Михаил Ахманов - Третья стража

• Название: Третья стража
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55087-6

Как бы то ни было, но в течение уже двух недель в подвале его дома лежал пришелец. Во всяком случае, не человек – в том, как устроены люди, Глеб Соболев, хирург с изрядным опытом, разбирался отлично. Вскроешь пациента, и никаких тебе чудес: слева – сердце, справа – печень, легкие и желудок тоже на положенных местах. Конечно, за годы практики в Питере, на Кавказе и в Сплите попадались уникумы, но не настолько. В другой ситуации Глеб отвез бы его в госпиталь, показал коллегам, к такому чуду слетелись бы все мировые светила, от Штатов до Японии!.. Однако случай был не тот – пришелец, когда еще мог говорить, ясно выразил свою волю. Он шел именно к нему, Глебу, с миссией очень серьезной и ответственной, а Глеб привык уважать желания больных в части конфиденциальности. Оставалось наблюдать и ждать. Чего? Галактического контакта? Прибытия «тарелочки»? Или событий, которые не позволят Глебу просто жить дальше, после того, что с ним случилось…

---

Он подкатил к набережной, оставил машину на парковке и вступил под дворцовые своды. На хорватском берегу имелись две главные приманки для туристов: сказочный город Дубровник и этот дворец в Сплите, свидетельство мощи и былого римского величия. Возвели его семнадцать веков назад, когда император Диоклетиан – иллириец, как уверяют историки, – удалившись от дел правления на родину, повелел выстроить обитель, достойную владыки полумира. Дворцовый комплекс высился у самого морского берега, и были в нем некогда парадные залы и роскошные галереи, термы и погреба, сады и храмы, водопровод, площади и улицы для прогулок – словом, все, что душа пожелает, включая грядки с капустой, так как на покое император стал заядлым огородником. Дворец построили в соответствии с последним словом римской техники, и это слово оказалось таким весомым и прочным, что он пережил все катаклизмы местной и мировой истории: падение Рима и возвышение Константинополя, нашествия турок, долгое венецианское владычество, власть Габсбургов и мимолетное королевство Югославию, как и республику с тем же названием[9]. Его стены были по-прежнему мощны, крепки и ныне заключали в себе целый городок: ближе к морю располагался музей, а за ним – жилой квартал с ресторанчиками, кафешками, сувенирными лавочками, пестрыми тентами и бельем, что сушилось над узкими улицами-переходами. Обитатели этой «вороньей слободки», кормившиеся за счет туристов, не спешили расставаться с древней жилплощадью, а выселить их, в эпоху наступившей демократии, было непросто.

Вечером дворец служил огромным аттракционом, где слышалась речь на всех языках, сколько их было в Европе и половине Азии. Туристы бродили средь древних стен, угощались в кабачках, немцы чокались пивными кружками, итальянцы тараторили, размахивая руками, англичане чинно пили кофе, русские толпились у ювелирных лавочек, а местные жители делали бизнес. Попетляв в заполненных народом переулках и отказавшись от выгодных сделок, покупки кораллов в серебре, вишневого шерри-бренди, майки с футбольной символикой, пепельниц с гербом Сплита и прочих соблазнов, Глеб спустился в неприметный подвальчик. Вывески здесь не было, так как заведение предназначалось не для туристов, а для своих. За стойкой маячила дородная фигура папаши Саво, он лихо разливал вино и сливовицу, а его дочь Йованка таскала спиртное, жареных креветок, колбаски и свиные рульки к трем столикам. Сегодня тут были моряки с «Ядран лайн», ходившие в Истрию и Венецию, и компания Глеба. Он улыбнулся Елице, кивнул Джакопо и сел на дубовый, потемневший от времени табурет. Йованка поставила перед ним блюдо с колбасками и стакан вина. Здесь знали его вкусы.

– Что-то ты сей день выглядеть усталый, – промолвил Джакопо на хорватском. – Есть неприятность?

Пожав плечами, Глеб занялся колбасками. Воислав пояснил:

– Трудная операция. Привезли девчонку из горного села. Красивая и совсем молоденькая.

– Рак? – спросил Джакопо, всплеснув руками. Он панически боялся рака.

– Нет. Перитонит с кровотечением в брюшную полость. Еле вытащили… Повезло ей, что к нам попала. К Глебу.

Повезло, да не очень, подумал Глеб. Вот если бы раньше привезли… Он выпил вино, и Йованка тут же наполнила его стакан.

– У него золотые руки, – с чувством сказала Елица, и рентгенолог Бранко Михайлович закивал в знак согласия. Елица играла в оркестре местного театра, и годом раньше Глеб удалил ей аппендицит, сделав это с помощью крохотных разрезов, телезонда и японского мини-скальпеля. Госпиталь в Сплите был оборудован весьма современно. На Кавказе, дренируя раны, вытаскивая пинцетом пули да осколки, Глеб и мечтать не мог о таком инструменте.

– У него не только золотой рука, у него необычайно развит интуиция, – заметил Джакопо и принялся рассказывать о новых своих находках в катакомбах под дворцом. Он возглавлял экспедицию Итальянского археологического общества и уже не первый год трудился в дворцовых подземельях, изучал древние водостоки и водопроводную систему, раскапывал груды окаменевшего мусора, где попадались обломки скульптур и ваз, битая посуда, человеческие кости, черепки и прочие редкости. Джакопо был тощ, жилист и крепок, как подобает работнику лопаты и кирки, и походил обличьем на пирата. Возможно, его предки и были пиратами из Далмации, попавшими на венецианские галеры и превратившимися с течением лет в итальянцев.

Они с Глебом повстречались в первую же неделю, когда тот переехал на теплый далматинский берег к молодой жене. Марина возила его в Дубровник и Трогир, на острова и в речную долину Крки, ну а дворец, конечно, шел первым номером. Однажды они спустились в раскоп, где трое итальянских археологов размахивали руками, сыпали проклятья и орали друг на друга, решая, где вонзить лопату – почва везде была одинаковой и твердой словно камень. Глеб с Мариной глядели на них, улыбались, а потом Глеб сказал: не ссорьтесь, ребята, копайте в том углу. Начали копать и нашли позеленевший бронзовый таз для умывания, хоть дырявый, зато с каким-то редкостным орнаментом. С той поры врач Соболев сделался большим авторитетом для археолога Мурено.

Внезапно он перешел на итальянский, который Бранко и Воислав понимали хорошо, а Глеб – не очень. Кажется, Джакопо рассказывал про обломок стелы с фрагментами слов «Dio» и «mor», найденный в подземельях; «Dio» могло означать Диоклетиана, а «mor» – «mors», то есть «смерть». Раскрыть тайну его кончины было заветным желанием Джакопо, так как по этому поводу среди историков царили разногласия: в возрасте под семьдесят император мог умереть своей смертью или был отравлен либо заколот жадными до власти наследниками.

Джакопо опять заговорил на хорватском. Подняв мечтательный взгляд к потолку, он поинтересовался:

– Если бы я вскрыть мавзолей[10], найти скелет или хотя бы косточка, вы дать мне помощь? Медицинский экспертиза и заключений, как он погибать?

– Смотря какая косточка, – вымолвил Бранко. – Для генетических исследований лучше всего подходят зубы, а полиартрит хорошо распознается по фалангам пальцев и позвоночному столбу.

– Если его отравили – скажем, цикутой, – след найдется опять же в зубах и костях черепа, – добавил Воислав и поглядел на Глеба, будто приглашая к разговору.

– Если закололи мечом или зарезали, будут отметины на ребрах либо шейных позвонках, – отозвался Глеб. Сказать по правде, смерть императора не слишком его занимала, уж очень давно случилось это событие. Другое дело – та юная пациентка… Жить ей еще и жить, а как?.. С внезапным отвращением он уставился в свою тарелку. Она напоминала о его здоровом желудке и о том, что на теле Глеба нет ни единого шрама – миновали его хирургический скальпель, а также пули и осколки в Кавказских горах. Но страданий он перенес немало. Каждый пациент – новое страдание, пока не завершится операция… И чем больше вылечишь людей в каком-то месте, в том же Сплите, тем оно роднее…

Бранко, Джакопо и Воислав обсуждали состояние здоровья императора. Елица придвинулась к Глебу, зашептала в ухо, что Марину уже не вернешь, что была она безгрешна и сидит теперь у божьего престола, что время лечит тоску, время и новая привязанность. Он, Глеб, молод и собой хорош, хватит на его век девушек, а здесь, на побережье, любые найдутся, итальянки, немки, русские, ну и, конечно, хорватки тоже. Хорватки лучше всех – красивы, домовиты, работящи и жены верные. Вот у них в театре есть очаровательная девушка, двадцать четыре года, закончила Венскую консерваторию, играет на альте… Хочешь, познакомлю?

Глеб, машинально кивая, внимал этим утешительным речам, пил вино и озирался в поисках Йокса. Разумеется, его вторая тень, его Защитник был здесь, стоял невидимый в каком-нибудь углу и приобщался к земным обычаям. Смотрел, как люди развлекаются, слушал, о чем говорят, и, возможно, размышлял над словами Елицы. Ясны ли пришельцу ее побуждения?.. – думал Глеб. Может ли он представить, что такое жалость, что значит для человека внезапная потеря, тоска, страдание?.. Понимает ли он, что здесь, на Земле, мы все связаны друг с другом как травинки в поле, что борются за жизнь, за пищу и солнечный свет, но прорастают только вместе и вместе умирают с приходом зимы?.. Так ли устроен его далекий мир или иначе, и ведомы ли в нем любовь и душевные муки?..

Нет ответа… Нет ответа…

* * *

Друзья уехали на такси, а Глеб решил прогуляться, чтобы выветрились винные пары. Дорога через весь город от набережной до Солина могла занять час или немногим больше – все же Сплит, по меркам современных мегаполисов, был невелик, хоть и считался столицей Далмации. Жителей – двести двадцать тысяч, метро и электричек нет, нет крупных производств, нет высотных зданий, зато имеются аэропорт и масса спортивных клубов. Если не считать центральной части, на улицах никакой толкотни, а вечером – так полное безлюдье. Небо ясное, звездное, с моря дует ветерок, и над городом плывут запахи листвы, цветов и нагретого солнцем камня. Хороший город Сплит! А был еще лучше, пока не умерла Марина…