Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10

• Название: Искатель. 2004. Выпуск №10
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: "Книги «ИСКАТЕЛЯ»"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2004

Ежемесячный литературный журнал. Издаётся с 1961 года.

---

- Травки для чего?

- Настои, чаи, отвары.

- Продаете?

- Даю и сам лечусь.

- Много их у вас…

- Все разные. Чистотел, адонис, горицвет… А это ночная фиалка, герань Роберта, сон-трава… Мелисса…

- Семья есть?

- Родителей даже не помню, холост.

- А почему вас зовут «Лешим»? - прямо спросил я.

- Поэтому и зовут. Одинок, живу на отшибе, да еще травы…

Кроме растений, длиннющее помещение занимали диван да несколько столов. Один завалили свежие травы, второй - газеты и книги, третий был, видимо, обеденным… Мы сели за четвертый, пустой, у солнечного окна.

- Ольшанин, а какая связь клички «леший» с травами?

- У меня есть ядовитые и те, которые защищают от черных сил.

- Какие?

- Ну, плакун-трава, переступень-трава…

Мы подошли к ядам. И вообще, я тут для допроса, а не травки нюхать. Но из-за этих травок не было настроя на официальный разговор. И я знал, что иногда незатейливая беседа дает больше информации, чем допрос.

- И как вы эти опасные травки используете?

- Отдаю.

- Кому?

- Есть потребитель.

- Кто?

- Неважно.

- Мне важно, Ольшанин.

- Кто попросит.

Вот чем отличается допрос от беседы. Хотя он знал, что пришел следователь, но я не предупредил его об ответственности, не составлял протокола и не говорил официальным тоном. У меня в данную минуту как бы не было морального права гаркнуть на него и потребовать правды. Но допрос еще будет. И меня сдерживала мысль: есть ли связь между, скажем, переступень-травой и стрихнином?

- Ольшанин, где вы работаете?

- Помогаю леснику, - уклончиво отозвался он голосом отстраненно-необязательным.

Я вглядывался в его лицо, стремясь проникнуть за эту отстраненность, но оно мне казалось не здешним, одолженным. Разве может быть кожа первородной белизны у человека, живущего в лесу? Вытянутое лицо, обрамленное… Пожалуй, вся голова была обрамлена короткими черными волосами, как обтянута ершиком: плоская бородка переходила в бакенбарды, а уж те смыкались на голове. Похоже, что вся эта газонностриженная растительность оставила широкую светлую поляну для носа, серых глаз и тонких крепких губ.

- Леснику помогаете… каким образом?

- Тушу торфяники. Зальешь, ветер дунул - опять горит. Муравейник три дня чадит, хотя муравьи тоже тушат, прыскают кислотой. Еще туристов гоняю.

- Не пускаете в лес?

- Видели, что осталось после них? Горелая земля, битое стекло и порубленные деревья. На том конце поселка нет ни кур, ни гусей… Туристы воруют и едят.

- Участковый-то в курсе?

- Он не поможет, пока все не поймут, что когда-то были растениями и усложнялись до теперешнего состояния.

- Разве?

- Например, Пушкин чего испугался и не поехал к декабристам? Дорогу ему перебежал заяц. Значит, в процессе эволюции он был морковкой.

На тонких губах не то усмешка, не то насмешка. Зачем я сижу? Наверное, майор уже вернулся и ждет меня. Спрашивать Ольшанина о двух трупах было рановато, да и, похоже, контакта у нас не сложилось. Он не стал отвечать, кому отдает ядовитые травы. Но у меня был вопрос прямой и крепкий, как сухая сосенка за окном:

- Гражданин Ольшанин, у вас есть резиновые сапоги?

Я предвидел канитель с осмотром обуви и нудным разговором о посещении зверофермы. Не знаю, что у него произошло в голове… Может быть, это и зовется интуицией, когда сознание, перескочив через факты, сразу выходит на конец логической цепи?

- Следователь, норки выпущены мною.

Ольшанин ждал моей реакции. Я молчал, потому что от неожиданности во мне все замкнуло. Наконец я выдавил единственно уместный вопрос:

- Зачем же?

- В клетках они страдают…

- Масса животных сидит в клетках, загонах и сараях. Например, миллионы кур, - бросил я запальчиво, озадаченный наивностью человека, живущего в лесу.

- Кур не жалко. Они не знают, что такое свобода.

- А норки знают?

- Они бегут в лес, а куры остаются в своих клетках. Норки очень любознательны.

- Ну и что? - начал я раздражаться.

- Свобода нужна только любознательным.

Я умолк. Точнее, заткнулся или, говоря культурнее, подавился. Да это же не чужая мысль, а моя. Я допускал совпадение ассоциаций, но такого совпадения до каждого слова, до запятой… Чем дольше я работал следователем, тем настойчивее ощущал потребность в умной мысли, потому что прямо-таки купался в других, в банально- штампованных, как пивные бутылки. Свобода нужна только любознательным…

- Ольшанин, вы причинили зверосовхозу материальный ущерб. Ответственности не боитесь?

Я боюсь только стука.

- Какого стука?

- Разве не слышите, что в мире стучит?

- Что стучит?

Он не ответил, прижавшись к сидевшей на полу своей жутковатой собаке. Она лизнула его в бороду. Я поднялся. Из-за душистых трав мне не хватало кислорода.

Ольшанин, вы здоровы?

Посещаю врача, кабинет номер семь.

21

Майор уже был дома. Я коротко рассказал о Лешем, заострив внимание не на личности, а на факте оперативном. Кому он носит лекарственные травы и почему это скрывает? Карие глаза Петра смышлено глянули из-под бесцветных густых бровей. Мы с ним тут же поделили функции: я остался с радиотелефоном звонить в прозекторскую, а он, сунув в карман пару яблок, отбыл в так называемую «наружку». Следить за «Лешим».

Я допустил ошибку: пришел на встречу с Ольшаниным, не собрав о нем достаточной информации. В такой спешке допрашивают только преступника, схваченного на месте происшествия.

Дозвониться до судмедэксперта оказалось непросто: то он в прозекторской, то на совещании, то вышел перекусить… За окном блеснула плешь деда Никифора. Я к нему выскочил - у колодца он мыл бутылки, которые, видимо, насобирал по поселку.

- Дед, хочу спросить о Митьке Ольшанине…

- А я не затычка, - обрезал мое желание Никифор.

- В каком смысле?

- Народ уже говорит, что служу овчаркой при милиции.

А я-то все ждал, что среди народа найдется человек, видевший ночные раскопки на кладбище и перемещение трупов… Майор искал этого человека неустанно. Дед Никифор, союзник и сосед, похоже, испугался людской молвы. И я спросил насмешливо:

- Джинн не попадался?

- Какой джинн?

- Волшебник, который сидит в бутылке и может выполнить любое желание.

- Не попадался, с мылом полощу.

- Никифор, а если попадется, какое загадаешь желание?

- Пусть этот джинн летит из бутылки к едрене фене.

- Почему же? - удивился я отсутствием фантазии у деда.

- Если он там будет сидеть, то бутылку не примут.

Верно кто-то заметил, что у прагматизма короткий путь. Впрочем, какой тут прагматизм… Деду хотелось выпить, и зачем ему загадывать какие-то желания и смотреть, что получится, когда проще обменять тару на полную бутылку. Люди не любознательны…

Укоряющая мысль поддела меня крюком. А я? Дмитрий Ольшанин разве не оригинален? Разве не достоин пристального изучения? Допустим, он болен… Но его одна мысль «Свобода нужна только любознательным» дороже всех нудных газетных передовиц.

А ясновидящая Амалия Карловна? В ее уникальных способностях убедились мы лично. Где же всенародное удивление? Где киносъемка, ученые, газетные статьи и телевидение? Где восхищенные старушки и пионеры с цветами?

Свободы достойны только любознательные…

Я взялся за телефон и вызванивал судмедэксперта до вечера. Почти до возвращения майора, который появился передо мной, словно вылез из силосной ямы. Ботинки вроде бы в навозе, куртка в ягуаристых пятнах, на плечах сухие былинки, волосы припорошены не то пылью, не то пыльцой… Моему удивленному взгляду майор объяснил:

- Сельская наружка отличается от городской.

- В каком смысле?

- В городе можно затеряться в толпе, в транспорте, в переулках… А здесь как следить? Деревенская улица вся на виду. Ольшанин идет впереди… А мне куда?

- В кусты.

- Дома кругом. Пришлось лезть огородами. Через запоры, грядки, картофельные поля…

- Представляю, - посочувствовал я.

- Не представляешь. В хлев попал. Хозяйка кричит, что я хотел украсть кабанчика. Пришлось отбрехиваться.

- Ну и зачем проник в хлев, если не за кабанчиком?

- Корову подоить, - огрызнулся Петр.

Я ждал вразумительного ответа. Майор скинул одежду, умылся во дворе, надел спортивный костюм, взрезал банку свиной тушенки, сел к столу, вздохнул и сообщил:

- Сейчас я тебя удивлю. Ольшанин нес полиэтиленовый мешок трав… Куда, думаешь?

Я уже догадался. Возле магазина было что-то вроде мини-рынка - три вкопанных дощатых стола.

- Торговать?

- Нет.

- Продавщице?

- Не угадал.

- Как мне угадать, если я жителей не знаю.

- Этого жителя знаешь.