Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

• Название: Лучше подавать холодным
• Автор: Джо Аберкромби
• Жанр: Фэнтези

Чрезвычайно опасная женщина была предана своим нанимателем. Её брат был убит, а сама она искалечена. Она хочет отомстить бывшему хозяину и шести его соучастникам, для чего нанимает группу не слишком надёжных, да и к тому же плохо сочетающихся друг с другом, помощников. Молодого северянина, пытающегося оставить позади прежнюю жизнь, полную насилия и неудач, экс-заключённого (мономаньяка, одержимого магией чисел), совершенно невыносимого мастера среди отравителей с его невозможной ассистенткой, и знаменитейшего (прежде всего, своим переменчивым нравом) кондотьера, готового на подвиг ради одного только глотка спиртного… Очень скоро по следам колоритной группы отправляется самый опасный наёмный убийца во всём Земном Круге.

---

— Дружелюбный, — Саджаам расплывался в улыбке от сюрприза, который он устроил, — это моя старая подруга по имени Муркатто. Тебе придётся поработать на неё какое-то время, если ты не против — Человек пожал увесистыми плечами. — Как ты сказал, тебя зовут, ещё раз?

— Трясучка.

Глаза Дружелюбного вскинулись, затем вновь приникли к земле и оттуда не отрывались. Грустные, странные глаза. На мгновение наступила тишина.

— Он надёжный человек? — спросила Муркатто.

— Это лучший человек, кого я знаю. Или худший, если ты не на той стороне. Я встретил его в Безопасности.

— Что же он навытворял, раз его закрыли с такими как ты?

— Всего, да ещё кой-чего.

Опять тишина.

— Для человека по имени Дружелюбный, он не слишком разговорчив.

— Ну прямо мои мысли, когда я встретил его впервые, — сказал Саджаам. — Подозреваю, его так назвали с долей иронии.

— Иронии? В тюрьме?

— В тюрьму попадают различные люди. У некоторых из нас бывает даже чувство юмора.

— Ну как скажешь. Впридачу возьму немного шелухи.

— Ты? По-моему это больше в духе твоего брата, нет? Для чего тебе шелуха?

— Когда это ты начал спрашивать покупателей зачем им твой товар, старик?

— Меткое замечание. — Он вытащил что-то из кармана, швырнул ей и она поймала на лету.

— Дам знать, когда надо будет ещё что-нибудь.

— Жду-недождусь, считаю дни! Не зря я клялся, что ты станешь моей смертью. — Саджаам повернулся, чтобы уйти. — Моей смертью.

Трясучка встал перед ним. — Мой кинжал. — Он не понял сути того, что услышал, но мог догадаться, когда его впутывали во что-то темное и кровавое. Во что-то, где ему, видать, понадобится хороший клинок.

— Прошу. — Саджаам увесисто шлёпнул его на ладонь Трясучки. — Правда, если ты собираешься с ней связаться, я советую тебе найти клинок побольше. — Он обвёл их взгядом, медленно покачивая головой. — Вы, трое героев, собираетесь прикончить герцога Орсо? Когда вас будут убивать, сделаете доброе дело? Умрите быстро и не выдавайте моего имени. — И с этой радостной мыслью он неспешно зашагал в ночь.

Когда Трясучка обернулся, женщина, которую звали Муркатто смотрела ему прямо в глаза. — А что насчёт тебя? У рыболова сволочное житьё. Почти такое же тяжкое, как у крестьянина, а воняет даже хуже. — Она вытянула руку в перчатке и на ладони блеснуло серебро. — Я по прежнему могу нанять ещё одного человека. Хочешь получить серебренник? Или хочешь ещё пятьдесят?

Трясучка насупился на этот светлый кусочек металла. Он убивал людей за гораздо меньшее, если уж вспоминать об этом. Битвы, распри, стычки всех видов и в любую погоду. Но тогда у него были на то причины. Пусть не самые благородные, но хоть что-то, что делало его поступки отчасти правильными. Он не просто проливал чужую кровь за плату.

— Тот, кого ты хочешь убить… что он сделал?

— Он очень просил меня заплатить пятьдесят серебрянников за свой труп. Этого мало?

— Для меня — да.

Она мрачно посмотрела на него. Тем прямым взором, что почему-то уже вызывал в нём опасения. — Так ты один из этих, а?

— Один из каких?

— Один из тех людей, кто любит поводы. Кому нужны оправдания. Вы народ опасный. Непредсказуемый. — Она пожала плечами. — Но если тебе поможет… Он убил моего брата.

Трясучка сморгнул. Эти слова из её уст, каким-то образом вернули обратно тот день, гораздо отчётливее, чем он помнил о нём все годы. Как догадался обо всём, глядя на бледное отцовское лицо. Как услышал, о том, что его брата убили, пообещав пощаду. Как над пеплом очага главной усадьбы со слезами на глазах он клялся отомстить. Клятвой, которую сам решил нарушить, чтобы отступить от крови и начать новую жизнь. И вот она здесь — вышла из ниоткуда, предлагая ему другое возмездие. Он убил моего брата. Как будто поняла, что на всё остальное он скажет "нет". А может ему просто нужны деньги.

— Да и хер с ним, — сказал он. — Давай полтинник.

Шесть и один

Кости выдали шесть и один. Самое большое, что можно выбросить и самое маленькое. Подходящее истолкование жизни Дружелюбного. От бездн ужаса к вершинам успеха. И обратно.

Шестёрка и единица дают семь. В семь лет Дружелюбный впервые совершил преступление. А через шесть лет его впервые поймали, и дали первый срок. Тогда его имя впервые записали в большую книгу и он впервые попал в Безопасность. За воровство, но он наврядли бы вспомнил что украл. И уж точно бы не вспомнил зачем. Его родители вкалывали, чтобы всем его обеспечивать. И всё равно он воровал. Наверное, некоторые люди рождены, чтобы делать дурные вещи. Так ему сказал судья.

Он горстью зачерпнул кости и потряс их, а затем снова уронил на булыжники, наблюдая как они кувыркаются. Испытывая всё ту же радость, то же предвкушение.

Только что брошенные кости могут стать чем угодно, пока не перестанут крутиться. Он смотрел как они переворачиваются — шансы, ставки, его жизнь и жизнь северянина. Все людские судьбы в великом городе Талинсе переворачиваются вместе с ними.

Шестёрка и единица.

Дружелюбный слегка улыбнулся. Вероятность выбрасывания шестёрки и единицы второй раз подряд была один к восемнадцати. Кто-то, глядя наперёд в будущее, сказал бы — крупная ставка. Но если заглянуть в прошлое, как он сейчас — у остальных сочетаний не было шансов. Грядущее? Всегда изобилие возможностей. Прошедшее? Свершилось и застыло, как тесто стало хлебом.

Пути назад не бывает.

— Что говорят кости?

Дружелюбный зыркнул на него, собирая кости краем ладони. Он был большим, этот Трясучка, и не как палка, какими иногда бывают высокие людей. Сильный. Но не похож на крестьянина или чернорабочего. Не тугодум. Он шарил в деле. Существовали свои приметы и Дружелюбный их хорошо знал. В Безопасности приходится в миг вычислять исходящую от человека угрозу. Вычислять её и с ней разбираться, и всегда держать ухо востро.

Походу, солдат, и бывал в битвах — судя по его шрамам и выражению лица, а также по тому, как он смотрел, пока они выжидали пустить силу в ход. Как дома себя не чувствует, но внутренне готов. И непохоже что к бегству или к витанию в облаках. Редкие они, такие люди, что сохраняют голову когда возникают опасности. На толстом левом запястье северянина был шрам, который, если смотреть с нужной стороны, был похож на цифру семь. Сегодня семёрка счастливое число.

— Кости не говорят. Это же кости.

— Тогда зачем их бросаешь?

— Это же кости. Что я ещё могу с ними делать?

Дружелюбный прикрыл глаза, сжал кости в кулаке и прислонил к своей щеке, ощущая ладонью их тёплые, закруглённые края. Сколько они припасли для него сейчас, в ожидании пока он их откроет? Снова шесть и один? Внутри вспыхнуло радостное возбуждение. Вероятность выбросить шестёрку и единицу в третий раз была триста двадцать четыре к одному. Триста двадцать четыре было количеством камер в Безопасности. Добрый знак.

— Они здесь, — шепнул северянин.

Их было четверо. Трое мужиков и шлюха. Дружелюбный смог разобрать на холодном ветру лёгкое позвякивание её ночного колокольчика и смех одного из мужчин. Они пьяны, бесформенные очертания шатались по затемнённой аллее. Кости должны будут подождать.

Он вздохнул, аккуратно обернул их мягкой тканью, раз, два, три оборота, и надёжно укрыл их во тьме внутреннего кармана. Он бы и сам хотел, чтобы его надёжно укрыли во тьме, но расклад был таким, каким был. Отступать нельзя. Он встал и отряхнул с колен уличную пыль.

— Какой план? — спросил Трясучка.

Дружелюбный пожал плечами. — Шесть и один.

Он натянул капюшон и отправился, сгорбившийся, руки засунуты в карманы. Когда компания приблизилась, на них упал свет из окна наверху. Четыре вычурные карнавальные маски злобно косятся под пьяный хохот. У здоровенного мужика посередине было пухлое лицо с острыми глазками и наглой ухмылкой. Накрашенная женщина пошатывалась рядом с ним на высоких каблуках. Тощий, бородатый мужик слева глупо ей ухмылялся. Тот, кто справа утирал слёзы смеха с бледной щеки.

— А потом что? — взвизгнул он захлёбываяь, гораздо громче, чем было нужно.

— А ты чё думаешь? Я пинал его пока он не обосрался. — Снова раскат хохота, женский фальцет хихикнул контрапунктом басу здоровяка. — Я сказал: герцогу Орсо нравятся те, кто говорит "да", ты лживая…

— Гобба? — спросил Дружелюбный.

Тот резго повернул голову, улыбка угасала на рыхлом лице. Дружелюбный остановился. Он прошёл сорок один шаг с того места где бросал кости. Шесть и один дают семь. Семь раз по шесть это сорок два. Забери назад единицу…

— Ты кто? — прорычал Гобба.

— Шестёрка и единица.

— Что? — мужик справа оттолкнул Дружелюбного заплетающейся рукой.

— Свали, ты, ёбнут..

Тесак развалил его голову до самой переносицы. До того, как челюсть того, кто слева, успела до конца отвиснуть, Дружелюбный оказался на другой стороне дороги и проткнул его. Пять раз длинный нож погружался в кишки, затем Дружелюбный сделал шаг назад, полоснул его сбоку по горлу, пнул под ноги и опрокинул на мостовую.