Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

• Название: Конармия[Часть первая]
• Автор: Александр Листовский
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Роман участника гражданской войны, прошедшего в рядах Первой Конной армии путь от рядового бойца до командира полка. В романе описано зарождение Первой Конной в 1918 году и ее боевые действия.

---

— Назад! Отходи в балку! — загремел голос Максимова. — Живо! Галопом!

Бойцы кучей поскакали назад.

— Стой! Стой, братва! Взводный остался! — крикнул рядом с Вихровым незнакомый боец.

— Где? Какой взводный? — быстро спросил Вихров.

— Тюрин! Эвот лежит! — показывал боец в сторону деревни, где подле куста билась, поднимаясь на передние ноги, гнедая кобыла.

Вихров повернул лошадь и выпустил ее во весь мах.

— Хватай стремя! — крикнул он, подскакав к Тюрину.

Тот лежал без движения.

Вихров спрыгнул с седла, схватил безжизненное тело товарища и, подняв его, перевалил через седло. Он занес уже ногу в стремя, когда в нескольких шагах от него раздался крик:

— Хальт! Стой, пся крэв!

Держа винтовку наперевес, к нему бежали легионеры. Вихров сорвал с ремня гранату и, широко размахнувшись, бросил ее под ноги солдатам. От взрыва лошадь шарахнулась, но он толчком прыгнул в седло и, крепко придерживая тело товарища, поскакал к эскадрону.

Уже на полпути он заметил, что навстречу ему скачет Маринка.

— Кого везешь? — на скаку спросила она, придерживая и повертывая лошадь.

— Тюрина.

— Что, ранило?

— Не знаю.

— Ну давай скорей! Наши отходят.

— А вторая бригада?

— Все, все. Начдив приказал отступать.

— Как наш командир эскадрона?

— Живой. Коня убили, а Максимова тяжело ранили…

Отступив из-под Дзионькова, дивизия отошла на ночлег в большое село. В хатах зажигались огни. Во дворах лениво брехали собаки. Вокруг слышались голоса, заливистое ржанье лошадей, скрип ворот. Возле распряженных тачанок копошились ездовые.

Иван Ильич Ладыгин с деланно-сердитым выражением на худощавом лице ходил по комнате. Ильвачев сидел у окна рядом с Леоновым и, опустив голову, крутил папироску. Вихров, сильно похудевший, загорелый, стоял навытяжку, настороженно следя за Ладыгиным.

— Та-ак, — сказал Иван Ильич, останавливаясь против Вихрова. — Что же мне теперь делать с тобой? За то, что бросил в бою эскадрон, полагается расстрел. — Он, смеясь одними глазами и храня на лице суровое выражение, пристально посмотрел на Вихрова. — Так ведь по уставу?

Вихров молчал.

— Один великий полководец сказал: «Не держись устава, яко слепой стены», — проговорил дружелюбно Леонов.

— А ведь правильно сказал! — оживился Ладыгин. — Соображать надо. В жизни всякие случаи бывают. Ну, добре. Иди пока. А мы с военкомом подумаем, как с тобой поступить: к ордену представить или голову снести.

Вихров вышел из хаты.

— Молодежь, — сказал Иван Ильич. — Надо и не перехвалить и чтоб службу помнили. А то другого похвалишь, а он нос задерет.

— Ну, Вихров, положим, не такой, — заметил Ильвачев.

— Это конечно, — согласился Ладыгин, — но для предупреждения невредно иногда и хвост подкрутить. Пусть почувствует.

В сенцах послышался стук шагов, и в хату вошел Крутуха.

— Товарищ командир, самовар будем ставить? — спросил он, щурясь на лампу.

— Конечно! Что за вопрос? — обрадовался Ладыгин. — Давай ставь скорей…

Иван Ильич присел к столу и, вынув из сумки полевую книжку, стал составлять донесение.

… Выйдя от Ладыгина, Вихров прошел по расположению взвода и сел покурить на лавочку у ворот своего дома.

Над селом лежала глубокая ночь. На невысоком холме белел старинный помещичий дом с колоннадой. Перед домом виднелся большой круглый пруд с трепетавшим в нем отражением месяца. От усадьбы к селу шла широкая дорога. По обеим ее сторонам белели статуи. В окнах дома мелькали огни — штаб дивизии располагался на отдых.

Вблизи послышались шаги. Вихров поднял голову. Разговаривая между собой, к нему подходили два человека. По высокому бойкому голосу одного из них Вихров узнал Митьку Лопатина.

— Лопатин? — спросил Вихров.

— Он самый! — весело откликнулся Митька.

— А кто это еще?

— Харламов, товарищ командир, — отозвался густой низкий голос.

— Чего не спите?

— Да вот все толкуем, почему у нас шибко нехорошо получилось, — сказал Митька, подходя и присаживаясь на лавочку.

Вихров уже хорошо знал привычку конармейцев доискиваться причин неудачи в бою, и его нисколько не удивило заявление Лопатина.

— Ну и как же вы решили, товарищи? — спросил он, помолчав.

— Стало быть, по моему рассуждению мыслей, надо б было нам с другого края зайти, — сказал Харламов.

— А не все ли равно, с какого конца заходить! — горячо заговорил Митька. — Дело не в этом. Будь моя воля, я б с двух сторон ударил. Одним эскадроном прямо по деревне и молчком, без крика. А остальными тремя иззади, в обход. В общем внезапно. Он бы и не знал, куда ему с пулеметов палить.

«А ведь он прав», — подумал Вихров и вслух сказал:

— Тактика предусматригает, что при одном положении может быть несколько решений и все они могут быть относительно верными

— Только одномурешению цена рубль, а другому копейка, — подхватил Митька.

— Это ты откуда слыхал? — удивился Вихров.

— Не слыхал, а читал. У вас же в уставе карандашом записано. Сами, верно, писали — сказал Митька.

Вихров ничего не ответил, а только внимательно посмотрел на него.

— Ваше решение, товарищ Лопатин, по-моему, правильное, — сказал он, помолчав.

— Вот я и говорю! — обрадовался Митька.

— Набили нам ряшку, — сказал в темноте чей-то голос.

— Это кто такой? — спросил Харламов, быстро оглядываясь.

— Я. Сидоркин..

— Ты чего тут?

— Товарища квартирмиста ищу. Не видали, ребята?

— Нет, — сказал Харламов.

Сидоркин пробормотал что-то и пошел вниз по улице. Видали героя? — заметил, усмехнувшись, Митька Лопатин.

По дороге послышался стук тяжелых колес. Из мрака медленно надвигалась какая-то темная масса.

— Батарея идет, — сказал Харламов, вытягивая шею и присматриваясь.

Теперь уже отчетливо слышалось тяжелое громыханье колес. Под светом месяца показался силуэт всадника, и чей-то молодой голос спросил:

— Какой части, товарищи?

— А вы кто? — спросил Вихров, поднимаясь и подходя к всаднику.

— Я командир батареи… Одним словом, ищем, где бы переночевать. Тут что, все занято? — спросил командир, нагибаясь с седла.

Свет месяца упал на него, и Вихров увидел совсем молодое задорное лицо с легким черным пушком на верхней губе. Новая фуражка и блестевшее снаряжение говорили о том, что это был новичок, молодой командир, не так давно выпущенный с командных курсов.

Невольно почувствовав к нему расположение, Вихров сказал, что рядом есть несколько свободных хат и что сам командир батареи, если захочет, может остановиться у него на квартире.

— Вот и прекрасно! — весело сказал командир батареи. — Одним словом, договорились. Калошка, ко мне! — высоким голосомпозвал он, повернувшись в седле и поправляя наплетши ремень. Калошкой звали бравого старшину. По тому, с каким видом он подъехал к командиру батареи и обратился к нему, Вихров сразу почувствовал, что этот уже старый человек очень уважает и любит своего командира.

— Слушаюсь, — почтительно произнес он, получив распоряжения. — Здесь и постановим, — подняв руку, он показал на полянку.

Ездовые и номера завозились у орудий, выставляя их в одну линию.

— А ну быстрей копайся! — покрикивал старшина. — Чтоб у пять минут усе было готово!

Командир батареи слез с лошади, расправил затекшие ноги и вместе с Вихровым вошел в хату.

— Молочка бы стаканчик, — сказал он, оглядываясь.

— А вон в кувшине, — показал Вихров.

Тот подошел к столу, раскрыл покрытый чистым полотенцем кувшин и, взяв кружку, налил в нее молока.

— А ведь мы с вами и не познакомились, — сказал командир батареи, улыбаясь и отпивая из кружки. — Гобар, — звякнув под столом шпорами, представился он.

Вихров назвал себя.

— Удивляетесь, что фамилия французская? — все еще улыбаясь, продолжал Гобар. — Нет, я почти чистокровный русак. Мой прадед служил у Наполеона в драгунах попал в плен под Смоленском и остался в России. Батька на Путиловском работает фрезеровщиком. Сейчас он где-то в этих местах. За хлебом от завода уехал. Одним словом, с моей фамилией произошло прямо противоположное романовской.

— Как то есть так? — не понял Вихров.

— А очень просто. Нам на курсах историк объяснял. Хотите послушать?

— Да, конечно! — живо сказал Вихров, во все глаза глядя на Гобара.

— Ну-с, значит, так. Принес историк на урок два стакана. Наливает в один чистой воды и говорит: «Предположим, что это кровь русских царей, включая Петра». Так. Наливает в другой стакан чернил. «А это, — говорит, — кровь немецких принцесс». Вы ведь знаете, товарищ Вихров, что после Петра русские цари женились на немках… Ну вот… И давай капать чернилами в чистую воду, поминая всех этих немок, пока вода не превратилась в чернила. Вот, значит, как… В общем из русских превратились в немцев. Ну, а у меня получилось наоборот, и по-французски я знаю только одно общеизвестное слово — «мерси»! — Он, звякнув шпорами, с насмешливым полупоклоном поставил пустую кружку на стол.