Андрей Фурсов - Новая опричнина, или Модернизация по-русски

• Название: Новая опричнина, или Модернизация по-русски
• Автор: Андрей Фурсов
• Издательство: ФОЛИО
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94966-218-2, 978-5-94966-219-9

Опричнина XXI столетия? Да, именно так.

Многим это кажется вызывающим, немыслимым, почти безумием. Но мы спрашиваем себя: а есть ли другой выход у нашего Отечества? В привычной, аналитической стратегии будущего у него нет. Оно обречено. Остается лишь стратегия чуда, стратегия немыслимого. Выйти из грядущего лихолетья русским суждено только в одном случае: если они смогут осуществить смелое историческое творчество.

---

– При этом Россия попадает в сложное положение. Здесь – территория и ресурсы, и потому делить будут именно здесь! – доказывает эксперт. – Готова ли Россия этому противостоять? Нет, не готова. В ней нет трех важнейших «опор». Во-первых, нет общественной легитимации тех либеральных ценностей, что исповедует государство: большинство народа их не признает. Во-вторых, народ не признает отношений собственности, сложившихся после приватизации. И, в-третьих, нет общественной легитимации нынешней власти. Ведь народ от нее почти полностью отчужден. Все держится на нескольких личностях, которым народ более-менее доверяет. Но если они исчезнут – рухнет все разом. Что делать? Нужен мобилизационный проект. Для быстрого рывка требуется мобилизация. Весь вопрос состоит в том, как вести такую мобилизацию? На каких принципах?

Разумеется, она предполагает определенную автаркию, самообеспечение. В противном случае мы останемся прицепным вагоном, который повезут под обрыв. Тут мы – либо паровоз, либо вагон, третьего не дано.

Второе: мобилизация – это достаточно жесткий политический режим. Мобилизация предполагает принуждение, а сегодняшний бесконечный «учет интересов» – это потеря времени и темпов. Нас спрашивают: «А как вы будете учитывать интересы 40 народов Северного Кавказа?» Отвечу вопросом на вопрос: «А как японцы учитывают интересы пяти узбеков, поселившихся в Токио?» Примерно так. По всем международным нормам, имея более 67 % мононационального населения, РФ является мононациональным государством. Так что модель имперской государственности, где русский народ – государствообразующий, а остальные народы имеют равные гражданские права – оптимальный для нас вариант. Их не ущемили – и себя не обидели.

Каким должно быть государство? СССР даже в сталинском варианте уже не сработает. Попытка построить в России Запад провалилась. Остается Третий Рим, Святая Русь. Естественно, в современном понимании. Никто не говорит о возвращении к XVI веку, к самоварам и онучам. Святая Русь никогда не была завершенной структурой, это принцип общества, устроенного на православных ценностях. На солидарности, на отношениях семейственной иерархии внутри страны, на братском отношении друг к другу. Эти принципы могут придать нашей общественной модели достаточную жизнестойкость по сравнению с нынешней моделью, основанной на эгоизме, личном успехе и пожирании сильным слабого.

Понятно, что само по себе все это не сложится – не сделается. У правящих ребят – и я здесь согласен с Игорем Бощенко – есть интерес развалить все и убежать. Но вот примут ли их «там»? Пример олигарха Прохорова показывает, что не примут. Дело в том, что с появлением в мире единственного субъекта власти (мирового правительства) все прежние права (включая права собственности, права на деньги, признание любых регалий и статуса) зависят о того, признает ли все это новая власть. Это как в 1917-м: пришли большевики и отказались признавать старые права. И кончилось все – и право собственности, и прочие права. Если придет мировой суверен, ему на фиг не надо признавать какие-то права «товарищей по классу» из бывшей России, которые и здесь мало кто признает. Самое милое дело – их экспроприировать и свалить на них вину за все. Вот почему те, кто в нашей власти поумнее, стали понимать: «там» их не ждут… Владимир Хомяков думает, что в борьбе за новую Россию можно рассчитывать и на таких людей во власти, и на Русскую православную церковь, которая сейчас активизировалась. Он напомнил слова Бжезинского о том, что после крушения СССР главным врагом Запада осталась Русская православная церковь. Наконец, есть наш народ.

– Нам говорят, что для обслуживания «трубы» нужно не более 30 млн населения. Но никто не говорит о том, что в новом порядке будет выгоднее завезти сюда 30 млн китайских работников, нежели сохранять русских, – считает эксперт. – Зачем мы-то нужны? То есть мы можем опираться на народ. Наша организация поэтому и пытается объединить разных людей на общих принципах, мобилизовать их. Так, чтобы в случае «правильного качка» власти в нужную сторону ей было бы на что опереться. Ну не на «Единую Россию» же с «Нашими» им опираться-то!

Задача интеллектуального сообщества: покончить с распрями (кто первый сказал то или это) и предложить четкие схемы выхода из кризиса. Согласен с тем, что все нужно разработать заранее: как сделать то-то и то-то…

Время глобальной «чека»

Как всегда, с интересным и парадоксальным докладом выступил директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета, кризисолог Андрей Фурсов. (В ИДК он возглавляет Центр методологии и информации.)

Как считает А. Фурсов, две социальные системы (Россия и капитализм) родились вместе: в середине XVI века. И умрут они вместе, в объятиях – не позже середины XXI столетия. Есть два главных подхода к сегодняшней ситуации. Первый – кризис носит беспрецедентный, небывалый характер. Второй: да ерунда все это, были уже и кризисы, и войны, и смуты.

– Странным образом обе точки зрения верны, каждая по-своему, – говорит кризисолог. – В нынешней ситуации есть кое-что от прошлых кризисов. Но есть и нечто, что кардинально отличает нынешнюю ситуацию от прежних: сегодня мы имеем дело не со структурным, а с системным кризисом – как в русском, так и в капиталистическом случаях. Более того, происходит «волновой резонанс»: совпадение и взаимное наложение кризисов двух систем.

В русской истории системные сдвиги происходят тогда, когда проедается вещественная субстанция предыдущей эпохи, и дальнейшее развитие требует передела. Это следствие того факта, что русское хозяйство характеризуется довольно низким уровнем совокупного общественного (и прибавочного) продукта. В отличие от этого, западная цивилизация создает намного более объемный общественный продукт, а с XVI века регулярно и по нарастающей добавляющей к нему чужой, заморский прибавочный, а то и необходимый продукт (впрочем, и к своим низам западная верхушка, особенно англосаксонская, всегда относилась с крайней жестокостью).

В русской истории было два поворотных пункта, две развилки, определившие дальнейшее развитие. Это – 1565 год и 1929-й. То есть введение опричнины и отмена нэпа. Отмена НЕПа мне представляется датой не менее, а быть может, и более важной, чем 1917 год, потому что с 1917 по 1929 год Россия с точки зрения ее места в мировой системе продолжала стратегию Александра II, т. е. оставалась зависимым сырьевым придатком, была не антисистемой, а системой; 1929 год – момент окончательного выбора вектора развития России в первые десятилетия ХХ века, начало завершения социалистической революции (1917–1933 годы) и Гражданской войны (1918–1939 годы).

И в 1565, и в 1929 г. главным вопросом дальнейшего развития был следующий: как перераспределить имеющуюся скудную вещественную субстанцию? В пользу олигархии или путем непопулярных мер – в пользу основной массы населения? В русских условиях этот «материалистический» вопрос решается только «нематериалистически»-властным способом. Во времена опричнины произошло отстранение тогдашней олигархии – четырех кланов суздальских княжат. В 1929-м – отстранение «ленинской гвардии», выступавшей за «сырьевой» вариант, который обрекал Россию на зависимое положение в капсистеме, а в перспективе – на утрату суверенитета. Разумеется, вся эта борьба сопровождалась усилением «пресса» на население – иначе не бывает, а в итоге выбор оказался национально-ориентированным. Оба раза Иван Грозный и Иосиф Грозный сделали выбор в пользу антиолигархического пути. В первом случае он инерционно победил к середине XVII века, во втором – к концу 1930-х годов.

Сегодня Россия подошла (причем в значительно худшем состоянии, нежели при обоих Грозных) к моменту, когда вот-вот будет окончательно проедено советское наследие. Уже промотаны в основном человеческий капитал и техносфера. То есть и «физика», и «метафизика» проедены. И году эдак в 2017-м, аккурат к столетию Октябрьской революции, встанет ленинский вопрос: «Кто кого?» Как будет решаться главный русский вопрос на сей раз?

Но абсолютных повторов в истории не бывает. И нынешняя ситуация значительно острее той, что была в конце XVI – начале XVII века и в начале ХХ столетия. Во-первых, кризис носит глобальный характер, мы – его часть, причем не субъект, а объект. Во-вторых, Россию можно было взять голыми руками в первой половине XVII века, после петровских реформ и после Октябрьской революции. Но в Европе первой половины XVII века бушевала Тридцатилетняя война, она кончилась в 1648 году, а к тому времени Россия встала на ноги. Петр I, угробив экономику России, тоже поставил страну в опасное положение. Однако Европа оказалась занята своими войнами. А к середине XVIII века русские окрепли настолько, что смогли сломать хребет Фридриху Великому в Семилетней войне. Наконец, Сталин гениально использовал межимпериалистические противоречия, причем прежде всего не между Германией и Великобританией, а между главными – так вышло объективно – поджигателями Второй мировой – между Великобританией и Соединенными Штатами.