Константин Кайтанов - Мои прыжки. Рассказы парашютиста

• Название: Мои прыжки. Рассказы парашютиста
• Автор: Константин Кайтанов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1938

Автор книги — известный летчик-парашютист — рассказывает читателям о своей жизни, о развитии парашютного спорта в России, о прыжках с предельно больших высот.

---

Комсомольцы, прыгнувшие впервые с парашютом: Гудкова, Баранова, Андриенкова, Растомов, Дегаев, Анфиногентов, Поталенко, Коростелев, Титов, Филиппов, Кречетников».

Жизнь экипажа дороже любой машины

В 1915 году в одном из боев русская авиация потерпела большое поражение. Были сбиты десятки самолетов, и при этом ни один летчик не спасся. Тогда кто-то робко предложил великому князю Константину, командовавшему воздушными силами России, применять для спасения авиаторов «действующее средство — парашют».

— Идея глупа и развратна, — ответил великий князь. — Летчики побросают аэропланы, почувствовав возможность спасти свою шкуру. Отставить ваши парашюты! Пусть летают так! Если не могут спасти аэроплан, пусть разбиваются и сами.

В одном из пунктов нашего летного наставления по-ворошиловски просто и лаконично сказано:

«Жизнь экипажа дороже любого самолета и мотора. Выбрасывание на парашюте в условиях действительной опасности — не трусость и не позор, а мужество и исполнение своего долга». (Наставление по производству полетов ВВС РККА, часть I, 1936 год.)

Русские пилоты, погребенные под обломками сбитых германцами самолетов, слишком хорошо знали, во что оценило командование их жизнь: по тарифу пушечного мяса.

Наши летчики, вооруженные первоклассными истребителями и бомбардировщиками, окруженные любовью народа всей своей родины, ворошиловские летчики по-иному понимают свои обязанности.

Ворошиловским летчикам еще не было надобности показать свои качества в обстановке настоящего боя. Но в повседневных учебно-боевых полетах я не знал случая, когда бы летчик, воспользовавшись парашютом, покинул в воздухе свою машину из трусости. Я знаю немало примеров, когда мужественные пилоты, вопреки наставлению, отказывались от парашюта и, пытаясь спасти машину, нередко гибли сами под ее обломками.

Но мы учимся владеть парашютом, зная, что в грядущих боях катастрофы неизбежны. В подобных случаях, если не будет никакой возможности спасти подбитую машину, придется покинуть ее, спрыгнув с парашютом.

Профессия истребителя спортивно увлекательна и виртуозна. Легкую, юркую машину пилот ставит в самые неожиданные и иногда неповторимые положения. И это понятно.

Скорость и изворотливость — это преимущество истребителя перед малоподвижным бомбардировщиком и даже более легким разведчиком.

Боевая задача всегда одна — поразить противника, самому оставаясь неуязвимым. Однако решение этой задачи целиком зависит от уменья летчика пользоваться обстановкой и нанести неожиданный, стремительный удар противнику.

В действиях против фашистских бомбардировщиков истребители испанской правительственной авиации показали блестящие тактические и маневренные возможности своих машин.

Нетрудно понять, что успех операции истребителя предрешили находчивость и мастерство пилота.

Ежеминутно рискуя быть сбитым, пилот должен быть готов во-время оставить гибнущий самолет. С самолета, летящего горизонтальным полетом, такой прыжок прост. Стоит лишь летчику перевалиться за борт — сила земного притяжения понесет его вниз.

При аварии самолет иногда штопором несется к земле, беспорядочно пикирует с огромной скоростью, разваливаясь в воздухе по частям, входит в самые неожиданные фигуры. В зависимости от положения самолета на летчика при этом действуют различные силы: инерционные, центробежные, центростремительные и другие. Отделиться от падающего самолета трудно — нужны большие физические усилия, а главное, уменье правильно применять их.

Обстановка сама подсказывает, что летчик-истребитель должен по-боевому владеть парашютом, умея прыгать из любой фигуры самолета.

Занимаясь фигурными прыжками, я понял, почему они трудны: они мало изучены.

Прыжок не удался

Неоднократно прыгая с виража и из спирали, я наконец решил закончить свою подготовку прыжком из штопорящего самолета. На одном из ленинградских аэродромов я только что окончил занятия с группой парашютистов. Выпустив поочередно несколько человек, я сделал посадку, и во вторую кабину учебного самолета за управление сел летчик Халутин, мой ученик. Он охотно согласился поднять меня в воздух на прыжок. Полетели. Быстро набрали 800 метров, и, рассчитав точку приземления, я вылез на плоскость.

Держась за борт кабины, я еще раз прикинул обстановку и скомандовал летчику:

— Вводи самолет в штопор!

Неохотно, будто преодолевая сопротивление, самолет начал вращение, а едва лишь Халутин прибавил газ — энергично завертелся. Стоя на крыле вращающегося самолета, я дважды обернулся вместе с ним, считая про себя число витков, и, подготовившись уже прыгнуть на третьем витке, вдруг инстинктивно оглянулся.

За моей спиной что-то зашуршало, и в тот же миг меня едва не сорвало с крыла. Не успел я и глазом моргнуть, как парашют повис на стабилизаторе, полностью распустившись. Удар был настолько силен, что летчик потерял управление.

Самолет беспорядочно падал на землю.

Халутин побледнел и растерялся. Я встревожился: Халутин летел без парашюта.

Сильно упершись в металлическую скобу фюзеляжа, я обеими руками потянул к себе стропы парашюта, пытаясь уменьшить площадь сопротивления. Подтянуть было невозможно. Самолет продолжал падать.

— Дай полный газ! Ручку на себя! — крикнул я Халутину.

Халутин немедленно выполнил приказание — падение прекратилось. На малой скорости самолет стал снижаться более плавно. Купол парашюта раздулся наподобие зонта, но, сильно натягивая стропы, я сумел несколько погасить его и уменьшить сопротивление на хвостовой части.

Под нами был аэродром.

Не разворачиваясь, мы сели, вернее плюхнулись прямо перед собой. Что же произошло?

Уже перед самым прыжком, стоя на крыле, я задел вытяжным кольцом за какой-то выступ. Под действием сильной струи воздуха парашют непроизвольно раскрылся.

Так на этот раз прыжок из штопорящего самолета не состоялся. Я решил прыгать на следующий день.

Во время крутого пике

Было пасмурно. Дымчатая пелена облаков висела в 300–400 метрах от земли.

Вместе с летчиком Константином Лобановым мы ушли с аэродрома на боевом самолете, и через 2–3 минуты облака заслонили от нас землю.

Лобанов знал, что делать.

На высоте полуторы тысяч метров он поднял руку — сигнал «готовься», — и я встал во весь рост. Лобанов почти вертикально «пикнул» машину. В тот же миг огромная инерционная сила вдавила меня в кабину. В таком положении самолет продолжал падать.

Выжимаясь на руках, я поставил одну ногу на сиденье и, опершись на нее, сумел поднять и вторую. Тогда, сильно оттолкнувшись руками от борта, я бросился головой вниз, и через мгновенье самолет опередил меня.

Пролетев затяжным прыжком 5–7 секунд и этим погасив скорость, приданную мне пикирующим самолетом, я раскрыл парашют.

От динамического удара на один миг помутилось зрение. Ощущение такое, будто сноп искр вырвался из глаз и кости отделились от тела. Затем, резко заболтавшись в воздухе, я стал снижаться сквозь облака. До земли оставалось около 400 метров.

* * *

Прыжок из пикирующего самолета — наиболее трудный. В момент крутого пикирования машина идет со скоростью 250–300 километров.

Естественно, что и парашютист в момент прыжка падает с первоначальной скоростью, сообщенной ему самолетом, то есть не ниже 250–300 километров. Понятно, что на этой скорости возрастает и сила динамического удара, которую принимает на себя парашютист в момент раскрытия купола. Нагрузка увеличивается примерно в 6–8 раз против обычного прыжка.

Если собственный вес парашютиста со всем обмундированием и снаряжением равен 90 килограммам, то в момент раскрытия парашюта при прыжке из пикирования он будет равен примерно 700–750 килограммам.

При таком ударе даже хорошие амортизаторы не всегда спасают от ссадин и синяков. Лишь кратковременность, молниеносность удара позволяют перенести силу рывка.

Прыгать нужно с затяжкой 6–8 секунд. Во-первых, за это время скорость падения с 250–300 снизится до 170–200 километров; во-вторых, за это время пикирующий самолет будет не опасен парашютисту, уйдя дальше от него.

Между двух поездов

Самолет стал набирать скорость. Я проверил застежку, поудобнее расставил ноги и взялся руками за борта кабины.

Стрелка альтиметра показывала 1 000 метров.

Летчик-инструктор медленно потянул на себя ручку управления. Нос самолета начал забирать вверх, точно въезжая в гору по очень крутой дороге. Затем самолет на какое-то мгновенье стал в вертикальное положение; перевернувшись, он снова полетел, но уже колесами вверх.

Я искал глазами землю и увидел ее далекое мелькание где-то высоко сбоку, почти над головой. Небо мгновенно переместилось куда-то вниз и даже изменилось в окраске. Какая-то сила давила на плечи. Хотел опустить руку, а может быть поднять ее, — все перепуталось — и не смог: рука не слушалась меня. На секунду закрыл глаза и никак не мог себе представить, где верх и где низ, где должна быть земля, где небо.