Эллиот Рузвельт - Его глазами

• Название: Его глазами
• Автор: Эллиот Рузвельт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018942-7,5-271-06431-Х

«Эта книга будет касаться войны лишь попутно. Более важное ее назначение состоит лишь в том, чтобы пролить свет на проблемы мира», — писал Эллиот Рузвельт в 1946 году. Эта мысль красной нитью проходит через всю книгу. Как сохранить мир, когда союзническая солидарность начинает ослабевать и на горизонте намечается глобальное противостояние держав? Как противостоять удару нацизма? Неизбежно ли скатывание к Третьей мировой войне? Как преодолеть внутренний кризис? Как сохранить стабильность и мир? Все эти вопросы стояли перед мировым сообществом более шестидесяти лет назад. Они актуальны и в настоящее время. Президент Рузвельт показал удивительную государственную мудрость и человечность в решении этих вопросов, поэтому его мнение нам важно и сейчас.

Автор книги — Эллиот Рузвельт — не просто сын президента США, но и свидетель уникальных событий мировой истории: Вторая мировая война, знаменитые конференции в Касабланке, Каире, Тегеране и Ялте, он тот, кто был рядом, работал с великим человеком. Благодаря ему мы можем войти в Овальный кабинет, узнать о сокровенных мыслях Франклина Делано Рузвельта как творца истории, почувствовать дух времени.

---

В четверть седьмого они разошлись, и я снова зашел к отцу, отдыхавшему перед празднованием дня рождения Черчилля.

— Наконец, решено! — радостно сказал отец. — Правда, уже в четвертый раз, — добавил он слегка упавшим голосом. — Мы пришли к решению относительно вторжения с запада и даже назначили сроки для него.

— Весной? — спросил я.

— 1 мая — счастливый для русских день, ты ведь знаешь, у них это большой праздник. — Отец чувствовал большое облегчение в связи с тем, что достигнуто, как он считал и надеялся, окончательное соглашение, и проблема масштабов и срока решающего усилия союзников, наконец, разрешена. Открытым оставался еще только вопрос о командовании, но отец и Черчилль обещали Сталину, что и этот вопрос будет улажен в ближайшее время — как они полагали, в течение двух недель и, возможно, даже до окончания второй Каирской конференции.

— Мы договорились также и о наступлении с побережья Средиземного моря, — добавил отец.

— Все-таки через Балканы? — спросил я, не веря своим ушам.

— Нет, через Южную Францию. Все начнется одновременно — удары с запада, с юга и русское наступление с востока. Я по-прежнему считаю, что война в Европе закончится к концу 1944 г. Никто не может представить себе, чтобы под согласованным натиском со всех сторон нацистам удалось продержаться больше 9 месяцев после начала нашего наступления.

* * *

В начале девятого отец во фраке и с персидской чашей — своим именинным подарком — в руках направился из советского посольства в английское, охранявшееся индийскими солдатами в тюрбанах. С заросшего лилиями пруда в саду посольства веяло приятной прохладой. Предстоящее торжество было крупнейшим событием в жизни тегеранского света, — а тон задавался в гостиной британского посольства. Среди военных, сверкавших золотым шитьем мундиров, я заметил капитана Рандольфа Черчилля, который был в свите своего отца. Мы поздравили премьер-министра с днем рождения. Он был в своей родной стихии: сиял весельем и добродушием, расплывался в улыбках и непрестанно дымил своей сигарой. Отец преподнес ему свою чашу, пожелав при атом: «Да будем мы вместе много лет». Раздался звон рюмок с коктейлями, и завязалась дружеская беседа, слившаяся в общий гул. Вошел Сталин вместе с Молотовым и Ворошиловым в сопровождении переводчика Бережкова. Все мы направились в столовую — тридцать маршалов, генералов, адмиралов, послов, министров, дипломатов и менее видных персон во главе с премьер-министром, президентом, маршалом и единственной дамой во всем этом обществе — Сарой Черчилль-Оливер.

Отец в шутку заметил, что на обеде, который состоялся накануне, было произнесено 365 тостов — по одному на каждый день в году. На обеде по случаю дня рождения Черчилля тоже соблюдался русский обычай — все провозглашали тосты друг за друга, и я боюсь, что и здесь точный счет был потерян. Я все же помню, что большую часть этого обеда мы провели стоя; помню, как Сталин приветливо чокался с каждым, за кого мы пили; помню и некоторые тосты.

Сталин: «За моего боевого друга Черчилля!» и затем: «За моего боевого друга Рузвельта!»

Черчилль: «За могущественного Сталина!» «За моего друга — президента Рузвельта!»

Отец: «За наше единство — в войне и в мире!»

Тосты следовали один за другим так часто, что мы не успевали садиться; в результате некоторые из нас так и беседовали стоя. Вспоминаю, как в промежутке между какими-то двумя тостами я выслушал соображения Рандольфа Черчилля по весьма важному вопросу, но не помню точно, по какому. Затем наступил момент, когда боги дружелюбия и веселья задремали, и тогда генерал сэр Алан Брук встал и начал распространяться на тему о том, что английский народ пострадал в этой войне больше, чем все другие, больше потерял, больше сражался и больше сделал для победы. По лицу Сталина пробежала тень раздражения. Возможно, что именно это побудило его почти сразу же встать и произнести тост.

— Я хочу рассказать вам, что, с советской точки зрения, сделали для победы президент и Соединенные Штаты. В этой войне главное — машины. Соединенные Штаты доказали, что они могут производить от 8 до 10 тысяч самолетов в месяц. Англия производит ежемесячно 3 тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков. Следовательно, Соединенные Штаты — страна машин. Эти машины, полученные по ленд-лизу, помогают нам выиграть войну.

Отец, в свою очередь, воздал хвалу мощной Красной Армии, которая применяет эту технику и, в то время как мы здесь обедаем, упорно теснит нацистские полчища на их собственную территорию.

* * *

На следующий день я должен был вылететь в Тунис, чтобы вернуться к своим обязанностям. Перед вылетом я провел несколько минут с отцом и Патом Хэрли, просматривая составленный Патом (с моей небольшой помощью) проект декларации трех держав об Иране. Она должна была быть подписана в тот же день, в случае согласия с ней Советского Союза и Англии. Отец внимательно прочитал проект, одобрительно кивнул головой и затем весело взглянул на Пата.

— Кстати, Пат, — сказал он, — а где ваша вторая звезда?

— Как? — спросил Хэрли с удивлением.

— Ваша вторая звезда, — повторил отец. — Ведь ваше производство уже одобрено конгрессом. Вас никто не уведомил об этом? Вы уже генерал-майор!

Так Пат Хэрли узнал о своем производстве.

Перед завтраком я попрощался с отцом. Первоначально он намеревался пробыть в Тегеране до пятницы, но метеорологи сообщили майору Отису Брайану, что через Каир проходит волна похолодания, которая может до пятницы захватить и горные перевалы. Поэтому отец попросил русских и англичан изменить свои планы, чтобы дать ему возможность вылететь в тот же вечер. Отец хотел, по возможности, посетить перед возвращением в Каир хотя бы две наши военные базы в Иране. Он сказал мне, что после полудня ему предстоит провести со Сталиным и Черчиллем около 10 часов за обсуждением различных политических проблем. Это было для него тяжелой нагрузкой, тем более, что он уже ощущал усталость, проведя 21 день в дороге и на совещаниях.

— Не знаю, когда я смогу повидать тебя в Каире, папа, — сказал я, — и даже не знаю, смогу ли я вообще быть там.

— Постарайся прилететь туда хотя бы на один день.

— А если я не сумею, то, может быть, мы увидимся, когда ты будешь проезжать Тунис. Так что мы расстаемся всего на несколько дней. До скорого свидания.

Леон Грей и сержант Крам уже ожидали меня на аэродроме. В ту же ночь мы были в Каире, а на следующую — в Тунисе.

Из дневника поездки президента

Отец вылетел из Тегерана в среду в 10.30 вечера, проведя перед этим, как он и предполагал, десять часов подряд на совещании. Он ночевал в американском лагере в Амирабаде, у подножья Эльбурса. На следующий день отец выступил экспромтом перед ранеными, лежавшими в полевом госпитале:

— В течение последних четырех дней я совещался с маршалом Сталиным и г-ном Черчиллем, весьма успешно разрабатывая планы военного сотрудничества между нашими тремя странами, стремящимися как можно скорее выиграть войну, и, по-моему, мы достигли успеха. Другой нашей целью было обсудить послевоенные проблемы, попытаться определить, в каком мире будем жить мы сами и наши дети, когда война перестанет быть необходимостью. В этом мы также добились крупных успехов… Итак, я еду домой, и я хотел бы иметь возможность взять всех вас с собой…

Самолет отца сделал несколько кругов низко над Багдадом. В четверг, в начале четвертого, отец уже был снова на вилле посла Кирка в Каире. В то же утро было опубликовано официальное сообщение о первой Каирской конференции.

Глава восьмая Вторая Каирская

Тыловой штаб моей части, находившийся в Ла Марса, свертывался и должен был перелететь в Италию; именно в связи с этим мне пришлось вернуться из Тегерана в Тунис. К концу недели последняя группа из числа 2 800 солдат и офицеров моей части была уже в пути, и я мог не надолго слетать в Каир. Я знал, что за четыре-пять дней до этого в Каире вновь начались совещания Объединенного совета начальников штабов. Я знал также, что отец и Черчилль намеревались пригласить в Каир для переговоров президента Турции Исмета Иненю.

В Тунисе я имел возможность перекинуться несколькими словами с генералом Эйзенхауэром. Его явно все еще тревожила перспектива назначения на какую-нибудь должность в военном министерстве. Как и все остальные, он был совершенно не осведомлен об окончательных решениях по вопросу о командовании операцией «Оверлорд». Я мог сообщить ему достаточно определенно, что операция «Оверлорд» намечена окончательно и что русские присоединились к нашим возражениям против дальнейшего развертывания операций на Средиземноморском театре.

Рано утром в воскресенье 5 декабря я вылетел в Каир, снова с Леоном Греем, и перед вечером мы опять приземлились на аэродроме Воздушного транспортного корпуса. Я отправился прямо на виллу Кирка, зная, что отец должен был и теперь остановиться там. Войдя, я встретил Джона Беттигера, который рассказал мне о забавном дипломатическом состязании между премьер-министром и отцом. Оба они направили по самолету в Адану (Турция), чтобы привезти президента Иненю в Каир. Отец послал туда для этой цели Беттигера, который и одержал победу. Никто, по-видимому, не знал, какое значение имело то обстоятельство, что турецкий президент прилетел на американском, а не на английском военном самолете; тем не менее Джон был очень доволен.