Вячеслав Козляков - Лжедмитрий I

• Название: Лжедмитрий I
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03270-5

Этот человек имел несколько имен. В разное время его знали то как Юшку Отрепьева, то как чернеца Григория, то как царевича, а затем царя и великого князя Дмитрия Ивановича, сына и наследника Ивана Грозного, то как «Расстригу» и «Самозванца», лишенного даже имени и изверженного из мира. Летописи как минимум трижды сообщают о его смерти, и всякий раз смерть эта влекла за собой беды и потрясения для Московского государства. Не имевший шансов даже приблизиться к вершинам власти, он занял в конце концов престол московских государей и был венчан и помазан на царство православными иерархами с соблюдением всех священных обрядов. То, что произошло с ним, не имеет прецедентов в русской истории. Одни видели в нем исчадие ада, другие — реформатора, едва не предвосхитившего будущие петровские преобразования. Так кем же был этот человек и что таило в себе его недолгое пребывание на троне? Об этом рассказывает в своей новой книге постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей» известный историк Вячеслав Николаевич Козляков.

---

Борьба с самозванцем рассматривалась не просто как доблесть верной службы царю, а как победа православия: «И ты то зделал, боярин наш князь Федор Иванович, паметуючи Бога и крестное целованье, что еси пролил кровь свою за Бога и за Пречистую Богородицу, крепкую нашу помощницу, и за великих чюдотворец, и за святыя Божия церкви, и за нас, и за всех православных християн». Боярина князя Федора Ивановича Мстиславского обнадеживали, что еще большая слава его ожидает в Москве, когда он увидит «царские очи»: «И мы тебя за твою прямую службу пожалуем великим своим жалованьем, чево у тебя на уме нет». Большой почести и наград удостоились рядовые участники сражения под Новгородом-Северским, которых тоже пожаловали и «велели… о здоровье спросить». А вот второй воевода боярин князь Дмитрий Иванович Шуйский уже не удостоился такой чести, ему было велено только «поклонитца». Причина состояла в том, что боярин Шуйский ничего не сообщил о сражении в Москву. Царь Борис Годунов выговаривал ему за это: «И вы то делаете не гораздо, и вам бы к нам о том отписать вскоре подлинно».

Дело, конечно, было не в забывчивости боярина и воеводы князя Дмитрия Ивановича Шуйского. В своем донесении ему пришлось бы рассказать царю не только о ранении боярина Мстиславского, но еще и о больших потерях, а также о том, что войско потеряло свое главное знамя. Царь Борис Годунов поневоле выдал желаемое за действительное и поторопился с высшей оценкой действий своей армии под Новгородом-Северским. Сама крепость, правда, так и не была взята отрядами самозванца, однако автор «Нового летописца» вынужден был записать, что «под Новым же городком бысть бой, и гневом Божиим руских людей побили»121. Знамя так и осталось добычей войска самозванца, хотя царские воеводы вели переговоры, чтобы выкупить его. Богатый трофей — шитое золотом и украшенное соболями знамя — лишь перессорил польских и русских сторонников самозванца. Они тоже понесли тяжелые потери, — по свидетельству Станислава Борши, под Новгородом-Северским осталось три братских могилы с телами сторонников Дмитрия. В день похорон самозванец не мог сдержать слез. Если кто и надеялся, что все само упадет в руки, как предсказывал «царевич», набирая свою армию, то теперь он должен был прозреть.

Пробыв еще неделю под Новгородом-Северским, самозванец отступил от этого города. Наступало 1 января 1605 года — время выплаты польскому «рыцарству», сопровождавшему самозванца, заслуженного жалованья за первый срок своей службы. Лжедмитрий уже уплатил своему войску из денег, взятых в Чернигове, но расставаться с тяжело добытой казной, которая еще могла понадобиться, ему не хотелось.

Шляхтичи требовали денег и грозили в противном случае немедленно возвратиться в Речь Посполитую: «Если не дашь денег, то сейчас идем назад в Польшу», потом уже без всякого уважения кричали ему: «Ей-ей, ты будешь на коле!»122

Неожиданный удар самозванцу нанес «гетман» и будущий тесть. Отговариваясь нездоровьем и тем, что ему нужно ехать на открытие сейма в Варшаву, сандомирский воевода Юрий Мнишек уехал, оставив самозваного царевича на произвол судьбы. Вслед за ним, как писал участник событий Станислав Борша, последовала «большая часть рыцарства». С Лжедмитрием осталось не более полутора тысяч человек. Самозванец бросался «крыжем», то есть падал с распростертыми руками, чтобы остановить уходящих шляхтичей, но все было напрасно. Кстати, главный трофей — знамя боярина Мстиславского — тоже оказался в итоге у пана воеводы. Много лет спустя в монастырском архиве самборских бернардинов о. Павел Пирлинг нашел сведения о вкладе туда «золотого» московского знамени воеводою Юрием Мнишком в 1605 году123. Значит, воевода поспешил освободиться от этого трофея и связанных с ним воспоминаний.

Случай опять помог «царевичу». В это время к нему пришло огромное войско в 12 тысяч запорожских казаков. Сказалась его долгая агитация у запорожцев, отсылка им знамен. Не справившись с неприступным Новгородом-Северским, Лжедмитрий под защитой казачьих сабель отошел в Комарицкую волость, видимо, немедленно назначенную запорожскими казаками себе в приставство.

Однако запорожцы уступали и по дисциплине, и по обученности польским ротам. Вполне это выяснилось месяц спустя, когда войско Лжедмитрия приняло бой «на Севере, в селе Добрыничах, под острожком под Чемлижом». Годуновскую армию после ранения боярина князя Федора Ивановича Мстиславского возглавил с 1 января другой боярин, князь Василий Иванович Шуйский. Он оказался более удачливым полководцем, чем его младший брат, князь Дмитрий. Царь Борис Годунов вместе с царевичем Федором Борисовичем в те дни усиленно молился в Троице-Сергиевом монастыре. Как было указано в разрядных книгах, Добрыничское сражение произошло 20 января, «на паметь преподобнаго и богоноснаго отца нашего Еуфимия великого и святыя мученицы Ирины»124.

Один из «иноземцев» на службе у царя Бориса Годунова, французский капитан Жак Маржерет, участник Добрыничского сражения, описал бегство польских и русских сторонников самозванца: «На протяжении семи или восьми верст они были преследуемы пятью или шестью тысячами всадников. Димитрий потерял почти всю свою пехоту, пятнадцать знамен и штандартов, тринадцать пушек и пять или шесть тысяч человек убитыми, не считая пленных, из которых все, оказавшиеся русскими, были повешены среди армии, другие со знаменами и штандартами, трубами и барабанами были с триумфом уведены в город Москву»125.

Во время сражения сам Дмитрий едва не погиб, лошадь под ним была подстрелена и его спас от смерти князь Василий Рубец Мосальский, оба они ускакали на одной лошади от погони. На месте осталось копье самозванца, ставшее трофеем царского войска: «копье было позолочено и снабжено тремя белыми перьями и было довольно тяжело»126.

Это был убедительный реванш. Приехавшего с известием («сеунчом») о победе в Троице-Сергиев монастырь Михаила Борисовича Шеина царь Борис Годунов на радостях пожаловал в Думу чином окольничего. По словам «Нового летописца», царь «слышав же такую на врагов победу, рад бысть и нача пети молебная». Понимая значение публичных демонстраций, Борис Годунов показывал в Москве пленных поляков и в начале февраля 1605 года торжественно принимал в Москве героя новгород-северских боев Петра Федоровича Басманова127.

«Московские дела» были включены в повестку дня варшавского сейма Речи Посполитой, открывшегося 20 января 1605 года. На сейме действия сандомирского воеводы Юрия Мнишка, снарядившего «Дмитрия» в поход, вызвали большое раздражение высших сановников Речи Посполитой. Против самозванца высказался канцлер Ян Замойский, давно настаивавший на том, что вопрос о «Дмитрии» надо решать на сеймовых заседаниях. Вспоминая тот «большой страх», который и в прежние времена при Иване Грозном, и теперь внушало Московское государство, канцлер советовал не нарушать мирных постановлений.

О том, что большинство сейма прислушалось к нему, свидетельствует торжественный прием, оказанный на сейме посланнику царя Бориса Годунова Постнику Григорьевичу Огареву. В дневнике сейма записано 10 февраля 1605 года (31 января по юлианскому календарю): «Посол или гонец московский с великим почетом въезжал во дворец. Гусар было несколько сот, пехоты около 3000. Он очень жаловался на Димитрия и на князя Вишневецкого». О «московском государике» сейм принял следующий пункт: «Всеми силами и со всем усердием будет принимать меры, чтобы утишить волнение, произведенное появлением московского государика и чтобы ни королевство, ни Великое княжество Литовское не понесли какого-либо вреда от московского государя, а с теми, которые бы осмелились нарушать какие бы то ни было наши договоры с другими государствами, поступать, как с изменниками»128. Но король Сигизмунд III, уже увязнув в этом деле, отказался утвердить постановление сейма, несмотря на возможные внутриполитические затруднения.

Наречение царевича Федора

Самозванец бежал в ранее присягнувший ему Путивль, откуда приехал к нему князь Василий Рубец Мосальский. У Путивля было одно важное преимущество перед остальными городами в Северской земле — это была единственная укрепленная каменная крепость. В Путивле сходились многие дороги, там начинался путь в Крым, а Лжедмитрий по-прежнему мог ожидать прихода к нему татарской конницы129. Поэтому стратегически выбор для отдыха изрядно потрепанной в боях армии самозванца был верен.

«Царевич» уже не дерзал, как в начале своей кампании, осаждать другие города и крепости. Да это, как оказалось, и не нужно было: из разных мест Северской украйны к нему сами приходили его многочисленные сторонники. Дьяк Богдан Сутупов одним из первых сдал Лжедмитрию казну, посланную царем Борисом Годуновым на жалованье северским городам.

Территория, контролируемая сторонниками «царевича Дмитрия», расширилась из «Северы» на украинные города. К числу мест, «добивших челом» самозванцу, относились Рыльск, Царев город, Белгород, Оскол, Валуйки, Курск. Самозванец отсылал отряды поддерживавших его казаков на помощь своим сторонникам. Одновременно был распущен слух о приходе к нему на помощь большой армии во главе с коронным гетманом Станиславом Жолкевским.