Ева Модиньяни - Нарциссы для Анны

• Название: Нарциссы для Анны
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-491-2

Все книги Звевы Казати Модиньяни, выходившие в последние годы в Италии, становились бестселлерами. Не исключение и роман «Нарциссы для Анны». Главный герой романа Чезаре Больдрани — могущественный руководитель финансово-промышленной империи, человек яркий, сильный, обаятельный.

В книге много тайн и загадок, но не мистических или детективных, а тех, которые загадывает сама жизнь. И самая великая из этих тайн — Любовь, ради которой, по убеждению автора, только и стоит жить.

---

— Так это и есть доказательство, что я не дочь Чезаре Больдрани, — воскликнула Анна.

— Да нет, — возразил Пациенца.

— Но почему нет?

— Потому что в то же самое время твоя мать…

— Моя мать?.. — напряглась Анна, которая хотела знать всю правду.

— Твоя мать была и с Чезаре. Вот я тебе и сказал, — наконец-то освободился он от этой тяжести.

Анна побледнела и бессильно поникла в кресле.

— Это хуже, чем я думала, — проговорила она с тоской. — Нельзя доказать, что я дочь Немезио, но также нельзя доказать, что я дочь Больдрани. Одно несомненно — это то, что я дочь…

— Не надо, — прервал ее Пациенца.

— Ты прав. Извини, — прошептала она, осознав, куда мог завести ее гнев. Она вспыхнула от ярости, потом побледнела, и сердце тоскливо сжалось в груди. — Дядя Миммо, — взмолилась она, — но кто же мой отец?

— Твой отец — Чезаре Больдрани, — убежденно сказал тот.

— Но кто может это доказать? — спросила она с тревогой.

— Я могу сказать тебе одну единственную вещь, Анна. До тех пор пока у старика не было стопроцентной уверенности, что ты кровь от крови и плоть от плоти его, он отказывался дать тебе свое имя.

— Кровь от крови, — пробормотала Анна, вспоминая. — У меня первая группа крови, у Чезаре тоже первая…

— Так проблему не решить, — охладил ее Миммо Скалья. — Это было бы слишком просто. Я выяснял: у Немезио тоже первая. Миллионы мужчин имеют эту группу крови.

— Мы на том же самом месте, — пала духом Анна.

— Но я убежден, что где-то существуют доказательства отцовства старика, — повторил он.

— Тогда мы должны найти их.

— Для тебя или для министра?

— К черту министра! — сказала она с холодной твердостью, напоминавшей старика. — Он может шуметь сколько ему вздумается. Теперь я сама, только сама хочу знать, кто я. Иначе я просто сойду с ума.

Бледное зимнее солнце затянулось туманом, и за окном начало смеркаться.

3

В особняке на корсо Маттеотти Анна не застала никого из своих детей. Она прошла длинную анфиладу гостиных, как в старинных сицилийских домах, и вышла на террасу. Мадонна на самом высоком шпиле собора сверкала в бледных лучах январского солнца, точно паря над суетой города. Ее вновь охватила гнетущая тоска по острову своей мечты, по своему Момпрачему.

Ей говорили, что с тех пор, как остров Сале перестал быть местом обязательной посадки на южноамериканских рейсах, отель «Атлантика» приходит в упадок. Бог знает, случалось ли хоть раз еще, чтобы за одну ночь после дождя весь остров покрывался травой. И в самом ли деле она пережила там лучшие дни своей жизни, и куда все это девалось потом? Бог знает, любит ли ее еще Арриго, подумала она.

У них за эти годы было много других путешествий, жизнь приносила им другие радости, и выросли уже их дети, но ни разу не повторялось больше чудо той ночи — такого подарка жизнь не делала им уже никогда. С течением времени драгоценный хрусталь страсти помутнел, влюбленность прошла, точно растворилась в повседневной банальности будней. Заниматься любовью стало скучной обязанностью — не было страсти, не было трепета и новизны. «Ты меня разлюбила, женушка, — шутя сказал ей как-то Арриго, — а я вот по-прежнему в тебя влюблен. Быть влюбленным — прекрасно, Анна, но, когда свет гаснет для одного, другой чувствует себя, словно обломок, плывущий по воле волн». Тогда эта фраза показалась ей неуместной и глупой, но теперь слова мужа заставили задуматься.

Отворив дверь бассейна со стеклянным потолком Анна вошла и быстро разделась у бортика. Она не оставила на себе ничего, надела лишь резиновую шапочку и тут же нырнула в прозрачную воду, температура которой поддерживалась всегда на уровне двадцати восьми градусов. Ее гибкое и загорелое под солнцем Рио тело долго нежилось над разноцветной мозаикой дна, прежде чем снова показаться на поверхности гладкой воды у противоположного бортика.

— Вот такой всегда и оставайся, — прозвучал вдруг мужской голос у нее за спиной.

Анна резко обернулась, смешавшись, как это бывает во сне, когда снится, что ты голый среди людей. Но разница была в том, что все это происходило не во сне, а наяву, и она действительно оказалась голой перед незнакомцем.

— Кто вы? — воскликнула она, сжавшись.

— Восторженный зритель, как видишь.

Это был парень лет двадцати четырех с круглой вульгарной физиономией, одетый в грубый свитер и джинсы. Нагло уставившись на нее в упор, он рассматривал ее с бортика бассейна.

— Уходи! — крикнула она пронзительным голосом, выдав свою растерянность.

— Прекрасная сорокалетняя и сексуальная, — продекламировал он, перефразируя идиотское название одного из бульварных журнальчиков, популярных среди второсортной богемы. — А ты неплохо выглядишь в свои годы.

Против этой циничной обезьяны помогло бы только тяжелое охотничье ружье, но у Анны в руках не было даже легкого хлыстика.

— Ты что, решил ночевать здесь? — спросила она холодным тоном, безуспешно пытаясь спрятаться в прозрачной воде. Ситуация была абсурдная и неизвестно, чем могла завершиться.

— Я бы не прочь, — сказал он, — но предрассудки Марии…

Это и в самом деле был тип, с которым Мария, ее дочь, водилась некоторое время.

— Так что мы будем делать? — спросила Анна. — Ты будешь строить из себя лихого донжуана или уйдешь, позволив мне выйти?

— Если хочешь, я притворюсь, что отвернулся и зажмурил глаза, как в американских фильмах твоих времен.

— Я желаю остаться одна. — У нее было два телохранителя, мажордом и несколько слуг, а она должна была терпеть выходки мерзкого наглеца, который наслаждается тем, что поставил женщину в неловкое положение.

— Хочешь, я тебе помогу? — насмешливо спросил он, протягивая руку.

— Давай, — неожиданно согласилась Анна.

— Видишь, порядочные люди всегда могут договориться друг с другом, — заметил тот.

Анна взяла руку, которую он протянул ей, оперлась ногами о бортик бассейна и резко рванула парня на себя, заставив кубарем плюхнуться в воду. В мгновение ока она выскочила из бассейна, в то время как парень в своей намокшей одежде, неуклюже барахтался там, как обезумевший гусь. Накинув мягкий махровый халат, она тут же позвала в микрофон.

— Курт, немедленно поднимайся сюда! — Аппарат был соединен с салоном ее машины. Нажала на кнопку звонка, и тут же явился мажордом. Тем временем парень, пыхтя и ругаясь, с трудом влезал на бортик бассейна.

— А ты обманщица, — глупо сказал он.

— С легким паром, — мрачно пошутила она. — Сейчас тебя хорошенько разотрут.

Вошел Курт: взгляд холодный и бесцветный, как у профессионального киллера, но опущенные руки готовы к рывку.

— Что сделать? — спросил он по-немецки.

— Высади этого типа в центре города на соборной площади в том виде, в каком он сейчас, — приказала Анна на том же языке.

— А если он будет сопротивляться?

— Действуй по своему усмотрению, — ответила Анна с улыбкой. — Лишь бы потом его можно было собрать. И чтоб следов не осталось.

— Дочь шлюхи! — пробормотал парень, который не понял самого диалога, но вполне угадал его смысл.

Курт вопросительно поднял бровь, и хозяйка сделала ему разрешающий знак. Парень осознал, что его ударили ребром ладони чуть ниже челюсти лишь в тот момент, когда вновь оказался в бассейне и вода привела его в чувство. Помутившимся взглядом он увидел склонившегося над бортиком Курта, который дружески протягивал ему руку, и в ужасе отпрянул в сторону, хотя спасения все равно не было.

— Прощай, скотина, — бросила ему Анна. И, обращаясь к мажордому, сказала: — Вели сменить воду, но сначала пусть продезинфицируют бассейн. — Повернулась и босиком в своем длинном халате величественно, как античная матрона, отправилась в свою комнату.

В отличие от многих, даже менее богатых, чем она, людей, Анна не имела собственной камеристки. У нее всегда оставалось чувство меры, с детства привитое ей стариком. Была лишь гардеробщица, которая следила за ее туалетами и выполняла некоторые другие обязанности.

— Позови мою дочь, — сказала Анна, увидев ее. — И немедленно.

— Синьорины Марии нет дома, — ответила та.

— Тогда пришли мне Джакомо, — нетерпеливо воскликнула она.

Надев темно-красный твидовый свитер и серую юбку, она приводила в порядок прическу, когда появился встревоженный мажордом.

— Что делал этот тип в моем доме? — накинулась Анна на него.

— Ждал, когда вернется синьорина Мария. Знаете, этот молодой человек… — Джакомо был воспитан на старинных правилах, которые заключаются в том, чтобы не только не проливать соус на скатерть, но не заметить, если пролили другие.

Анна же, напротив, не нуждалась сейчас в тонкостях — она была буквально вне себя. У нее было такое чувство, будто ее изнасиловали.