Сергей Мартьянов - Дозоры слушают тишину

• Название: Дозоры слушают тишину
• Автор: Сергей Мартьянов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1965

Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.

Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».

В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз. Автор восстанавливает картину тех драматических событий и прослеживает дальнейшую судьбу их героев.

Действие повествования и рассказов происходит в Белоруссии, Закарпатье, Грузии, Азербайджане, Казахстане, на берегах Балтийского моря, где неоднократно бывал автор, тесно связанный с границей. Прекрасное знание материала, искусное владение сюжетом, точность языка — вот что отличает книгу Сергея Мартьянова, утверждающую подлинную романтику границы.

---

— Здравствуйте, — протянула она руку.

— Здравия желаем!

У него был зычный, повелительный голос.

По широкому коридору мы прошли в просторное помещение, заставленное койками. Одни из них пустовали, на других спали пограничники.

— Отдыхают?

— Так точно! — ответил Поддубный.

Он был весь внимание и предупредительность.

— А когда же они встанут?

— В разное время. Прошу, — он пригласил москвичку в канцелярию. Но Татьяна Михайловна не торопилась.

— И так каждый день? Одни спят, другие бодрствуют?

— Да. Одни спят, другие бодрствуют.

— Интересно. Очень интересно.

Поддубный промолчал, корректно склонив голову. Он привык больше слушать, чем рассказывать, и отвечать на вопросы, чем спрашивать.

Из канцелярии мы прошли в ленинскую комнату, потом осмотрели кухню, двор, собачий питомник. Попадавшиеся нам бойцы с любопытством глазели на незнакомую женщину. Борисов нервно похлестывал по голенищам сапог прутиком. Я плелся сзади, мечтая об одном: скорее вернуться в город. А москвичка все расспрашивала и расспрашивала, будто инспектор: и сколько лошадей на конюшне, и какие собаки в питомнике, и что готовит повар на ужин. До всего ей было дело, все ее интересовало. Пояснения давал Поддубный, майор же больше отмалчивался, хмурился и хлестал себя прутиком.

Проходя мимо казармы, окна которой были снаружи затянуты проволочными сетками, Татьяна Михайловна остановилась:

— А зачем решетки на окнах?

— Для предохранения личного состава, — ответил Поддубный.

— От чего?

— От посторонних предметов.

— Например?

Вопрос был задан слишком настойчиво.

— Японцы иногда гранатами балуются…

Борисов с размаху хлестнул по голенищу. Кажется, эта женщина не в меру любопытна.

И когда, вернувшись в казарму и поужинав, она сказала, что хочет выйти ночью с кем-нибудь из солдат на границу, мы, не сговариваясь, дружно принялись рисовать мрачные картины.

— Там болото, а вы в туфлях.

— Скоро пойдет дождь, и вы до нитки промокнете.

— Позавчера на границе видели медведя.

Но москвичка упорно стояла на своем. На заставе найдутся сапоги и плащ, говорила она, а медведи на людей не нападают.

Тогда Борисов выдвинул компромиссное предложение: не хочет ли Татьяна Михайловна посмотреть, как отдается пограничному наряду боевой приказ?

— Это, наверно, неинтересно, — неуверенно сказала она.

— Что вы! — воскликнул майор и по своему обыкновению стал доказывать мне, а не москвичке, как это интересно. Я слушал и кивал головой.

— А на границу завтра, по солнышку. Договорились? — заключил Борисов.

Это подействовало.

Старшина принес в канцелярию керосиновую лампу, зажег ее, за окнами сразу стало черно.

В сопровождении дежурного вошли два пограничника. Вид у них был грозный: фуражки с опущенными на подбородок ремешками; брезентовые плащи, туго перетянутые солдатскими ремнями, патронные сумки, гранаты и ракетницы, висящие по бокам.

Старший наряда, голубоглазый, розовощекий здоровяк с пухлыми, как у ребенка, губами, быстро осмотрелся по сторонам, вскинул руку к фуражке и доложил, что пограничный наряд в составе ефрейтора Петрова и рядового Осипенко прибыл за получением боевого приказа на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Осипенко, смуглолицый, с горбинкой на переносице, с любопытством смотрел на москвичку.

Поддубный вышел из-за стола:

— Как отдохнули?

— Хорошо, товарищ лейтенант!

— Как здоровье?

— Отлично, товарищ лейтенант!

— Службу нести можете?

— Так точно, товарищ лейтенант!

Это был обычный диалог между начальником заставы и пограничным нарядом.

— Так… — сказал Поддубный и покосился в сторону москвички. Та сидела на стуле, выпрямившись, прищуря глаза.

Затем он по очереди взял у пограничников винтовки, пощелкал затворами, заглянул в казенную часть, проверил у каждого патронные сумки, осмотрел гранаты, потребовал перевязочные пакеты. Все было в порядке.

— Так… — снова проговорил Поддубный и вежливо спросил Татьяну Михайловну: — У вас будут вопросы?

— Нет, что вы… — смутилась она.

Поддубный разыгрывал свою роль с блеском.

— Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!

Далее он указал вид наряда, маршрут движения и сроки службы, подробно изложил задачу каждого на любой предвиденный и непредвиденный случай. Он называл речки и сопки, не существующие на Сахалине, и опознавательные знаки, не указанные ни в одной инструкции. Он говорил о том, чего не бывает в приказах, и умалчивал о том, что обязан был сказать. Это была интересная сцена.

— Вопросы есть? — серьезно спросил Поддубный у Петрова, и Петров так же серьезно ответил, что вопросов у наряда нет.

— Повторите приказ!

И старший наряда повторил приказ слово в слово, ни разу не запнувшись и ничего не спутав. У него была великолепная память.

Поддубный приложил руку к фуражке:

— Выполняйте!

Дежурный, Петров и Осипенко четко повернулись и, стуча сапогами, вышли из канцелярии. Через минуту они уже снимали с себя ракетницы, гранаты, патронные сумки, брезентовые плащи и сдавали все это дежурному. На границу им нужно было выходить после двух часов ночи.

* * *

Ночью мне не спалось. Я ворочался на тугом матраце и думал о москвичке. Эти ее расспросы, желание пойти ночью с нарядом… Чертовщина какая-то! Кто же все-таки она на самом деле? О свадьбе уже не хотелось думать.

Я встал, оделся и, ступая на цыпочках, вышел из комнаты, где спали бойцы. Из сушилки доносился разговор. Беседовали трое: Петров, Осипенко и Татьяна Михайловна. Они сидели на низкой скамеечке перед жарко пылающей печкой и не видели меня. В красных отблесках пламени их лица были похожи на раскрашенные физиономии дикарей, с жердин свешивались плащи и болотные сапоги.

Сначала меня охватило чувство неловкости: Петров и Осипенко только сейчас отправлялись в наряд, и, конечно, Татьяна Михайловна разгадала нашу вчерашнюю хитрость. Но тут же мелькнула мысль: «Ну и черт с ней! А мы иначе поступить не могли». И я остановился у дверей. Что она еще выпытывает у солдат?

— Скажите, как же вы не потеряли след нарушителя? Ведь двадцать шесть километров!

— А с нами Рекс был, — ответил Петров. — Опять же одного гвоздя не хватало.

— Какого гвоздя?

— Ну, на подковке левого каблука у нарушителя. Примета хорошая.

— Понятно. А скажите, как Рекс погиб?

Наступила пауза.

— Рекс? — проговорил Петров тихо. — Да уж вот так, не уберегся. А в общем, прыгнул на шпиона, а тот прямо на лету в него три пули всадил. Четвертую, последнюю, значит, для себя оставил. Но Рекс все равно не дал. Умирающий, он вцепился в правую руку. Тот перехватил маузер левой рукой, да мы подоспели.

И опять наступила пауза.

— Скажите, как он вам деньги предлагал?

— Ну, известно как. Взял и предложил. Пять тысяч.

— А вы что ответили?

— А мы сказали: «Зачем деньги? Мы и так богаты». И повели на заставу.

Я хотел было войти в сушилку, но в дежурной комнате громко зазвонил телефон. Послышался приглушенный голос дежурного:

— Ноль девять слушает вас… На участке заставы без происшествий, товарищ полковник!

Я уже спешил к телефону.

— Вас, — прошептал дежурный, зажимая трубку ладонью, — начальник отряда.

— Сердитый? — тихо спросил я.

— Да-а, — и дежурный испуганно махнул рукой.

«Видимо, уже все знает, — подумал я. — Ну что ж, тем лучше».

Трубка была теплой от прикосновений дежурного.

— Слушайте, что у вас там творится? — донесся сквозь разряды и щелчки на линии голос «бати».

— Разрешите доложить, товарищ полковник? — с готовностью проговорил я.

— Не надо мне ничего докладывать, слушайте, я все знаю, — в трубке наступила пауза. — Вы почему уехали и ничего не сказали своей невесте?

Ах, вот в чем дело! Речь идет о моей свадьбе. Но какие могут быть о ней разговоры, если на заставе назревают события, куда более важные? Если бы полковник только знал… И я сказал равнодушно:

— А что?

— Как что? Я за вас, что ли, буду жениться?

— Да нет, почему же?..

— Почему же, почему же! — недовольным тоном передразнил полковник. — Ваша невеста сегодня в отряде все пороги обила. Куда, говорит, пропал мой жених? А жениху и горя мало.

— Что же вы ей сказали?

— Ну, ясно что, — уже миролюбиво ответил «батя». — Поняла. Ждет.

— Спасибо, товарищ полковник.

Я пытался поведать о своих подозрениях, но полковник не слушал меня.

— В общем, договорились отложить свадьбу до твоего приезда. Родители не возражают. Так что учти… жених.