Вячеслав Козляков - Лжедмитрий I

• Название: Лжедмитрий I
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03270-5

Этот человек имел несколько имен. В разное время его знали то как Юшку Отрепьева, то как чернеца Григория, то как царевича, а затем царя и великого князя Дмитрия Ивановича, сына и наследника Ивана Грозного, то как «Расстригу» и «Самозванца», лишенного даже имени и изверженного из мира. Летописи как минимум трижды сообщают о его смерти, и всякий раз смерть эта влекла за собой беды и потрясения для Московского государства. Не имевший шансов даже приблизиться к вершинам власти, он занял в конце концов престол московских государей и был венчан и помазан на царство православными иерархами с соблюдением всех священных обрядов. То, что произошло с ним, не имеет прецедентов в русской истории. Одни видели в нем исчадие ада, другие — реформатора, едва не предвосхитившего будущие петровские преобразования. Так кем же был этот человек и что таило в себе его недолгое пребывание на троне? Об этом рассказывает в своей новой книге постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей» известный историк Вячеслав Николаевич Козляков.

---

Торжественную встречу нового царя в Москве описал отец Андрей Лавицкий: «Впереди ехала польская кавалерия, сверкая оружием; за ней следовали в большом количестве московские sclopetarii (стрельцы. — В. К.), среди которых литаврщики, rhedos (царские колесницы. — В. К.) и много коней, причем последние были повсюду роскошно украшены золотыми ожерельями и драгоценными камнями; далее следовала в большом количестве московская конница, позади ее — множество священников со своими епископами, владыками и патриархом»192. Конечно, это был уже не сведенный со своей кафедры патриарх Иов, а его местоблюститель рязанский архиепископ Игнатий-грек, первым из церковных иерархов признавший самозванца и щедро вознагражденный им за предательство прежнего святителя. Всю процессию сопровождали выносные хоругви, евангелия и иконы.

Первая встреча в Москве, где Дмитрий Иванович «сниде с коня», была на Лобном месте. Царь оправдал ожидания, первым делом «прииде ко крестом и начат пети молебная». Нарушала торжественность момента «литва» из окружения нового царя: его свита осталась сидеть на конях «и трубяху в трубы и бияху в бубны». Так сообщают московские источники, но и отец Андрей Лавицкий вспоминал, что «едва не оглох» от биения литавр, находясь в толпе зрителей. Однако радость была общей, и тогда еще не думали об обидах и предъявлении счетов.

Сколько раз чернец Григорий Отрепьев проходил этой дорогой от Лобного места до Чудова монастыря! И вот теперь ему впервые приходилось идти по ней с царскими почестями. В глазах людей он уже окончательно — сын Грозного царя. Иначе разве дозволили бы ему коснуться гробов его «родителей» в Архангельском соборе, стали бы слушать молитвы и рыдания, обращенные к отцу и брату? Деталь эта столь же важна, как и молитва Бориса Годунова в кремлевских храмах при вступлении в царский чин для подтверждения преемственности своей несостоявшейся династии с ушедшими Рюриковичами. Присутствовавший при встрече Дмитрия на Лобном месте хранитель Архангельского собора архиепископ Арсений Елассонский описал, как «после великой литии» и «благословения архиереев» все прошествовали в соборный Успенский храм. Сначала там «по чину» царь поклонился святым иконам, а потом пошел в другой «соборный храм Архангелов», где «поклонился» гробам царей Ивана Васильевича и Федора Ивановича и «заплакал». Несмотря на величие момента и тернистый путь, пройденный этим человеком к своей цели, это было всего лишь одно из действий незавершенной драмы. Сходство с актерской игрой состояло в том, что царь Дмитрий Иванович по-прежнему рассчитывал на зрителей, поэтому «громким голосом» произнес давно продуманный и отрепетированный текст:

«Увы мне, отче мой и брате мой, царие! Много зла соделаша мне враждующие на мя неправедно, но слава святому Богу, избавляющему мя, ради святых молитв ваших, из рук ненавидящих мя и делающих мне с неправдою, воздвизающему от земли нища, и от гноища возвышаяй убога посадити его с князи, с князи людей своих».

Дальше Дмитрий «провозгласил перед всеми, что отец его — царь Иоанн, и брат его — царь Феодор», и присутствовавшие в храме «громогласно» подтвердили это. Вспоминая произошедшее, архиепископ Арсений задумается над словами Писания: «Богатый возглаголал и вси похвалиша, и слово его вознесоша даже до неба»193. Но тогда царю Дмитрию Ивановичу, обосновавшемуся в царских покоях в Кремле, оставалось наслаждаться тем, что цель была достигнута. Его признали освященный собор, Боярская дума и все жители столицы.

Часть вторая ЦАРЬ ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ

Глава первая ПЕРВЫЙ ИМПЕРАТОР

Венчание на царство

Царю Дмитрию Ивановичу предстояла еще коронация в Кремле, без которой он по-прежнему не имел полных прав на престол. «Чин венчания» должен был проводить патриарх, но с устранением Иова патриаршее место оказалось вакантным. Поэтому первым делом по вступлении в Москву царя Дмитрия Ивановича стало избрание нового предстоятеля Русской церкви.

Никто прямо не обвинял Иова в том, что он поддерживал Бориса Годунова и обличал «расстригу». Царствование Дмитрия Ивановича началось с того, что он пригласил к себе правящих архиереев и, сохраняя уважительную форму обращения к бывшему патриарху, предложил избрать нового владыку церкви: «Патриарх, святейший отец наш, господин Иов — великий старец и слепец и не может пребывать на патриаршестве, посему обсудите, чтобы назначить вместо него другого патриарха, кого вы изберете».

Однако ни для кого не была секретом истинная причина «слепоты» Иова, стоившая ему патриаршего престола. Правящие архиереи готовы были поддержать нового царя, но в них не сразу исчезла приверженность к опальному Иову. Более того, произошел даже небольшой церковный «бунт», потому что иерархи попытались оставить Иова на патриаршестве: «поговоривши все единодушно друг с другом, решили: пусть будет снова патриархом святейший патриарх господин Иов». Но на большее членов освященного собора не хватило. Под давлением обстоятельств им пришлось «перерешить» и избрать того, кто оказался наиболее подходящей кандидатурой для царя Дмитрия Ивановича. «Законно все архиереи единогласно избрали и нарекли» в патриархи бывшего рязанского архиепископа Игнатия1. То, что выбор был несвободным, подтверждается и тем, что избирательный «кодекс» прежде утверждался царем и «синклитом» — Боярской думой. 30 июня, в воскресенье, «на память славнейших 12 апостолов», архиепископ Рязанский Игнатий был поставлен в патриархи Московские и всея Руси. «А преже был Кипрским архиепискупом в Греках и пришел к Москве при царе Федоре, — так излагал биографию второго русского патриарха автор «Нового летописца». — Царь же Борис не позна в нем окаянном ерести, посла его на Рязань»2. Однако более осведомленный архиепископ Арсений Елассонский сообщал о том, что патриарх Игнатий в Греции был «епископом Ериссо и Святой Горы» на Афоне3. Сведения источников о времени его приезда в Москву противоречат друг другу; скорее всего, он оказался в Москве как посланник константинопольского патриарха и приехал на венчание на царство Бориса Годунова в 1598 году. С 1603 года Игнатий находился на рязанской кафедре и, как и рязанские дворяне Ляпуновы, первым перешел на сторону самозванца на его пути в Москву4.

После литургии и чина интронизации нового патриарха царь Дмитрий Иванович устроил большой «стол» во дворце. По воспоминанию одного из участников этого действа, на нового патриарха и других архиереев широкой рекой пролились царские «дары» «и все возвратились домой с великою радостью»5. Оказавшийся послушным церковный синклит заседал вместе с Боярской думой и решал многие важные государственные дела. В состав высших церковных иерархов вошел бывший архимандрит Чудова монастыря Пафнутий, возведенный на Крутицкую митрополию (сан митрополита Сарского и Подонского был вторым по значению после патриарха в перечне чинов освященного собора). В церковном соборе времен Лжедмитрия I встречаем будущего патриарха Гермогена (в это время митрополита Казанского), новгородского митрополита Исидора и ярославского Кирилла. Еще недавно все они призывали свою паству к молебнам за умершего царя Бориса Годунова и благословляли приход на царство царя Федора Борисовича6. Теперь надо было славить другого царя.

Вопреки распространенным предубеждениям и подписанной им самим «ассекурации» Юрию Мнишку, царь Дмитрий Иванович не стремился искоренить православную веру и привести страну к «латинству». Он не просто не притеснял ни в чем церковь, а вел себя так, как должен был вести себя православный государь. Сразу после смены власти в Кремле возник вопрос о духовнике нового царя. Духовниками прежних государей, начиная с Ивана Грозного, становились протопопы кремлевского Благовещенского собора. Традицию нарушил лишь царь Борис Годунов. Не случайно благовещенский протопоп Терентий сразу же обратился к новому царю с посланием, в котором проповедовал превосходство «священства» над «царством». Однако он не преуспел в своей попытке; его идеи не произвели впечатления на царя Дмитрия Ивановича. Терентия сменили и отправили служить в другой храм.

К сожалению, единственное упоминание в источниках о новом духовнике царя Дмитрия Ивановича содержится в поздней грамоте 1620 года по спорному делу князя Ивана Михайловича Барятинского с владимирским Рождественским монастырем. Челобитчик ссылался на то, что спор о земле нельзя было решить, «потому что Рожественого монастыря архимарит был Ростриге духовник»7. Не исключено, что обиженный князь Иван Барятинский, не получивший спорные земли, мог просто преувеличить степень близости архимандрита Исайи к самозванцу. Однако важнее здесь понятный современникам контекст: они не подвергали сомнению сам факт того, что владимирский архимандрит мог оказывать влияние на царя Дмитрия. При выборе царского духовника из владимирского Рождественского монастыря могло иметь значение то, что эта обитель, в которой хранились мощи Александра Невского, высоко стояла в иерархии русских монастырей, ее место было сразу за Троице-Сергиевым монастырем. Архимандрит Исайя происходил из жителей Сольвычегодска, в миру его знали как попа Ивана Лукошкова и «знаменщика» усольской певческой школы. Лжедмитрий-Григорий Отрепьев как бывший «крылошанин» еще ранее мог проявлять интерес к знаменитым образцам «Лукошкова» церковного пения, и это повлияло на призвание Исайи во дворец. Позднее, в 1606 году, упоминался еще один царский духовник; им в соответствии с традицией был благовещенский протопоп Федор.