Андрей Фурсов - Новая опричнина, или Модернизация по-русски

• Название: Новая опричнина, или Модернизация по-русски
• Автор: Андрей Фурсов
• Издательство: ФОЛИО
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94966-218-2, 978-5-94966-219-9

Опричнина XXI столетия? Да, именно так.

Многим это кажется вызывающим, немыслимым, почти безумием. Но мы спрашиваем себя: а есть ли другой выход у нашего Отечества? В привычной, аналитической стратегии будущего у него нет. Оно обречено. Остается лишь стратегия чуда, стратегия немыслимого. Выйти из грядущего лихолетья русским суждено только в одном случае: если они смогут осуществить смелое историческое творчество.

---

То есть «пространственно», количественно русское пространство и русский продукт увеличились (без качественного увеличения последнего), а власть и ее формы остались прежними, что, помимо логики развития крепостничества, еще более обостряло необходимость передела «вещественной субстанции» (при том, что она вовсе не была истощена, исчерпана) в пользу верхов, способных по-новому организовать, темпорализовать расширившееся пространство. А это, в свою очередь, требовало чрезвычайного, опричного создания для этого новых органов и слоев. Иными словами, упрощая, можно сказать, что питерская опричнина была ответом на вызов пространства, а грозненская – на вызов времени, и это многое, хотя и не все, объясняет в них.

С учетом опыта питерского типа опричнины становится ясно, что не стоит испытывать иллюзий по поводу опричнины вообще: смотря какая опричнина – грозненская или питерская. Впрочем, не стоит питать иллюзий и по поводу грозненских опричнин. Начать с того, что в рядах опричнины немало тех, кому любо насилие, кто использует ее в своих целях, а то и просто «биологических подонков человечества», и чем менее здорово общество, тем в большей степени. У опричнины, по крайней мере у ее части, пусть небольшой, всегда есть соблазн и риск превратиться в эскадроны смерти – и вот эту часть надо отстреливать как бешеных собак.

Будучи крайним средством, опричнина использует крайние меры и крайних людей, и чем тяжелее общественная ситуация, которую должна скорректировать опричнина, тем острее край. С учетом этого, забегая вперед, можно предположить, что неоопричнина XXI века, если она возникнет, будет самым горьким лекарством, расплатой за беспредел постсоветского периода, и ударит она, как это всегда бывает в истории, не только по виноватым. Заменяя в фразе Мартина Лютера слово «истина» на слово «опричнина» можно сказать: «Дух “опричнины” болезнетворен. Ибо “опричнина” не лестна. И он повергает в болезнь не просто того или иного человека, но весь мир. И уж такова наша мудрость, чтобы все озлить, онедужить, осложнить, а не оберечь, опосредовать и оправдать». Опричнина – болезненное, смертельное средство лечения смертельной болезни. Но спрашивать нужно не с опричников, они сами – боль, а с тех, кто запустил болезнь или даже культивировал ее.

И еще одно: опричнина никогда не достигает своих целей до конца. Один из парадоксов опричнины заключается в том, что без нее невозможен рывок из тупика посредством выхода в новое социальное измерение. Однако «чрезвычайка» не может быть вечной, а цена и побочные результаты часто таковы, что нужно их убирать, ликвидировать (часто вместе с опричниками). А в этом «оттепельном» процессе, как правило, вылезает то, с чем боролась опричнина, вылезает и начинает жить своей жизнью, жизнью полной ненависти к данному строю и породившей его опричнине. Ненавистью и жаждой реванша. С учетом этого по поводу опричной деятельности можно сказать словами Галича: «Ты ж советский, ты ж чистый, как кристалл / Начал делать, так уж делай, чтоб не встал».

Завтра была опричнина?

Русская история демонстрирует с хрустальной ясностью: субъектом исторически судьбоносных рывков в развитии страны являются не массы, не институты и не отдельные личности, а чрезвычайные комиссии, «чрезвычайки», первой среди которых была опричнина Ивана Грозного. Именно чрезвычайный субъект, «профессиональные чрезвычайщики» «заводят» массы, организуют и направляют их. Ленин четко зафиксировал это в своем «учении» о «партии нового типа». Но что такое «партия нового типа»? Это тоже «чрезвычайка» с антисистемной направленностью – не более, но и не менее. Ленин на антисистемный лад рационализировал то, что уже дважды осуществлялось в России самой властью и на что современная Ленину власть-импотент уже не была способна.

Именно опричнина делает в русской истории грязную работу, вычищая грязь и гниль, сгоняя русских Емель с печи и, подобно швейковскому капралу, напоминая им: «Помните, скоты, что вы люди».

Сегодня РФ находится в провале и в тупике (провальном тупике). Видны ли какие-нибудь силы, способные вывести ее из этого тупика? Нет. Институты? Нет. Ситуация похожа на таковые 1560-х и 1920-х годов. Откуда пришло решение в те дальние годы? Из раскола верхушки – часть ее во главе с первым лицом (царем, генсеком) использовала внеинституциональные средства, жестко поставив другую часть под контроль и на службу национальному/имперскому (национально-имперскому) целому, выступив по отношению к этому целому в качестве особой, чрезвычайной организации, почти ордена («корпорации»).

А что вызвало раскол? То, что было проедено наследие, вещественная субстанция предшествующей эпохи, предшествующей системы и встал вопрос о переделе общественного «пирога». И опять мы оказываемся в ситуации, аналогичной, если не тождественной 1560-м и 1920-м годам: в середине ближайшего десятилетия, эдак в канун столетия Октябрьской революции будет почти полностью проедено советское наследие: промышленность, сельское хозяйство, ЖКХ, коммуникации – все придет в негодность, поскольку последние десятилетия ничего нового не создавалось, проедалось старое – и оно же проедальщиками обхаивалось (как не вспомнить поговорку: едят и гадят в одном и том же месте только свиньи). Как только это произойдет, встанет вопрос: кто будет основным источником «накопления» для движения в будущее – население или коррумпированные чиновники и «бизнесмены». Власти придется выбирать, и любой выбор – тяжелый и опасный.

С населения и так уже почти нечего взять, к тому же доведенное до отчаяния, оно может взбунтоваться – терять нечего, а тупо зомбирующие телепередачи, достигнув точки асимптотического насыщения, станут работать контрпродуктивно. Коррумпированные чиновники и «бизнес» – часть самой власти, связанная с криминалом и иностранным капиталом – тоже опасно. Тем более что общество носит криминальный характер (во многих его сегментах криминализация становится формой социальной организации), психически нездорово и любые резкие действия могут привести к непредсказуемым последствиям. А без резких действий – крышка.

Время паллиативов прошло; «приглашение» внешнего правления или торговля территориями маловероятны и, главное, не решат проблему. Правда, возможна попытка создания на территории РФ неких особых зон, отделенных от «остальной» территории и связанных с глобальным миром, его центрами в значительно большей степени, чем со своей страной. По сути это анклавы глобального мира. Кенити Омаэ называет их регион-экономиками, или регион-государствами. Регион-экономика – естественная деловая единица «глобальной информационной экономики», которая представляет собой территориально обособленный комплекс, решающий свои проблемы путем привлечения глобальных ресурсов и встраивания себя в глобальные товарные цепи.

Регион-экономика – это единица производства и потребления с численностью населения не менее 5 млн чел. (иначе не будет обеспечен привлекательный рынок для потребительских товаров) и не более 20 млн, чтобы обеспечить единство граждан как потребителей. Во всем мире, считает Омаэ, идет рост таких единиц. Это Силиконовая долина в США, районы Сютокен и Кансай в Японии, Баден-Вюртемберг в Германии, Лангедок – Руссийон – Каталония (Франция – Испания) и др.

Необходимо отметить, что все указанные регион-экономики возникают не посреди моря бедности и разрухи, а как органичный авангард промышленно развитых экономик. Возникновение таких регионов в бедных странах поставит задачу эффективной изоляции/сегрегации их от бедноты, вплоть до возведения стен а-la средневековые города. Подобные «неосредневековые города» уже появились – например, Альфавиль в Бразилии. Огромный город-регион, отделенный мощными укреплениями от мира бедноты описан К. Бенедиктовым в романе «Битва за Асгард». В России «асгарды» не пройдут – по той же причине, по которой здесь не прошли феодализм и капитализм. Перефразируя фразу Тютчева о России, что она – Ахилл, у которого пятка везде, можно сказать, что русские «асгарды» будут сплошными пятками, хотя просуществовать какое-то время «под знаменем» инноваций – пока не будут «распилены» инновационные средства – могут. Короче, куда ни кинь, всюду клин, а ситуация запущена и усиливается мировым кризисом.

Можно ли прекратить бесконечность тупика с помощью опричнины, применением «опричного принципа»? Русская история показывает, что можно. Но все зависит от того, кто, как и в «блоке» с каким принципом станет применять. Если опричный принцип соединится с олигархическим, мы получим второе издание питерской версии. Пользуясь терминологией ХХ века, это будет даже не правоавторитарный, а правототалитарный режим, а еще точнее, тоталитарно-анархический, что-то вроде описанного О. Маркеевым в романе «Неучтенный фактор». Скажу прямо: у правой диктатуры в постсоветской России шансы невелики. Своих сил продержаться у нее мало, значит понадобятся «чужие штыки» и внешнее управление. Оккупация России чужаками всегда кончалась плохо для чужаков и коллаборационистов.