Наталья Менщикова - Тайна Мебиуса

• Название: Тайна Мебиуса
• Автор: Наталья Менщикова
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Физики не ставят такой проблемы! - закричали физики.

- Таких физиков следовало бы исключить из внешнего мира, раз они не хотят изучать его во всех проявлениях, - улыбался своей неизменной голливудской улыбкой биолог. - Пускай наденут замки на свои рты, очки на свои глаза, и варятся в своем тесном физическом котле!

Очки были надеты на каждом члене нашего общества. И каждый варился в своем котле.

Бунтарские редкоименцы

"Молодой человек, абсолютно голый, с почти таким же выражением лица, удобно расположился на пергидролевой блондинке, чьи шлепанцы и прочие детали интимного туалета расставляли необходимые профессиональные акценты", - читала я описание картины с выставки.

- Девушка, а как вас зовут? - прервал меня мужской голос.

Это был военной выправки красавец. Он принес реферат, который изобразил для поступления в докторантуру.

- А нельзя вас сегодня в ресторан пригласить? А почему нет?

- Я замужем.

- Извините, я не хотел вас обидеть. Очень жаль.

Я спешила домой, чтобы напоить Адриана зельем от пьянства. Чудесное зелье бабка Сониха велела готовить из чернобыльника, который она мне даровала. Рвала она его на закате Солнца в день Ивана Купалы. Помогал от молнии, злых духов, от очарования и эпилепсии. Есть легенда о том, как в яму к змеям упала девочка, которая провела с ними всю зиму и получила от Царицы змей дар понимать язык трав, при условии не произносить слова "чернобыль". Девочка забыла наказ, произнесла это слово и тотчас лишилась своей чудесной способности. Вероятно, я не заметила, как произнесла это же слово, - и тоже лишилась способности помочь Адриану.

С ним случился самый настоящий Чернобыльский взрыв. Он был заражен вирусом алкоголизма, который время от времени активизировался. Врачи давно были бессильны. Рекламные обещаторы тем более. Пока я была для Адриана наркотиком более сильным, - он держался. Теперь смыслом его жизни все чаще становилась бутылка. Горько и обидно терять человека, которого я так долго искала, полюбила, полюбила сильно. А он изменил. С бутылкой. Мужчина-боль.

Мужчина-потеря.

Все чаще и чаще местом наших встреч становилась больница Ганнушкина. Чтобы не растворяться в океане своих разочарований, я занялась делом, проблемой имени, которой начала увлекаться еще в этнографическом музее. Сейчас меня интересовали имена в основном с точки зрения филологии, при этом самыми интересными были послереволюционные, потому что от крещения Руси до Октябрьской революции был длинный и скучный период канонических имен, даваемых людям по святцам. После революции развернулось такое имятворчество, которого не знает ни одна эпоха человечества.

Дядя Адриана был известным писателем этого времени. Герои его произведений носили презабавные имена.

Ученики безбожно кромсали имена свих преподавателей: Никпетож (Николай Петрович Ожегов), Алмакфиш (Алексей Максимович Фишер). А сами учителя тогда назывались шкрабами, то бишь "школьными работниками". В то время вообще вошли в моду всякие сокращения. Родители не уступали своим чадам в чувстве юмора. Два мальчика получили имена Цас и Главсп - "Центральный аптечный склад" и "Главспирт".

У Адриана в детстве даже кота назвали, следуя той же логике, - Дипка, что означало "Догнать и перегнать кота Алешку!". Это был лозунг-подражание другому актуальному в то время лозунгу - "Догнать и перегнать Америку!". Такие имена носили и люди, в конце которых следовало бы ставить восклицательный знак как отпечаток времени, подобно тому, как в моем имени был задокументирован мягкий знак. Вадим Шефнер двух близнецов, мальчика и девочку, назвал именами Дуб! И Сосна! К каждому имени были прикреплены восклицательные знаки, потому что имена эти были вовсе не древесными, а выражали сокращенные призывы: "Даешь улучшенный бетон!" и "Смело овладевайте современной научной агротехникой!".

Имена давали не только новорожденным. Взрослые меняли свои имена и фамилии на благозвучные. Тимофей Какашкин объявлял себя Гарольдом Первоцветовым, Авдей Пердунов становился Самолетом Комсомольцевым. Музыкант Карп Гаврилович Хер поменял свое имя и фамилию на скромненькое Владимир Ленский. Но и настоящее его имя не кануло в Лету, бывало, возьмет оркестрант-трубач фальшивую ноту, а ему: "Эх, ты, Карп Гаврилович!".

Сколько редкоименцев дала эпоха, с которыми сложно, как с любыми бунтарями! Оказалось, что одним из редкоименцев был мой земляк Никандр Александрович Петровский, врач "Скорой помощи". У него примерно в это время появилось уникальное хобби - собирать картотеку имен. Он составил первый советский словарь русских имен, которым мы пользуемся по сию пору. Что заставило врача заниматься столь экзотическим делом - не совсем ясно.

Может, это произошло потому, что он каждый день встречался бок о бок с рождением и смертью? Это чем-то напоминало мое рождение в роддоме с окнами на кладбищенскую сирень. Возможно, его редкое имя с переводом "видящий победу"

привело его к столь оригинальным изыскам...

Узнала я о Петровском, как ни странно, уже здесь, в Москве. Все дело в том, что моим московским соседом оказался художник-иллюстратор детских книг Леонид Викторович Владимирский. Он иллюстрировал "Волшебника Изумрудного города" и многие другие сказки Александра Мелентьевича Волкова, который тоже вырос в Усть-Каменогорске и в юности помогал Петровскому составлять картотеку имен, а потом переехал в Москву и стал преподавать математику в одном из московских вузов, а уж позднее сделался сказочником. С математиками это случается. Вот сколько пространственно-временных совпадений раскрылось вдруг. И все это магически было связано с ИМЕНЕМ.

В мир имен я стала уходить не только сиреньсенью.

***

Я в мастерской Владимирского. У нас под окнами воркуют одни и те же голуби: его мастерская находится рядом с нашим домом. Рассматриваю его репортерские зарисовки. Сидней, с его портовой жизнью и яркими витринами, худая, стройная фигура женщины, как сигарета, которую она курит. Чилийский крестьянин с печальными глазами, глядящими внутрь себя, поглаживающий усы.

Арки, башни, стокгольмская устремленность куда-то ввысь...

Вдруг среди этих картинок мне бросилось в глаза игриво улыбающееся лицо Чарли Чаплина. Этот автопортретик Чарли подарил Владимирскому, когда они летели в одном самолете из Австралии.

Художник сначала долго соображал: где он мог видеть эту удивительно знакомую улыбку? Он тихонько спросил у стюардессы - нельзя ли узнать, как зовут джентльмена в сером костюме из предпоследнего ряда. В ответ стюардесса назвала имя и фамилию, отчего русский подскочил, как на пружинке, выхватил из портфеля альбом и карандаш, уселся прямо на ковровую дорожку напротив мистера и принялся набрасывать его портрет. От волнения у художника дрожали руки.

Вдруг мистер встал и, положив Владимирскому на плечо руку, попросил взглянуть, что получилось.

- Нет, опять не похоже. Похожим рисую себя только я сам. Дайте, пожалуйста, карандаш, - произнес Чарли.

Не успел русский и глазом моргнуть, как на листке появилась та самая рожица, которая теперь улыбается в мастерской Владимирского, какие бы беды не обрушивались.

Владимирский всегда много рассказывал о работе над волковскими сказками и самом Волкове. Когда они начали сотрудничать, оказалось, что живут они рядом, в соседних переулках, в домах и квартирах с одинаковыми номерами. Почти как в фильме "С легким паром!". Это о совпадениях. Волков тонко и со вкусом придумывал имена сказочным персонажам, видимо, не прошла даром совместная работа со знатоком имен Петровским.

В одной сказочной повести говорилось о том, как ведьма по имени Арахна напустила на страну ядовитый желтый туман. Надо было ее нарисовать в нескольких видах.

Владимирский обычно рисовал свои персонажи с натуры. Едет, например, в метро и набрасывает в блокнотике лица старушек. Так появилась и его Арахна.

Показал ее писателю, - тот недоволен:

- Что за сонная рожа? Моя Арахна должна быть энергичной, свирепой и зловредной. А ваша тетка мухи не обидит!

Стал Владимирский обходить московские вокзалы, где полно пожилых пассажиров. Сидят, как изваяния - рисуй, сколько хочешь. Родился другой набросок Арахны.

А Волков опять сердится:

- Какая же это ведьма? У нее такое выражение лица, словно ей колбасы в очереди не досталось! Это Клава или Шура. А вы вслушайтесь в имя: Ар-р-рахна!

Опечаленный художник отправился домой, а навстречу ему по лестнице спускается с мусорным ведром квартирная соседка Тамара Гнатовна - могучая, свирепая, сварливая тетка. Художника осенило: "Чего же я мучаюсь? И имя соседкино созвучно Арахне: Тамара..."

Бросился в свою комнату рисовать.

Соседкин портрет писатель принял.

- Ар-р-рахна! - вскричал довольный Волков, разглядывая рисунки.

Повесть "Желтый туман" вышла в свет, и художник вдруг перепугался: а если попадется книжка Тамаре Гнатовне и та узнает свое изображение? Как пить дать устроит тарарам на весь дом!