Василий Романюк - Заметки парашютиста-испытателя

• Название: Заметки парашютиста-испытателя
• Автор: Василий Романюк
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Имя парашютиста-испытателя Василия Григорьевича Романюка хорошо известно не только в Советском Союзе, но и за его пределами. Мужество и высокое парашютное мастерство этого выдающегося испытателя принесли нашей Родине не один мировой рекорд по парашютному спорту, возвеличили его славу.

Василий Григорьевич Романиюк первый в мире выполнил 3000 прыжков с парашютом. Большинство этих прыжков — испытательные и за каждым из них — месяцы напряженного труда, творческих исканий, сомнений и надежд целого коллектива конструкторов, инженеров, врачей, укладчиков, летчиков, испытателей.

Вот об этих людях, об их работе просто и правдиво рассказывает автор в своей книге.

Отдельные главы посвящены подготовке парашютистов в годы Великой Отечественной войны, советским воздушно-десантным войскам и парашютной подготовке космонавтов.

Литературная запись Алексея Голикова.

---

Один из парашютистов нашей части в День авиации демонстрировал прыжок с задержкой раскрытия парашюта в двадцать секунд. Находясь среди многочисленных зрителей, я с интересом следил за выполнением столь сложного по тому времени упражнения. Самолет, набрав высоту 1500 метров, прошел над аэродромом, и от него отделился парашютист.

В полевой артиллерийский бинокль я хорошо видел, как спортсмен в красивом устойчивом положении шел к земле, но под конец задержки его стало вращать. Зрители не видели этого, а если и видели, то не понимали, в какое серьезное положение он попал.

— Летит будто камень! Молодчина! — говорили они.

Но вот до земли парашютисту остается падать пятьсот метров, четыреста, триста, двести… Тут уж не только мы, авиаторы, но и все присутствующие на празднике поняли, что со спортсменом в воздухе происходит что-то неладное. Наступает напряженная тишина. Тысячи глаз с тревогой следят за падающим парашютистом. Какая-то женщина испуганно вскрикивает. Санитарная машина срывается с места. И тут над спортсменом, готовым скрыться из поля нашего зрения за невысоким строением метеорологической станции, белым клубком взметнулся шелк парашюта. Послышался глухой хлопок раскрывшегося купола, который в следующее мгновение, беспомощно обвиснув, опустился за строение.

Ожидая самого худшего, мы со всех ног бросились к месту падения парашютиста. Каковы же были наша радость и удивление, когда увидели его, стоящего на ногах, целого и невредимого. Парашютист был бледен, уголки его рта подергивались. Первые слова, которые он произнес, были:

— Дайте, пожалуйста, закурить!

Предложенную папиросу он взял табаком в рот и не сразу заметил это.

Что же произошло? Отделившись от самолета, парашютист в течение пятнадцати — восемнадцати секунд падал устойчиво. Но, когда до раскрытия парашюта оставалось каких-нибудь две — три секунды, его внезапно бросило в штопор и закрутило волчком. Помня, что он выполняет демонстрационный прыжок на празднике, что с земли за ним наблюдают тысячи людей, спортсмен хотел непременно преодолеть штопор и нормально раскрыть парашют. Он сделал одну попытку, вторую, третью… вращение продолжалось с прежней силой. Увлекшись борьбой со штопором, парашютист забыл про землю и, когда взглянул на нее, то она, необъятная, будто падающая на спортсмена, оказалась угрожающе близкой. Теперь уже дорога была каждая доля секунды, и спортсмен, оставив попытки восстановить устойчивое положение тела, рванул вытяжное кольцо запасного парашюта и едва не опоздал: раскрой он парашют секундой позже, и купол не успел бы принять на себя весь динамический удар и погасить скорость падения. В этом случае парашютист сильно пострадал бы. На деле же получилось так: купол раскрылся и погасил скорость падения, когда ноги парашютиста коснулись земли. Приземление было таким мягким, что он даже без труда устоял на ногах.

На выбор подходящего для меня положения тела в свободном падении тоже, видимо, оказал влияние психологический момент. Ведь эти мои поиски напоминали известную детскую сказку, в которой герою дается задача «Поди туда, не знаю куда! Принеси то, не знаю что!» Мне надо было найти удобное, устойчивое положение, но какое именно, я и сам не знал.

Когда я оставлял самолет, и меня начинало кувыркать и вертеть, я, видимо, походил на щенка, брошенного в воду. Я хотел обрести устойчивость, прекратить кувыркание и вращение, а потому делал руками и ногами какие-то движения. Ведь я уже знал, что они-то и есть те рули, которые помогают управлять телом в воздухе.

И вот однажды, перейдя, как обычно, в беспорядочное падение, я сделал какое-то движение и оказался в положении плашмя, лицом к земле, с раскинутыми в стороны руками и ногами. Сразу же чувство уверенности и покоя овладело мной. Встречный воздух упругим потоком ровно и ласково давил на мое тело. Я будто неподвижно повис в пространстве, а огромная земля с зеленеющим квадратом летного поля, ангарами, самолетами, стройными рядами выстроившимися на стоянках, неслась мне навстречу.

Это, как мне показалось, «чудо» продолжалось секунды четыре — пять. Потом меня вновь закрутило, но… я уже нашел то, что искал — удобное для меня положение тела в свободном падении. Однако принимать его по собственному желанию и устойчиво его сохранять я еще долго не мог научиться. Использовать на практике руки и ноги в качестве рулей мне никак не удавалось. Во время падения продолжительностью восемь — двенадцать секунд, несмотря на все усилия сохранить нужное положение, меня крутило и кувыркало, отнюдь не в соответствии с движениями моих «рулей».

Наконец по моей просьбе мне разрешили сделать тридцатисекундную задержку в раскрытии парашюта, чтобы в течение этого времени попытаться управлять своим телом. Отделившись от самолета, я сначала падал «солдатиком», не делая никаких движений. Потом, когда меня стало наклонять лицом вниз, раскинул руки и ноги в стороны. Секунду падал в таком положении, а потом, так же, как и раньше, мое тело стало кувыркаться и крутиться. Шла уже пятнадцатая секунда задержки. Я сделал еще одну попытку, резко убрав, а потом вновь выбросив руки в стороны, и вдруг почувствовал, что меня не кувыркает, а я плавно лечу к земле. Заметив, что меня снова начинает вращать влево, я правой рукой сделал такое движение, словно подгребал в правую сторону. Моя ладонь как бы уперлась в упругий воздух, и положение тела было восстановлено. «Рули» действовали, и очень эффективно.

В прежних прыжках я слишком спешил, стараясь придать телу устойчивость, когда скорость падения еще была сравнительно невелика. Конечности человека становятся рулями после того, как падение его достигает постоянной, так называемой критической скорости, т. е. 47–50 метров в секунду.

Научившись управлять телом в полете, я, тем не менее, далеко не сразу обрел ту уверенность в себе, которая позволяет испытателю при свободном падении выполнять поставленную перед ним задачу. Еще очень часто правильное падение прерывалось, меня снова крутило и швыряло и я затрачивал немало сил на восстановление устойчивого положения.

Когда тело в воздухе стало послушно моей воле, я окончательно выработал свой стиль свободного падения. Отшлифовать этот стиль помогли приборы, автоматически раскрывающие парашют. Мне в числе других товарищей пришлось проверять в воздухе работу этих приборов. Когда я убедился в их надежности, а это произошло почти сразу же после первых полетов, свободное падение потеряло значительную долю опасности. Ведь раньше я не мог сосредоточить все внимание на изучении отдельных движений, координирующих полет. Боязнь зазеваться и не успеть раскрыть парашют заставляла внимательно следить за приближающейся землей и в то же время посматривать на кольцо. Зная же, что прибор надежно страхует от всех неожиданностей, я все внимание стал сосредоточивать на управлении телом. Результаты были неплохие. Во время заключительного испытательного прыжка с прибором-автоматом я выполнил задержку раскрытия парашюта в 80 секунд. Все это время я падал совершенно стабильно, ни разу не потеряв избранного мной положения тела.

Надо сказать, что и другие парашютисты, изучавшие прыжки с длительной задержкой раскрытия парашюта, выполняли свободное падение так же. Положение плашмя лицом к земле, с раскинутыми в стороны руками и ногами, было признано самым удобным. Принимать в свободном падении это положение сейчас учат и молодых спортсменов.

Однако надо помнить, что на режим падения парашютиста влияют самые не стоящие на первый взгляд внимания мелочи. Случилось, что в момент отделения от самолета я потерял с левой руки меховую перчатку. Пытаясь своим обычным методом управлять телом, я почувствовал, что меня переворачивает на левый бок. Меховая перчатка, оставшаяся на правой руке, создавала дополнительное сопротивление воздуху и нарушала равновесие. Еще был со мной один случай, когда нас, испытателей, командировали в авиационную часть для выполнения показательных прыжков с задержкой в раскрытии парашюта.

Перед полетом я рассказал офицерам о том, как надо управлять своим телом в свободном падении.

— При достаточной тренировке, — в заключение сказал я, — можно не только сохранять устойчивое, удобное положение, но и по желанию делать развороты влево и вправо на 360 градусов, увеличивать или уменьшать скорость падения.

Слушали меня с большим вниманием, задавали много вопросов. Но, как в каждой аудитории, были и скептики, которые «словам не верят».

Мой показательный прыжок проходил в благоприятных условиях: самочувствие было отличное, погода прекрасная, а летчик, с которым я вылетел, имел достаточный опыт. Оставив самолет на высоте 1500 метров, я уверенно принял устойчивое положение, ориентировался. Почти точно подо мной, на зеленом ковре аэродрома белело посадочное «Т». Возле него стояли офицеры.