Е. Бирман - Протоколы с претензией

• Название: Протоколы с претензией
• Автор: Е. Бирман
• Жанр: Современная проза

Роман идей.

 "– Ну, вот не преклоняюсь я перед Нельсоном Манделой, – говорит Я. – Конечно, освобождение одного народа от подчинения другому – дело, заслуживающее уважения. Но мне этого мало... А ты вот попробуй сделать свой народ...  красивым!"

" – Афросионизм – это любопытно, – заинтересовались члены Кнессета..."

"– Проблема, как всегда, в материальных средствах, – оправдывает Я. опасения Баронессы, – я предлагаю для этой благородной цели интернационализировать под эгидой Организации Объединенных Наций все нефтяные запасы Ближнего Востока, а деньги от продажи нефти потратить на образование детей в Африке.

Идея встречается бурным восторгом в Кнессете Благородного Призыва. Кнессет тут же принимает резолюцию об увековечении памяти Я. Теодора Герцля Африканского.

– Это должна быть конная статуя – Я. Теодор Герцль Африканский на чистокровном арабском жеребце, – предлагает Б."

"Баронесса заносила его слова в протокол. Как ты говоришь, политкорректность – это гладить по головам и мыть руки? "

"– Не забывайте, – говорит Я. в задумчивости, и его взгляд, кажется, устремлен куда-то поверх правосудия, – англосаксы ведь и генетически – те же немцы, только их, в отличие от немцев, заклинило на свободе."

---

  –  Что-то происходит и с евреями Российской Империи! – заметил Б. – Того, кто станет регулярно смотреть телевизионные передачи оттуда, поразит факт повального пьянства среди еврейских граждан страны. На телевидении еврейском я легко отличу общественного деятеля, чьи корни в Европе, от выходца из стран Востока по характерному признаку: если при звуках восточной музыки он начнет покачиваться в такт или, того хуже, – прихлопывать в ладоши, то есть доступными ему средствами имитировать музыкальный оргазм – этот точно из  Европы. A в программах российских, обратите внимание, кто рассказывает с экрана о том, как здорово выпить с друзьями, как лихо они это делают? Вот только на телевидение они сейчас пришли совершенно трезвыми из уважения к телезрителю. Сплошь евреи!.. Если будете в гостях в Российской Империи и вас разберет любопытство узнать, еврей ли перед вами или есть ли у него еврейские корни, затейте разговор о водочке, холодненькой такой, из запотевшего стаканчика. И если глаза его загорятся, мечтательно затуманятся, если им овладеет воодушевление, знайте: перед вами еврей, полный или частичный. Напротив, если он смолчит или если в глазах его появится глухая тоска – перед вами гражданин Российской Империи, ничего общего с евреями не имеющий.

  – Не всегда он будет непременно молчать, – не соглашается В., – иногда он скажет, скажет так, что содрогнутся души. В. загрустил.

  Члены Кнессета, конечно, поняли сразу причину его грусти и тоже загрустили об ужасной кончине Венички Ерофеева, описанной им самим.

  Они наполнили бокалы.

  И умеренно выпили.

ЕЩЕ О ЛЮБВИ, ЕДЕ И ГАЛАНТЕРЕЙНЫХ ТОВАРАХ

  Дамская сумочка, которую Я. купил будущей Баронессе ко дню рождения в первые годы их совместной жизни, была очень хороша. Она была благородно-коричневой, в ней не было ничего лишнего, и в то же время была она так восхитительно сложна карманами на кнопках, отделениями на молниях, строгой платиной рисунка на черной материи подкладки. В сумку уложены помада, тушь для ресниц, пудреница с зеркальцем. Это все, что было известно Я. о содержимом сумки, поскольку именно эти предметы иногда извлекались из нее, чтобы привести внешний облик жены к установленному ею для себя уровню женской собранности. Вообще же Я. знает, что внутренность сумочки – это святая святых, символ женской суверенности Баронессы. Он знает также, что его никогда не попросят достать что-нибудь оттуда. Не будет большей глупости с его стороны туда не то что лапу сунуть, но даже заглянуть. Однажды он все-таки подглядел, что там нашлось место для стихотворения. Не то ли это стихотворение, которое он посвятил приготовленному ею плову? Он пообещал тогда, что столько же рифмы набьет в стихи, сколько в плове будет мяса. И вкус стихов тоже будет соответствовать. Как там было?

         Прошиблен пот, и полон рот.
         Тебя б обнять, расцеловать,
         Но мой разбух живот и вот -
         Не встать и губы не достать.
         Я плов твой ел и захотел
         Тебя объять и приласкать,
         Но ослабел, осоловел,
         Хочу теперь я спать и спать.

  На замечание, что “спать и спать” – это не рифма, а жульничество, он возразил, что мясо с мясом – это не жульничество, а плов с большим количеством мяса, а спать можно по-разному, и он ее в отместку все равно критиковать не станет. Оценив его благородство, она пообещала, что раз плов он съел, то и стихотворение его она выучит наизусть.

  – Это такая отрава! – говорит Я. в задумчивости.

  – Что именно? – спрашивает с удивлением Баронесса.

  – Любовь к женщине, – отвечает Я. с актерской грустью.

  Кулинарные способности жены, как и ее красоту, следует восхвалять непрестанно. К стихам о красоте нужно подходить серьезно, слова должны полыхать искренностью, нежить изысканностью. Поэзия кулинарная может быть приготовлена наспех, ведь и еда семейная – без особых претензий.

         Забыть, поверь мне, не могу
         Твое чудесное рагу.
         Милей нет съеденной до крошки
         Тобой изжаренной картошки.
         И если мерзкий ловелас
         Вдруг на тебя положит глаз,
         Юлит, твои он хвалит глазки,
         Плетет затейливые сказки,
         Не верь! О милая моя!
         Тебя люблю всех больше –
                                  Я.

  Нет, эти простенькие шутки она вряд ли станет носить с собой. Значит, что-то другое. А может быть, там вовсе и не его  стихотворение, вдруг думает он. Ну нет, даже если бы такое существовало, она скорее положила бы внутрь змею. Ведь содержание сумочки должно соответствовать состоянию ее души, а душа ее, чья телесная оболочка хоть не может быть застрахована от соблазнов, думает Я. и зачеркивает, зачеркивает эту мысль, – не терпит двойственности.

  В первый год их совместной жизни она показала ему пачку писем влюбленного в нее сокурсника. Он посылал ей цветы и письма. Она с сомнением протягивает Я. одно из них. Он читает только несколько строк и возвращает письмо. За неумелыми словесными конструкциями проступает неподдельность настоящей любви, мрачный огонь неразделенного чувства. Им обоим становится не по себе.

  Он женился, у него несколько детей, узнают они через несколько лет с облегчением.

  У них еще очень мало вещей, купленных ими самими. Так что у каждой – свой вес. Вечером, перед щелчком выключателя, отменяющим электрическое освещение спальни и приглашающим тьму, чуть разведенную светом уличных фонарей, она прощается с сумочкой.

  – Покойной ночи, сумочка, – говорит она, укладывая ее в ногах, и Я. улыбается в темноте. Ведь прощаясь с сумочкой, она остается с ним.

N++; НЕ ВЕРЬТЕ КРЕЩЕНЫМ ХАЗАНАМ

  – Русские люди, – немедленно воспламеняется Б., – не верьте крещеным хазанам.

  Призрак Разоблачения наведывается в этот момент в Кнессет Зеленого Дивана, как порою удостаивает своим посещением полиция компактное сообщество индивидуумов, занятых противозаконной деятельностью. В голливудском фильме это приведет к ряду сочных словосочетаний и зорко схваченных камерой резких перемещений действующих лиц по экрану. В русском – к отчаянию, как результату осознания неизбежности наказания за такое же неизбежное преступление. В действительности Еврейского Государства на лицах этой компании отразится крайнее удивление – не тем, что полиция опять все напутала. В этом как раз ничего удивительного нет. Удивительно, что это опять происходит с ними, честнейшими гражданами, достойными всякого уважения, патриотами своей страны. Например, вот сидит невиннейший Хаим Леви – член центра Партии Горячих Патриотов, а это – честнейший Ицик Коэн, в прошлые выборы он предложил свою помощь в избирательной компании Сторонникам Мира.

  – Ты поясни сначала русским людям, кому им не верить, – вступает дотошная Баронесса. – Хазаны – это синагогальные певчие.

  – Только, пожалуйста, не бейте их, просто не обращайте на них внимания, – вдруг спохватывается Б.

  Я. чувствует слабинку Б. и тут же пускается его дразнить. Он комментирует:

           – “Поют крещеные хазаны,

           Россия движется вперед”.

  Он склонен к поэтическим интерпретациям. Кроме того, он, кажется понятие «крещеных хазанов» пытается расширить так, чтобы оно охватывало все формы еврейского приспособления к русской жизни. Б. это понимает и продолжает пятиться:

  – Их ведь где-то по-человечески можно понять. Когда-то в Революцию перед ними раскрылись потрясающие перспективы. Как было устоять?

  –  На жалость бьешь? – ехидно интересуется Я. –

           “...Дед параличом разбит,

           бывший врач-вредитель”

– выводил бы бородавки у кибуцников в Палестине, глядишь, и паралича бы не было, – наседает Я. – А лечил Кремлевских тиранов в Москве – какай под себя и молчи.

  – Многие ведь искренне заблуждались, – слабо возражает Б.

  – Искренность легко достигается самовнушением, – веселится Я. и декламирует горячо и возвышенно, легко протягивая исторические связи от революционных русских евреев к евреям русским же, но следующих поколений:

          “время битве за социальную справедливость

           и время борьбе за свободный рынок,

           время очереди в Мак-Дональдс,