Павел Мельников-Печерский - В лесах (Книга 2, часть 4)

• Название: В лесах (Книга 2, часть 4)
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: История

---

Приветным, ласковым поклоном простилась Дуня с Петром Степанычем. Марко Данилыч звал его в гости и сказал, что, будучи в Казани, непременно у них побывает.

Нежно простилась Дуня с девицами, но крепче всех обнимала, всех горячей целовала Аграфену Петровну. На людях прощались, нельзя было по сердцу, по душе в последний разок перемолвиться им, но две слезинки на ресницах Дуни красней речей говорили, о чем она думала на прощанье.

Меж тем Василий Борисыч в келарне с девицами распевал. Увидав, что с обительского двора съезжает кибитка Марка Данилыча, на половине перервал он "Всемирную славу" и кинулся стремглав на крыльцо, но едва успел поклониться и мельком взглянуть на уезжавшую Дуню. Смолокуров отдал ему степенный поклон и громко крикнул прощальное слово. Она не взглянула. Кал вкопанный стал на месте Василий Борисыч. Давно из виду скрылась кибитка, а он все глядел вслед улетевшей красотке...

* * *

Вечерком по холодку Патап Максимыч с Аксиньей Захаровной и кум Иван Григорьич с Груней по домам поехали. Перед тем Манефа, вняв неотступным просьбам Фленушки, упросила брата оставить Парашу погостить у нее еще хоть с недельку, покаместь он с Аксиньей Захаровной будет гостить у головы, спрыскивать его позументы. Патап Максимыч долго не соглашался, но потом позволил дочери остаться в Комарове, с тем, однако, чтоб Манефа ее ни под каким видом в Шарпан с собой не брала.

- Спасенница, что ли, она разъезжать-то по вашим праздникам! - говорил он сестре.- Слава богу, девка не стрижена, не стать ей по вашим бабьим соборам шататься...

Здесь дело другое, у тетки в гостинах, а в Шарпане незачем быть.

Согласилась Манефа. Параша осталась. Перед самым отъездом Патап Максимыч вышел из Манефиной кельи поискать Василья Борисыча. Нашел его в светелке. Мрачен и грустен сидел московский посол: стоя перед ним, помалчивал Семен Петрович.

- Напелся ли с девками-то?.. Без мала целый день голосил... Как это у тебя горла-то не перехватит? - сказал Чапурин, войдя в светелку и подсаживаясь к столику.

- Сегодня не оченно много пели,- ответил Василий Борисыч.- Надо ж на прощанье попеть... Хоша матушка Манефа меня и обидела, а все-таки я, поминаючи, каково ласково она приняла меня и всячески у себя в обители упокоила, готов послужить ей, чем только могу.

- Аль побранились? - с усмешкой спросил Патап Максимыч.

- Браниться не бранились, а вчерашнее оченно мне оскорбительно,- ответил московский посол.- Сами посудите, Патап Максимыч, ведь я на матушку Манефу, как на каменну стену, надеялся. Сколько времени она делом тянула и все время в надежде держала меня. Я и в Москву в таком роде писал. А как пришло время, матушка и в сторону. В дураки меня посадила.

- А ты про одни дрожди не поминай трожды. Про то говорено и вечор и сегодня. Сказано: плюнь и вся недолга,- говорил Патап Максимыч.- Я к тебе проститься зашел. жар посвалил, ехать пора... Смотри ж у меня, ворочай скорей, пора на Горах дела зачинать... Да еще одно дельце есть у меня на уме... Ну, да это еще как господь даст... Когда в путь?

Зорко глянул Семен Петрович на Василья Борисыча, ожидая, что-то ответит он. Василий Борисыч сказал:

- Медлить не стану, как исправлюсь, так и поеду.

- А ты бы завтра,- молвил Патап Максимыч.

- Завтра исправлюсь, завтра и поеду. Нечего мешкать. Как знают матери, так пущай себе и делают. Мое дело теперь сторона,- ответил Василий Борисыч.

- Говорить нельзя с тобой,- с нетерпением выкликнул Чапурин.- Через каждое слово либо посконный архиерей, либо чернохвостая скитница!.. Не поминай ты мне этих делов!.. Терпеть не могу!

- Ох, искушение!..- Чуть слышно проговорил Василий Борисыч. И громко промолвил: - Когда разделаюсь, тогда и поминать не стану, а теперь нельзя умолчать, потому что еще при том деле стою.

- Конечно, так, да слушать-то больно противно,- сказал Патап Максимыч.Дён через пять в город я буду. Ежели к тому времени подъедешь, побывай у меня. К Сергею Андреичу Колышкину зайди, к пароходчику, дом у него на горке у Ильи пророка - запиши для памяти. Он тебе скажет, где меня отыскать.

- Оченно хорошо, Патап Максимыч,- сказал московский посол и записал в памятную книжку, где Колышкин живет.

- Ну, ин прощаться давай, ехать пора,- вставая со стула, сказал Чапурин.Ох, ехать бы тебе со мной, Васенька, у меня же в кибитке и место есть. Прасковью здесь покидаю, а кибитка у меня на троих. Мы бы с тобой у Михайлы Васильича погостили, с позументами хорошенько б поздравили его, в Городец бы съездили, там бы я останну горянщину сплавил, а ты бы присмотрелся к тому делу, на краснораменски мельницы свозил бы тебя, а оттуда в город. Пожили б там денек-другой, а там и в Москву с богом. Сбирайся-ка, поедем вместе.

- Не успеть мне так скоро собраться, Патап Максимыч. Тоже надо с матерями проститься,- молвил Василий Борисыч.

- Плюнь!.. Стоят они того, чтобы с ними прощаться!.. Право бы, вместе поехали! То-то бы весело было!

- Нельзя не проститься,- молвил Василий Борисыч.- Не водится так, сами посудите.

- Ну, быть по-твоему, делай, как знаешь,- сказал Чапурин.- А в городу у Колышкина понаведайся... Для того больше и зашел я к тебе... Ну, прощай!.. А не то пойдем вместе к Манефе.

- Не знаю как,- замялся было Василий Борисыч.

- Чего не знаешь?.. Идти-то как?.. А ты переставляй ноги-то одну за другой - дойдешь беспременно - хмельной не дойдешь, а трезвый ничего...- засмеялся Патап Максимыч.- Ну, пойдем же. Чего еще тут?

Не больно хотелось Василью Борисычу после утренней размолвки идти к Манефе, но волей-неволей пошел за Патапом Максимычем.

Без хлеба, без соли не проводины - без чаю, без закуски Манефа гостей со двора не пустила. Сидя у ней в келье, про разные дела толковали, а больше всего про Оленевское. Мать Юдифа с Аксиньей Захаровной горевали. Манефа молчала, Патап Максимыч подсмеивался.

- Вот запрыгают-то!..- трунил он, обращаясь к Василью Борисычу.- Ровно мыши в подполье забегают, когда ежа к ним пустишь! Поедем, Василий Борисыч, смотреть на эту комедь. У Макарья за деньги, братец мой, такой не покажут, а мы с тобой даром насмотримся. Не ответил Василий Борисыч.

- Полно тебе греховодничать-то! - плаксиво вступилась Аксинья Захаровна.Людям беда, разоренье, ему одни смехи! Бога ты не боишься, Максимыч.

- Ты уж пойдешь!.. Нельзя и шутку сшутить!..- едва нахмурясь, молвил с малой досадой Чапурин.- В ихнем горе-беде, бог даст, пособим, а что смешно, над тем не грех посмеяться.

- Попомни хоть то, над чем зубы-то скалишь? - продолжала мужа началить Аксинья Захаровна.- Домы божьи, святые обители хотят разорять, а ему шутки да смехи... Образумься!.. Побойся бога-то!.. До того обмиршился, что ничем не лучше татарина стал... Нечего рыло-то воротить, правду говорю. О душе-то хоть маленько подумал бы. Да.

- Авось как-нибудь да спасемся,- продолжал свои шутки Патап Максимыч.- Все скиты, что их ни есть, найму за себя бога молить, лет на десять вперед грехи отмолят... Так, что ли, спасенница? - обратился он к сестре.

- Праздные слова говоришь, а всякое праздное слово на последнем суде с человека взыщется,- сухо молвила Манефа.

- Без тебя знают, нечего учить-то меня! - подхватил Патап Максимыч.- А ты вот что скажи: когда вы пустяшных каких-нибудь грехов целым собором замолить не сумеете, за что же вам деньги-то давать? Значит, все едино, что псу их под хвост, что вам на каноны...

- Да ты ума рехнулся! - быстро с места вскочив и подступая к мужу, закричала во весь голос Аксинья Захаровна.- Смотри у меня!..

- Заершилась! - шутливо молвил Патап Максимыч, отстраняясь от жены.

Слова нельзя сказать, тотчас заартачится!.. Ну, коли ты заступаешься за спасенниц, говори без бабьих уверток - доходны их молитвы до бога аль недоходны? Стоит им деньги давать али нет?

Плюнула Аксинья Захаровна чуть не прямо в лицо Патапу Максимычу, отвернулась и смолкла.

Покаместь Чапурин с женой перебранивался, Василий Борисыч молча глядел на Парашу... "Голубушка Дуня, как сон, улетела,- думал он сам про себя.- Не удалось и подступиться к ней... И Груня уехала - разорят Оленево, прости-прощай блинки горяченькие!.. И Устинью в Казань по воде унесло... Одна Прасковья... Аль уж остаться денька на четыре?.. Аль уж проститься с ней хорошенько?.. Она же сегодня пригожая!.. Что ж? Что раз, что десять, один ответ".

* * *

Проводив Патапа Максимыча и кума Ивана Григорьича, Фленушка с Парашей ушли в свою горницу. Василий Борисыч с глазу на глаз с Манефой остался. Стал он подъезжать к ней с речами угодливыми, стараясь смягчить утреннюю размолвку. Так он начал:

- Какое горестное известие получили вы, матушка!.. Про Оленево-то!.. Признаться вам по всей откровенности, до сегодня не очень-то верилось мне, чтоб могло последовать такое распоряжение! Лет полтораста стоят скиты Керженские, и вдруг ни с того ни с сего вздумали их разорять! Не может этого быть, думал я. А теперь, когда получили вы такое известие, приходится верить.

- Да, Василий Борисыч.- вздохнула Манефа.- Дожили мы до падения Керженца.