Луиза Дуглас - Love of My Life. На всю жизнь

• Название: Love of My Life. На всю жизнь
• Автор: Луиза Дуглас
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-343-878-8, 978-5-9910-0351-3, 978-0-2305-3207-6

Тридцатилетняя Оливия Феликоне обожала своего мужа, купалась в его любви, но внезапно овдовела. Пытаясь справиться с отчаянием, героиня углубляется в воспоминания своей юности, где у нее есть свои «скелеты в шкафу», анализирует долгие и непростые отношения с родственниками мужа и короткую любовную связь с его братом-близнецом. Все это в конечном итоге приводит ее к пониманию нехитрых житейских истин и приносит успокоение измученной душе.

---

Когда однажды нас увидел отец Аннели, он сказал:

— Не понимаю, зачем вам нужно замазывать свои хорошенькие личики этим дерьмом?

Мистер Феликоне выразился более поэтично. Заметив, как, сидя за столиком в «Маринелле», мы красим губы, он сказал, что не видит необходимости в том, чтобы наносить позолоту на живой цветок. В ответ мы лишь захихикали, как это обычно делают подростки.

Однажды мы попались. Мистер Хэнсли увидел, как мы с Аннели вылезаем из автобуса в почти прозрачных марлевых блузках и джинсовых шортах, настолько коротеньких, что из-под них виднелись трусики. Собранные в конский хвост волосы не мешали рассмотреть и сережки. В тот день нам удалось проколоть уши, убедив девушку в парикмахерской, что нам уже есть шестнадцать. После этого какие-то старшие ребята пригласили нас в паб и угостили коктейлем, в который входили сидр и шерри. На прощание они попросили у нас номера телефонов. В результате мы с Аннели были настолько возбуждены этим восхитительным приключением, что совсем забыли об осторожности и о длинных юбках, которые всегда надевали поверх, перед тем как выйти в Портистоне.

Хэнсли был шокирован. Он буквально запихнул нас в свою машину и отвез ко мне домой, где мы прослушали длинную лекцию о своем «распутном» поведении. Мы ерзали на стульях, нервно хихикая от страха и смущения, и надеялись только на то, что никто из знакомых нас не видел.

Потом были вызваны родители Аннели, и наше непристойное поведение стало предметом долгого и крайне неприятного для нас обсуждения. Вердикт был суров. Весь остаток лета нам было запрещено выезжать из Портистона без сопровождения взрослых, а восемь вечера объявлялись комендантским часом.

От Линетт я тоже не дождалась сочувствия. Когда я стала возмущаться несправедливостью наказания, она сказала:

— Послушай, тебе нужно потерпеть всего пару лет. Делай то, что тебе говорят, веди себя прилично, и твоя жизнь станет значительно легче. А когда тебе исполнится восемнадцать, ты сможешь поступать так, как тебе заблагорассудится, — носить, что хочешь, ездить, куда захочешь, и гулять хоть всю ночь напролет.

— Но восемнадцать мне будет только через три года!

— Поверь мне, они пролетят мгновенно. Ты даже не заметишь.

— А вдруг я умру до того, как мне исполнится восемнадцать? Ведь я даже пожить не успею.

— Ты не умрешь.

— А вдруг?

— Никаких вдруг.

— Почему?

— Потому!

— Ты не можешь этого знать!

Я представила себя умирающей от какой-то загадочной болезни, как лежу на своей кровати, на розовом нейлоновом стеганом покрывале в коротенькой ночной сорочке. Ногти на изящно вытянутых ногах покрыты голубым перламутровым лаком, руки скрещены на груди, темные волосы разбросаны по подушке, в ушах сверкают золотые сережки-гвоздики. Картина была настолько трогательной, что я чуть не заплакала, подумав, как моя мать будет горько раскаиваться в том, что послушала эту крысу Хэнсли и заперла меня в нашем мрачном, безрадостном доме в этом скучном маленьком городишке.

Я мысленно составляла газетные некрологи, планировала красивые, живописные похороны, на которых все поймут, какой талант они потеряли в моем лице. Линетт продекламирует стихи, а Аннели, возможно, исполнит какой-нибудь танец. Я хотела, чтобы на похоронах играла моя любимая музыка. Тогда к числу моих главных кумиров относились Мадонна и «Калче Клаб». Я представила себе, как рыдает моя мать, закрывая лицо носовым платком. Подавленный и бледный Хэнсли не находит себе места от стыда. Линетт снова и снова вспоминает наш последний разговор: «А вдруг я умру до того, как мне исполнится восемнадцать…» — «Ты не умрешь». Ха! Это заставит ее задуматься.

В тот момент я думала, что это будет самое скучное лето в моей жизни. На поверку же оно оказалось одним из самых восхитительных.

Глава 13

В четверг после обеда, когда я смотрела телевизор, зазвонил телефон. Номер был мне незнаком. Оказалось, что звонит секретарь исторического факультета университета. Она поинтересовалась, смогу ли я прийти на собеседование с профессором в следующую среду в три часа. Я попросила ее немного подождать и сделала вид, что проверяю свое расписание. Обойдя комнату по периметру три раза, я снова взяла трубку и сказала:

— Да, в среду я свободна. Время меня вполне устраивает.

Положив трубку, я схватила диванную подушку и закружилась в танце. Мне обязательно нужно было поделиться с кем-то моими чудесными новостями. Не рискнув снова звонить Марку, я набрала номер Линетт. Она все еще обижалась на меня. Во-первых, потому что я уехала за триста миль, не посоветовавшись с ней, во-вторых, потому что, переехав, я даже не удосужилась позвонить ей и сообщить, что со мной все в порядке, что я жива и здорова.

Своим самым жизнерадостным голосом я поинтересовалась, как дела у нее и Шона.

— Мы бы чувствовали себя значительно лучше, если бы ты была тут, с нами, Лив, — ответила Линетт. — Тебе нечего делать в Уотерсфорде. Ничего хорошего из твоей затеи не выйдет.

— Но…

— Никаких «но», Лив. Феликоне никогда не были твоей семьей. Твое место здесь, с нами. Мы любим тебя, мы скучаем по тебе и хотим, чтобы ты была с нами.

— Ничего подобного! — послышался притворно возмущенный голос Шона.

— Но тут Лука, — тихо сказала я.

— Лив, Луки там нет. Он в твоем сердце. Он будет с тобой, куда бы ты ни отправилась. А он бы хотел, чтобы ты была в Лондоне. И мы все это знаем.

— Ну… — уклончиво произнесла я, уходя от ответа. — Я хотела поделиться с тобой хорошими новостями. Я нашла работу.

— В самом деле?

— То есть саму работу я еще не получила, но договорилась о собеседовании. Причем с первой попытки.

— А как же быть с твоей настоящей работой?

— Что?

— С твоей настоящей работой в отделе связей с общественностью компании «Канари Варф» — компании, где все тебя любят и ценят?

Я не знала, что ответить. Собственно говоря, я не увольнялась из компании. Мое руководство пыталось связаться со мной, но я не отвечала ни на телефонные звонки, ни на письма. Как оказалось, Линетт это предусмотрела.

— На прошлой неделе я разговаривала с Эмбер. Она сказала, что ты можешь вернуться в любое время. Они тебя с радостью примут.

— Линетт, я бы не хотела, чтобы ты вмешивалась в мои дела.

В трубке послышался тихий вздох.

— Лив, я ни во что не вмешиваюсь. Просто я решила…

— Что ты лучше знаешь, что мне нужно.

— Нет-нет…

— Я не ребенок, Линетт. Представляешь, как я сейчас себя чувствую? Ты разговариваешь с моей начальницей за моей спиной. Извиняешься за меня, говоришь от моего имени…

— Лив, ты все неправильно поняла. Я хотела…

— Ты всегда считала меня неспособной принимать решения.

— Лив, ты ко мне несправедлива.

— А жизнь вообще несправедлива. Уж кому это знать, как не мне.

— Ты сама хоть понимаешь, что говоришь? — возмутилась Линетт. — Ты сейчас разговариваешь как…

Но я так и не узнала, как именно я разговариваю, потому что тупо повесила трубку.

Мне позвонила Анжела. Ее голос показался мне напряженным. Она спросила, как у меня дела. Я сказала, что прекрасно. Тогда она мимоходом поинтересовалась, давно ли я видела Марка. Я ответила, что это было при ней, в ресторане «Маринелла». Я даже не считала это обманом. Между человеком, который приходил ко мне три-четыре раза в неделю, и человеком, живущим вместе с Натали в квартире над рестораном, не было ничего общего.

— А почему ты спрашиваешь? — в свою очередь спросила я.

— Просто так, — ответила Анжела и натянуто рассмеялась.

На Пасху Марк пригласил меня в «Маринеллу» на семейный обед. Я сказала, что не считаю эту идею удачной. Он возразил, что если я не приду, то будет еще хуже. Люди могут подумать, что я избегаю встреч с семьей, потому что мне есть что скрывать.

Подобная мысль даже не приходила мне в голову.

— Все будет хорошо, — продолжал убеждать меня Марк. — Стефано и Бриджет прилетают из Лондона. Они расстроятся, если тебя не будет на пасхальном обеде. Папа уже говорил с Анжелой. Он убедил ее, что во имя памяти Луки ты всегда должна быть желанной гостьей в нашем доме. И уж если мама может сделать над собой усилие, то ты и подавно сможешь. Ты обязательно должна прийти. Если не ради себя, то хотя бы ради Луки.

— Ради Луки?

— Да.

В Портистоне не так много мест, где можно перекусить. И хотя в «Маринелле» никогда не подавали традиционных воскресных обедов, ресторан все равно был очень популярен как среди туристов, так и среди местных жителей. Обедать здесь по воскресеньям было настоящим удовольствием. Обстановка была теплой и домашней, еда — обильной и вкусной. Пасхальное воскресенье было особенным днем. Вся семья собиралась, чтобы отметить не только праздник, но и неофициальное открытие летнего сезона.