Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

• Название: Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
• Автор: Сергей Павлюченков
• Издательство: Русское книгоиздательское товарищество
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86554-011-4

---

Продразверстка — это был тот козырь, который Наркомпрод прятал в рукаве еще с сентября 1918 года, но не выкладывал на стол Совнаркома, не желая вступать в конфликт с Лениным, увлеченным идеей продналога[161]. В Наркомпроде подобрались люди больше практичные, не любители громких дискуссий. Тихо саботируя декрет о продналоге, они в свою очередь провели ряд интересных экспериментов. В богатом хлебом Елецком уезде Орловской губернии отряд, руководимый наркомом земледелия Середой, пытался добросовестно провести в жизнь декретированные принципы подворного учета и нормирования крестьянского потребления, чем только прекрасно доказал их абсолютную непригодность. Коллегию Наркомпрода заинтересовала удачная экспедиционная деятельность Шлихтера в Вятской и Тульской губерниях. Он являлся в хлебный уезд с большим, хорошо вооруженным отрядом и грузом товаров и начинал переговоры с местным крестьянским советом. Бородачи-крестьяне ежились, но обходительность Шлихтера и боевая сила его отряда быстро приводили к заключению полюбовного договора, по которому волость обязывалась доставить такое-то количество хлеба по такой-то цене, где 20 % стоимости хлеба возмещались промышленными изделиями. Успех Шлихтера был выдающимся на фоне общей пасмурной картины продовольственных заготовок. Вообще, в деятельности Шлихтера на различных постах бросается в глаза то, что, трудно находя общий язык в чиновной среде себе подобных, отчего страдала его карьера, он умел прекрасно ладить с крестьянами. Еще в феврале — марте 1918 года он вывез из Сибири около 600000 пудов хлеба. Из Вятки в течение двух недель — 308000 пудов, а из Ефремовского уезда Тульской губернии за два месяца и десять дней (по 1 декабря) — извлек 2600000 пудов хлеба[162].

Существенно заметить, что все то количество хлеба, которое удалось выкачать из деревни в 1918 году со времен провозглашения продовольственной диктатуры, было добыто самыми разнообразными методами, но только не теми, которые официально определялись декретами и инструкциями. В Казанской губернии после освобождения ее от войск Комуча продаппарат оказался совершенно разрушенным, служащие разбежались, кооператоры ушли с белыми. Сложные условия заставили действовать неординарно. В Цивильском уезде установили обложение по 3 пуда ржи и 5 пудов овса с Десятины посева — натуральный налог. Принципы этой системы, по предположению инструктора Наркомпрода Л. Пригожина (запомним это имя), из меры исключительного характера должна была стать мерой рядовой на всей территории губернии. По его мнению:

«Принцип обложения подкупает своей простотой: размеры посева известны, нормы выработаны, и остается только взыскать хлеб с учетом разницы в плодородности почвы»[163].

Подобная система была введена также Курским губпродкомом с начала нового заготовительного сезона. Был издан приказ о взыскании по твердой цене в десятидневный срок с селений, где на душу приходится не менее 1/4 десятины озимого посева, — по 5 пудов зерна с десятины… не менее 1/2 — по 10 пудов с десятины… более 1 десятины — по 25 пудов. Предусматривалась частичная компенсация товарами по декрету 8 августа[164]. Это были еще первые примитивные попытки перехода к продналогу, насколько у местных продовольственников хватало ума и смелости идти против установок московской власти. Они могли появиться только в том вакууме продовольственной деятельности, который создала внешне очень жесткая политика, декретированная в мае — июне 1918 года, но оказавшаяся на практике пустой и непригодной.

К началу 1919 года нелюбовь Наркомпрода к рабочим продотрядам, формируемым через Военпродбюро ВЦСПС, достигла пределов абсолютной нетерпимости. Сентябрьская попытка их упразднения не удалась вполне, отправка продотрядов продолжалась. Около 80 % всех отрядов (12–15 тыс. человек) были вообще не приняты местными продорганами и возвращены обратно, остальные систематически преследовались, расформировывались, включались в продармию Наркомпрода и т. п.[165] Причины крылись не только в невыносимой для авторитарного ведомства организационной обособленности рабочих отрядов, но и в принципиальной стороне дела. Как докладывала 21 января 1919 года на продовольственной секции II Всероссийского съезда профсоюзов представительница Военпродбюро М. М. Костеловская, первоначально отрядам приходилось ходить от двора к двору и собирать хлеб десятками фунтов.

«Теперь мы выработали новый прием. Наши представители больше по дворам не ходят, а берут с десятины и среднего обмолота».

«С Компродом у нас никакой связи, кроме бумажной»[166].

Если руководство Наркомпрода не пожелало принять налог из рук Ленина, то еще менее оснований было ожидать, что оно будет терпеть подобное своевольничание от продотрядов ВЦСПС. При переходе к налоговой системе пришлось бы публично отказаться от претензий на все «излишки» и признать свободу торговли, но это в корне противоречило коренной идее замены «капиталистического» товарообмена и торговли «социалистическим» продуктообменом, которая идеально прикрывала и оправдывала более прозаическое и понятное всякому ведомству стремление к полному монополизму в сфере деятельности. Впоследствии, 27 февраля 1919 года, Совнарком особым постановлением по требованию Наркомпрода разрешил ему переводить рабочие продотряды в продармию без разрешения Военпродбюро.

С этой стороны и практика Шлихтера, основанная на соглашении с крестьянством, оказалась недостаточно подходящей. От своего собственного опыта он уже шагнул вправо, объявив на I Продсовещании, что «единственным фактическим средством извлечения продуктов при настоящих условиях является налоговая система» с оплатой продуктов по твердым ценам и снабжением промтоварами[167]. Но Коллегия была противоположного мнения и указывала идти влево. Брюханов объявил:

«Т. т. Шлихтер и Монастырский при проведении в жизнь плана разверстки вводили договорные начала, мы проводим принцип принудительного отчуждения»[168].

Хороший урожай 1918 года и состояние российского сельского хозяйства еще не давали в полной мере почувствовать продовольственникам, насколько первостепенное значение имеет различие между этими двумя направлениями, поэтому слова Шлихтера и Брюханова потонули в полемике товарищей губпродкомиссаров с представителями Коллегии о своих полномочиях на местах.

По весьма завышенным данным, которыми Брюханов гипнотизировал начальство, до декабря в распоряжение продорганов поступило около 55 миллионов пудов хлеба. Этого было совершенно недостаточно, но на Красной площади изображали невозмутимое спокойствие. «В России традиционно самый большой подвоз хлеба на рынок и откупщикам был в декабре, январе, феврале, осеннее поступление хлеба всегда было невелико. Теперь наступают месяцы усиленного подвоза хлеба. Теперь должны заполняться амбары и элеваторы», — говорил Брюханов на заседании ВЦИК 23 декабря 1918 года[169], на котором, кстати, ВЦИК узаконил тихий саботаж ленинского налога, отменив его в необидной для вождя форме.

В ожидании хлебного потока, долженствующего в ближайшие месяцы «усиленно» хлынуть в государственные закрома, I Продовольственное совещание единодушно высказалось за отмену декрета Совнаркома от 10 декабря и вынесло резолюцию, в которой содержалась угроза снять с себя ответственность за снабжение продовольствием. Это было лишь коллективное официальное приложение к уже тайно расставленным рогаткам. Свою циркулярную телеграмму о мерах по проведению декрета Брюханов не преминул почти немедленно сопроводить другой телеграммой фактически противоположного содержания. Опираясь на старый декрет от 5 августа, он давал разрешение на провоз не более 20 фунтов продовольствия, причем хлебные продукты не подлежали провозу вообще[170]. Теперь, ссылаясь на давно забытый ими же декрет и новое распоряжение замнаркомпрода, продкомиссары могли по-прежнему с чистой совестью душить «мешочника». 11 января 1919 года случилось одно из центральных событий продовольственной политики военного коммунизма — Совнарком без долгого обсуждения принял внесенный Наркомпродом декрет о разверстке зерновых хлебов и фуража. По декрету о разверстке к концу текущего продовольственного года Наркомпрод запланировал заготовить 260100000 пудов хлеба.

Знаменательно то, что это событие оказалось вытесненным на задворки внимания сил, ведущих борьбу за ближайшие перспективы продовольственной политики. К середине января окончательно определилась их расстановка: с одной стороны — Народный Комиссариат по продовольствию с его монопольными устремлениями, с другой — «мешочническая» комиссия Каменева, вобравшая в себя руководящих работников ВСНХ и кооперации. Сам Рыков был осторожен и не поддержал Каменева, несмотря на то, что на состоявшемся в декабре II съезде Совнархозов его ближайший сподвижник по весенним дискуссиям Ларин призывал к отказу от доктрины принудительного выкачивания хлеба из деревни, снятию «хулиганских банд», именующихся заградительными отрядами, и предложил строить экономические отношения с крестьянством на основе обоюдной заинтересованности, путем товарообмена через систему крестьянской кооперации, которая в то время еще охватывала более 3/4 всего крестьянства[171].