Игорь Суриков - Геродот

• Название: Геродот
• Автор: Игорь Суриков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03226-2

Геродота уже в древности называли «Отцом истории» — и «отцом лжи». Он был знаком с политиком Периклом, драматургом Софоклом, скульптором Фидием, философом Протагором. Грек, являвшийся подданным Персидской державы, участник заговора против тирании, политэмигрант, один из основателей колонии, Геродот десятки лет неутомимо путешествовал, собирая сведения для своей «Истории». Он побывал в различных уголках известного тогда мира, от Египта и Вавилона до Италии и северного побережья Черного моря, и первым изобразил исторический процесс как вековой конфликт Востока и Запада.

Книга доктора исторических наук Игоря Сурикова — о великом античном историке, его труде и его времени. Тот, кто откроет ее, погрузится в жизнь античного полиса эпохи Греко-персидских войн, услышит гомон его площадей и рынков, звон оружия, скрип уключин и свист ветра в парусах триер, торжественную речь литераторов, читающих свои произведения на агоре. Читатели вместе с автором поучаствуют в разгадывании интриги: за что Геродот получил от афинского полиса огромную награду — 260 килограммов серебра?

---

Фукидид, напротив, историк-пессимист, «плачущий историк». Его мировоззрение порой мрачно до безысходности. Некоторые фукидидовские пассажи, написанные с огромной силой выразительности, принадлежат, без преувеличения, к самым тяжелым и даже страшным страницам всего античного историописания, наряду со знаменитыми тирадами Тацита. В этой связи вспоминаются аристотелевские категории трагического — сострадание и страх, вызывающие очищение (Аристотель. Поэтика. 1449Ь27).

Это кардинальное различие в мироощущении двух величайших историков античной Эллады уже в древности не ускользнуло от внимания такого тонкого и проницательного знатока литературы, как Дионисий Галикарнасский. Сравнивая Геродота и Фукидида, он, в числе прочего, пишет: «Я упомяну еще об одной черте… это отношение автора к описываемым событиям. У Геродота оно во всех случаях благожелательное, он радуется успехам и сочувствует при неудачах. У Фукидида же в его отношении к описываемому видна некоторая суровость и язвительность, а также злопамятность… Ведь неудачи своих соотечественников он описывает во всех подробностях, а когда следует сказать об успехах, он или вообще о них не упоминает, или говорит как бы нехотя… Красота Геродота приносит радость, а красота Фукидида вселяет ужас» (Дионисий Галикарнасский. Письмо к Помпею. НА—111 R). Хорошие слова, афористично-красивые и в то же время верные.

Но почему же эти различия столь колоссальны, будто два историка, лично знакомые, разделены веками? Тут повлияли многие факторы, в том числе конечно же особенности их личностей, но в первую очередь — изменение «духовного климата» эпохи.

Главной исторической реальностью первой половины V века до н. э., отразившейся в труде Геродота, были, бесспорно, Греко-персидские войны, закончившиеся победой эллинов. В сущности, именно в ходе столкновения с Персидской державой «Греция стала Грецией», впервые сформировалось представление об особом мире Запада, резко отличающемся от мира Востока и во всем противостоящем ему.

Именно в таком ракурсе написана вся «История» Геродота, о чем ее автор сразу же дает знать читателям, отмечая в качестве своей главной задачи описание войн между эллинами и «варварами». Греко-персидские войны привели к тому, что эти понятия оказались не просто отчленены друг от друга, а прочно встали в ситуацию тотального контраста. На этом контрасте зиждилось отныне историческое самосознание античной греческой цивилизации{122}.

Этот мировоззренческий дуализм стал главным средством постижения мира и конструирования истории, с помощью которого она предельно упорядочивалась. Пестрый хаос повседневной реальности, рассматриваемый в подобном ракурсе, легко и быстро выстраивался в гармоничный космос — как на природном, так и на социальном уровне. Рождалось оптимистическое ощущение, что миропорядок может быть понят, освоен разумом. Не случайно середина V века до н. э. — время высшего расцвета античного греческого рационализма, когда «на волне побед» более широкое распространение получили представления об историческом прогрессе, развитии от низшего, первобытного, состояния к высшему, культурному{123}, в целом не слишком характерные для античной цивилизации.

Геродот, живший и писавший в этом упорядоченном космосе, в котором всё «встало на свои места», именно поэтому мог позволить себе известные вольности, внести в свой труд пестроту и разноголосицу. Ведь в тот момент ничто не могло поколебать прочный стержень дуального мировосприятия. Победители могли позволить себе быть «открытыми» миру. Само вычленение понятий «свои» и «чужие» способствовало завязыванию диалога.

Еще одним важнейшим историческим событием описываемого периода стало, бесспорно, резкое возвышение в ходе конфликта с державой Ахеменидов Афин, ставших лидером сопротивления «варварскому» натиску и превратившихся в конце концов в «культурную столицу» Эллады. Расцвела афинская демократия, которая явилась в целом ряде отношений предельным воплощением потенций, заложенных в феномене античного полиса. Происходили события огромного исторического значения, подобных которым еще не было; назревало ощущение колоссального прорыва, грядущих невиданных высот. Эти события оказали прямое влияние и на личную судьбу Геродота. Историческое сознание, отразившееся в геродотовском труде, было типичным для эпохи «великого проекта». Удивительная свобода и широта духа, целостность в сочетании с разнообразием проявлений отличали деятелей того времени. Сам Перикл, многолетний лидер Афинского государства, мог, отложив все дела, целый день беседовать с философом Протагором о каком-нибудь чисто умозрительном вопросе (Плутарх. Перикл. 36).

Что же касается Фукидида, который был одним поколением моложе Геродота, то он в юности еще застал конец этой блестящей эпохи, но в целом на период его жизни пришлось как раз крушение «великого проекта». Грянула Пелопоннесская война — самый крупный и продолжительный вооруженный конфликт внутри самого греческого мира, содержавший все черты настоящей «тотальной войны» и происходивший с чрезвычайным ожесточением. Он поставил на повестку дня совершенно новые проблемы. В частности, имевшее столь большое значение в труде Геродота противопоставление «эллины — варвары» для Фукидида оказывалось уже практически не имеющим значения. Какие уж тут «варвары», когда сами эллины, борясь друг с другом, презрели все когда-то незыблемые нормы…

В Пелопоннесской войне, в сущности, не было победителя. Она положила начало общему кризису полисного мира в целом, в том числе и в идейном плане. Но особенно тяжело она ударила по Афинам. «Город Паллады» пережил сокрушительное поражение, капитулировав перед спартанцами. Демократия дважды (в 411 и 404 годах до н. э.) свергалась в результате государственных переворотов, а после восстановления уже не достигла прежних высот. Рухнул союз полисов, возглавлявшийся Афинами, а с ним — и претензии последних на гегемонию в Элладе.

Война стала временем тяжелых испытаний и лично для Фукидида. В ее начале он оказался одной из жертв обрушившейся на Аттику эпидемии, но, к счастью, выжил. А затем, в 424 году до н. э., единственный раз командуя в качестве стратега эскадрой афинских кораблей, будущий историк неудачно провел операцию у северного побережья Эгейского моря, за что был приговорен к пожизненному изгнанию, и много лет провел в чужих краях. Если Геродот в результате политики Афин обрел полис, став гражданином Фурий, то Фукидид, наоборот, потерял свой полис.

Стройный космос, возникший в ходе Греко-персидских войн, за считаные годы превратился в хаос. Мир стремительно утрачивал смысл. Приходилось форсированно создавать новый, конструируя его буквально на руинах и обломках. Фукидид это и делал. Ему уже никак нельзя было сохранить геродотовскую открытость и широту тем и взглядов. Напротив, если в эпоху «космоса» историк мог позволить себе быть несколько «хаотичным», то в эпоху «хаоса» исторический труд должен был стать максимально «космичным», строго упорядоченным (пусть даже до концептуальной узости) и закрытым в структурном плане. Разумный миропорядок, утраченный на уровне реальной жизни, требовалось восстановить хотя бы на уровне текста.

Геродот писал для «поколения победителей», осознавшего свою силу; первой читательской аудиторией Фукидида было «поколение побежденных», «потерянное поколение» послевоенных лет, ощущавшее только собственную слабость, растерянность и отсутствие ориентиров.

Геродот в четко структурированном ментальном космосе своего времени мог совершать увлекательные «путешествия духа» без всякой опаски заблудиться. В погрузившемся в хаос мире Фукидида такая опасность была вполне реальной, и историк, никуда не отклоняясь, строго следовал вехам своих базовых принципов, дабы поддержать поколебленную идентичность. Два поколения, столь близкие друг к другу, были разделены непреодолимой чертой.

Глава четвертая «На все четыре стороны»

Годы странствий

Решив создать историю Греко-персидских войн, Геродот пустился в свои многочисленные путешествия. А как еще он мог бы собрать информацию для своего труда? Ведь предшественников, чьими произведениями можно было бы воспользоваться как источниками (именно так работают современные историки, которым поэтому почти не приходится странствовать), у него не было.

Разумеется, галикарнасец посетил места крупнейших, самых важных сражений между эллинами и персами: Марафонского, Фермопильского, Саламинского, Платейского. Его рассказы об этих битвах подробны, продуманны и не оставляют сомнения: писал человек, хорошо изучивший топографию каждой местности.

Однако для Геродота Греко-персидские войны были не просто чередой сражений. Он хотел дать их максимально широкую и полную картину. По каким причинам они начались? Почему ход военных действий оказался именно таким? Историк показывает, как одно событие «цепляет» за собой другое, образуются причинно-следственные цепочки и всё приходит в конце концов к парадоксальному результату — победе маленькой Эллады над колоссальной мировой империей.