Степан Швец - Под крыльями — ночь

• Название: Под крыльями — ночь
• Автор: Степан Швец
• Издательство: Промiнь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Автор книги «Под крыльями — ночь» Степан Иванович Швец — Герой Советского Союза, бывший летчик бомбардировочной авиации дальнего действия, проведший все годы Великой Отечественной войны на фронте. Он взволнованно и живо, с яркими и точными подробностями рассказывает о себе и своих друзьях-однополчанах, о том повседневном героизме фронтовиков, который летчики называли совсем буднично — боевая работа.

---

— Ну-ка покажись, какой ты человек, и с чего ты сделан, если бомбил Берлин. Дай взгляну на тебя. Давно я ждал этой минуты.

Я представился уже с непривычным пока новым званием: «Гвардии майор Швец по вашему приказанию явился». Петр Георгиевич усадил меня в кресло и до мельчайших подробностей расспрашивал о жизни, боевой работе, о дальних полетах и особенно о полете на Берлин.

— И сколько же у вас боевых вылетов?

— Следующий будет сотым.

— И все они за линию фронта? — засыпал нарком меня вопросами. — Да ведь вы сидите всегда на пороховой бочке с зажженным фитилем. Неужели вам не страшно?

— Петр Георгиевич! Не страшнее, чем с обнаженной саблей нестись на коне навстречу белякам, у которых в руках тоже обнаженные сабли, как это было у вас в гражданскую.

— Ну, там было гораздо проще, — ответил мой собеседник и на какое-то время замолчал, вошел в себя, видимо, вспоминая какой-то эпизод из своей боевой жизни. Я ему не мешал, затем, как бы очнувшись, он поднял на меня живые глаза.

— Ну вот, а вы говорите, — как бы отвечая на его думы, подытожил я.

— Да, но смена у нас достойная. Вы богаче нас. И силой и духом. Оттого и такие смелые. По-настоящему смелые…

Проводив меня до порога, Петр Георгиевич взял снова мои обе руки в свои, пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

— Ну, дорогой мой, желаю быть тебе Героем Советского Союза и надеюсь на встречу уже с Героем.

— Есть быть Героем Советского Союза! — четко по-военному ответил я и раскланялся.

Так состоялась моя встреча с членом Советского правительства, Народным Комиссаром Трудовых Резервов П. Г. Москатовым. Полет на Берлин действительно вызвал у людей большую сенсацию, если такой занятый человек, как нарком, уделил беседе с участником полета столько времени.

А завтра снова в полет. Первый полет экипажа гвардейцев в гвардейском полку.

Сталинград

Во второй половине сентября мы бомбили аэродром занятого фашистами Ростова-на-Дону. После выполнения задания на обратном курсе получили по радио приказ приземлиться не на своей базе, а на другом аэродроме — указывалось, на каком именно. Вскоре сюда прибыли и наземные службы — технический состав, связисты, штабные работники. Прибыл и комиссар эскадрильи Анатолий Яковлевич Соломко. Его присутствие всегда прибавляло нам уверенности. Мы знали: если наш комиссар с нами, можно лететь на боевое задание спокойно. Он позаботится о наших наземных делах, обеспечит всем необходимым, не упустит ни одной мелочи. Анатолий Яковлевич был моложе многих из нас, но считался душой эскадрильи и пользовался у всех летчиков большим уважением.

На другой день Анатолий Яковлевич зашел к нам и спросил:

— Кто знает аэродромы в районе Сталинграда?

— Я знаю, — ответил я. — Учился там.

— Зайдите в штаб.

В штабе я показал на карте известные мне аэродромы и ушел. А вечером нам поставили задачу бомбить их.

Признаться, нас это ошеломило. По сводкам мы знали, что бои идут западнее и юго-западнее Сталинграда, но чтобы так близко к городу… Стало немного не по себе. Летаем-летаем, бомбим-бомбим, а фашист всё прет и прет… Когда же мы его остановим? Раньше летали на запад, потом на юг, а теперь приходится летать почти на восток. Значит, гитлеровцы совсем недалеко от Волги. Что же’ будет дальше? С тяжелым сердцем летели мы на боевое задание.

Сомнения наши развеял комиссар корпуса Федоров. Он довольно часто бывал у нас в полку, а нам казалось, что он всё время с нами — настолько его посещения запечатлелись в памяти.

Комиссар… Лицо, окруженное в нашей армии высочайшим почетом. Еще не видел, не знаешь этого человека, а само понятие — комиссар — уже вызывает у тебя какое-то особое уважение.

Комиссар… Одного этого слова боялись все враги советского строя, начиная от белогвардейцев, интервентов времён гражданской войны, всяких националистов и кончая гитлеровцами.

Комиссар… Особоуполномоченный Коммунистической партии и Советского правительства. Он должен был обладать незаурядными организаторскими способностями и военными познаниями, быть психологом, воспитателем, старшим другом и товарищем, политическим руководителем, уметь силой убеждения, личным примером увлекать бойцов на выполнение поставленной командованием задачи. Кто не отвечал этим требованиям, не мог долго задержаться на посту комиссара. К счастью, такие и вообще-то составляли редкое исключение. Институт комиссаров сыграл важную роль в укреплении Советской Армии на первом этапе Великой Отечественной войны.

Сергей Яковлевич Федоров был и остается в моей памяти образцом настоящего комиссара.

— Ну как, товарищи, устроились? — спросил он, заходя к нам в комнату и осматриваясь. — Ничего, я думаю жить можно. Тепло, чисто, уютно. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Как с питанием?

— Всё хорошо, товарищ комиссар, вот только… Как же это? Сталинград!..

И начался разговор. Доверительный, непринужденный. Каждому казалось, что Федоров обращается лично к нему. Он с полной откровенностью, ничего не приукрашивая и не смягчая, обрисовал обстановку, сложившуюся на фронтах. Не просто обрисовал — проанализировал. Успехи врага — временные, Родина требует от своих защитников стойкости, и перелом в ходе, войны наступит, он, быть может, lie столь уж и далек. Эти мысли Федоров выразил с большой силой внутренней убежденности. Комиссар будто снял тяжесть с души.

По специальности штурман, комиссар много летал, почти со всеми старыми летчиками ходил на боевые задания. Не раз приходилось летать с ним и мне. Грамотный специалист, он был в курсе всех технических новшеств, летал уверенно, и когда на штурманском месте я видел Сергея Яковлевича, мне казалось, что он давно состоит в моем экипаже. Даже обращался к нему в полете не как к начальнику, а как к штурману.

— Штурман, сколько времени до цели?

— Сорок минут, — отвечал Федоров.

— За пять минут до цели предупредите меня.

— Есть предупредить.

Бомбить должны были резервы противника в районе Вязьмы. Гитлеровцы защищались всеми противовоздушными средствами. Высота бомбометания — две тысячи метров. Среди лучей прожекторов один толстый — это луч-наводчик, синхронно связанный со звукоуловителем. По нему ориентируются остальные прожекторы. Толстый луч шарит по небу и остальные шарят. Но вот он застыл на месте, остальные, скользя, ощупывают его. Скрестились. Самолет пойман. Открывает огонь зенитная артиллерия.

Мы набрали высоту более трех тысяч метров и так идем.

— До цели осталось пять минут, — докладывает штурман.

Закрываю шторки охлаждения моторов, убираю газ и плавно, бесшумно иду на снижение. Цель уже бомбят, внизу видны разрывы, пожары, в воздухе густая мгла. Бьют зенитки по верхушкам световых конусов, но штурман ничего этого не видит, он всецело занят прицеливанием.

Боевой курс. Высота заданная — две тысячи метров. Бомбы сброшены, и мы продолжаем идти дальше со снижением. По нашему самолету не было произведено ни одного выстрела, потому что летели мы почти беззвучно.

Выходим из зоны обстрела. Высота 1500 метров. Задание выполнено, теперь уже неловко не соблюдать субординацию.

— Товарищ комиссар, хотите посмотреть, как бомбят наши товарищи?

— Давайте посмотрим.

Не меняя высоты, обходим на безопасном расстоянии вокруг города. По-прежнему наши интенсивно бомбят цели, по-прежнему лучи прожекторов хватают в клещи то один, то другой самолет, крепко бьют зенитки.

— А почему по нас не стреляли? — спрашивает Федоров.

— Вы поразили цель? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Конечно…

— А может, мы бомбили не ту цель?

— Что вы, я уверен, что мы бомбили правильно. Но почему нас не обстреляли — не понимаю.

— Не посмели. Ведь у нас на борту комиссар.

— Бросьте шутить.

— Главное, товарищ комиссар, — поразить цель, остальное — секрет фирмы.

Комиссара Федорова не только уважали в полку — его любили. К нему шли за помощью, с ним советовались по всяким, даже личным вопросам. И ко всем он был одинаково внимателен, всех выслушивал, всем, кто нуждался в помощи, старался помочь.

После того как институт комиссаров, выполнивший возложенные на него задачи, был отменен и была введена должность заместителя командира по политической части (замполита), мы по-прежнему очень уважали политических и партийных работников, при обращении и заочно именовали их этим благородным званием — «товарищ комиссар». Такие политработники, как Г. Г. Гурьянов, С. Я. Федоров, М. И. Хренов, А. Я. Соломко, Н. И. Виноградов и многие другие, заслуживали высокого звания — «особо уполномоченный Коммунистической партии и Советского правительства в Советской Армии».