уносил на руках.

Аркадий Степанович задумчиво мешал кофе, хотя сахар не клал. Худой, высокий, в очках, стекла которых потолще моих, сильно минусовых. Волосы табачного цвета, разметались по голове диковато, словно их начали выщипывать, да передумали. Я ждал продолжения.

- Говорят, время лечит. У нас наоборот. Жена услышала дочкин голос. Звал ее к себе. Сперва только ночью, а потом и днем. Не просто звал, а якобы плакал и жаловался, что ей тяжело. Якобы дочь кричала, что она жива.

- Ну, тут нужен психиатр.

- Жену лечили. Внушением, таблетками, уколами… Все бесполезно.

Мне захотелось подсчитать, сколько я выслушал тяжких историй и печальных исповедей. В сущности, признательный рассказ преступника есть слезливая байка. А сколько монологов радостных? Вроде бы ни одного.

- Следователь, что это? Временное помешательство у здравой женщины с высшим образованием?

- Ну, а медицина-то?

- Бессильна. И тогда до жены дошел слух о чудотворце Амалии Карловне. Они встретились тайно от меня. И эта душеведка, догадайтесь, что сказала жене?

- Предложила лечить ее биополем?

- Амалия Карловна заявила, что дочка жива.

- Ее же похоронили…

- Жива, там, в гробу, и ей очень тяжело. Просит освободить… Сказать подобное больной женщине… Тут уж я схватился за голову…

Аркадий Степанович вскочил и заходил по кухне. Я вздрогнул. Чем помочь: словами, примерами из следственной практики, пойти с ним рядом?.. Помочь логикой:

- Аркадий Степанович, ведь это же глупость.

- Да? Но жена подняла общественное мнение. Корреспонденты, экстрасенсы, какие-то комиссии, делегации…

Я верил: у нас на борьбу с пьянством, с раком, с детской беспризорностью или с хулиганством народ не шевельнуть, а вот с какой-нибудь экзотической дурью… Например, с однополой любовью - пожалуйста.

- Жена своего добилась!

Я не отозвался, потому что не мог понять, чего она могла добиться. Аркадий Степанович налил мне еще кофе, которое, находившись, я всасывал, как насос. И спросил с долей злорадства:

- Смекнули, чего она добилась?

- Легла в больницу?

- Добилась вскрытия могилы.

- Зачем же?

- Глянуть, жива ли дочка.

- Идиотизм, - вырвалось у меня.

- Круты вы в оценках, - усмехнулся он.

- Что этим хотите сказать?

- Составилась комиссия: родители, врачи, администрация кладбища, представитель райздрава и даже батюшка. Могилу вскрыли. Сняли крышку гроба… Тело разложилось…

- Естественно, - попробовал я завершить его рассказ.

- Кроме головы.

- А что голова?

- Как живая, не тронутая временем ни на йоту. Румянец, свежесть и смотрит на нас с бессильным укором. Жене стало плохо, да не только жене… Я и сам бессильно сел на землю… Мне пришла мысль не вовремя и не к месту. Сотни писателей выдумывают мистические триллеры о чем попало: ожившие мумии, кровожадные гуманоиды, заразные пришельцы, гигантские черви, головоногие люди… Не перечислить. А познакомить бы толкового писателя с историями, выслушанными мною только за сегодняшний день, романы бы вышли реальной мистики, не сочиненной.

- Что же дальше? - спросил я насчет мистики реальной, не сочиненной.

- Медики объяснили, что голова оказалась в другом, благоприятном, температурном режиме и тления избежала.

- Чем все кончилось?

- Мы дочку перезахоронили на другое место, а жена болеет до сих пор. Вот и всё.

Где же всё? Подобные загадочные истории так просто не кончаются. Я вспомнил свою записную книжку, где были номера телефонов друзей, приятелей и знакомых. И Витьку Торфянникова, с кем вместе ходили в школу. Записная книжка, которую на дню листнешь раз десять. Цифры выведены пастой, как высечены - информация для следователя, что колея для автомобиля. С телефона часами не слезаешь. Сперва взгляд не засекал… До тех пор, пока номер телефона школьного друга не потускнел до едва различимого состояния. И даже не это удивило… Другие номера, рядом, писанные той же пастой, в то же время - как титры на экране. А телефон Витьки Торфянникова растворяется во времени.

Я позвонил ему. Попал на кого-то из домашних. «Здравствуйте, мне Витьку». - «Его нет». - «На работе?» - «Нет, не на работе». - «Уехал?» - «Да, уехал». - «Надолго?» - «Навсегда…»

Я понял, что Витька умер, - я только не понял, как эта смерть обесцветила его телефонный номер в моей записной книжке.

- Аркадий Степанович, ну а как же Амалия Карловна определила?.. Нет, не определила, дочка оказалась усопшей, но ведь состояние головы ясновидящая засекла?

Аркадий Степанович умолк на слишком долгое время - я кофе допил. И вглядывался в мое лицо с немым вопросом - отчего пауза. Ассоциация не совсем к месту… Вот смотришь на тихую речную воду, гладь нешелохнутая, а нет-нет да крохотная волна - не волна, микроколебания - дрогнут. Рыба на глубине прошла…

Я узрел их, микроколебания на лице Аркадия Степановича. И, не выдержав, почти крикнул:

- Что?

- Видите ли, я занимаюсь фундаментами. В земле и породах толк знаю. Могила дочери была в суглинке. После дождей он лежит плотно. А перед вскрытием меня удивила его рыхлость. Будто недавно копали.

- Какой вывод?

- Никакой, - отмахнулся он.

- Аркадий Степанович, ясновидящей платили?

- Не одну тысячу.

Вывод был у меня - могилу вскрывали и раньше. Как и могилу Висячина. Здесь убедились, что голова не пострадала, там - Висячина унесли.

28

Ни в прокуратуру, ни домой к Лиде я не заглянул. Меня несло в поселок, словно там, на свежем воздухе, могло прийти успокоение. Во второй половине дня я уже вошел в избу. Мне хотелось с кем-то поделиться и кому-то рассказать. Например, Петру. Но мы все-таки не друзья, он старше, да и стыд… Люди бы скорее поняли, если бы я изнасиловал, а когда старуха меня…

Я забыл про свое лицо.

- Что случилось? - спросил майор.

- Начальство песочит.

Он поверил, потому что начальство следователей всегда песочило. Но рассказать о приключении мне придется: не в плане моей личности, а хотя бы проинформировать, что собой представляет Амалия Карловна. Только не сейчас.

Я сел на свое лежбище. Бессилье опустило на него, потому что меня догнала отсроченная тоска - тоска одиночества. Как правило, оно накатывает зимой: когда снег и холод. И осенью, когда дождливо и темно. Но почему летом, если солнце, деревья, цветы, птицы и рядом верный товарищ?

Потому что не повидал Лиду…

Майор подошел тяжело и неповоротливо. Под сивыми бесцветными бровями его карие глаза мне показались хитроватыми:

- Сергей, сейчас твое настроение подниму.

- Как? - Я подумал, что традиционно-русским способом, то есть водочкой.

- Пойдем.

- Куда?

- На речку.

- Купаться, что ли?

- Не купаться, но душ будет.

- Что за душ?

- Бодрящий.

Я поймал себя на том, что мир вижу иначе. Смотрю на него с каким-то жадным интересом. На грязного поросенка, на крикливых гусей, на занятых старух… Меж поселком и рекой лежало крохотное поле ржи: почему же я не замечал васильков? Разве это сорняки? Крохотные пятнышки неба. А вон мухомор царственно раскинул алую шляпку, как зонт… Две сороки расшумелись на все поле…

Почему мне все это интересно? Я догадался: сознание хотело забыть городскую историю, хотело вытеснить образ ясновидящей, хотело заменить его иным виденьем… Теми же васильками. Даже сороками.