Ник Перумов - Адамант Хенны

• Название: Адамант Хенны
• Автор: Ник Перумов
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-12398-8, 5-699-12398-9

Поставив последнюю точку во «Властелине Колец», профессор Толкиен закрыл дверь в созданный им мир эльфов и гномов, орков и гоблинов, хоббитов и людей и выбросил магический ключ. Лишь одному писателю – Нику Перумову – удалось нащупать путеводную нить в таинственный и хрупкий мир Средиземья. Задача оказалась непростой, ведь каждый неверный шаг грозил потерей тропы, каждое неточное слово могло погубить волшебство. Но талант победил. Мир Толкиена ожил, преобразился, заиграл новыми, ранее неведомыми красками и… превратился в мир Ника Перумова. А задуманное как свободное продолжение «Властелина Колец» произведение переросло в яркую, увлекательную эпопею, одну из самых заметных в российской и мировой фантастике.

---

– Привет, Сан, привет. – Рыбак потрепал собаку по загривку. – Сейчас поедим. Сегодня еда будет, а завтра придётся поголодать. Как, потерпим?

Пёс умильно вилял хвостом – завтрашний день для него не существовал.

Человек принялся за разделку улова, однако не управился и с третью, когда дверь заскрипела.

– Трудишься, Серый? – властно произнёс гость. Был он низок, с заметным животом и красноватым лицом, облачённый, однако, несмотря на важный вид, в весьма затрапезную одежду. За спиной висела большая плетёная корзина на ремнях. – Это правильно, молодец, жупан будет доволен. Вот только, – он быстро окинул опытным взглядом горку разделанной рыбы, – маловат улов-то!

– Что делать… – рыбак вяло пожал плечами, – сколь выловилось… Ты что же, всё сейчас и заберёшь, Миллог?

Они говорили на языке ховраров. Для низенького сборщика это наречие явно было родным, рыбак же по имени Серый изъяснялся с некоторым трудом.

– Ну что же я, злодей, что ли? – возмутился тот, кого назвали Миллогом. – Работник тогда работает, когда есть что жрать. – Он быстро отодвинул в сторону пяток рыбёшек поплоше. – Это тебе и псу твоему.

– Спасибо досточтимому, – равнодушно поклонился рыбак.

Миллог сноровисто смахнул оставшуюся добычу себе в корзину, однако уходить не спешил.

– Эх, Серый ты, Серый… Как дураком был, так, прости меня, и остался. Уж десять лет, как нашли тебя в дюнах голого – только и мог бормотать что-то не по-нашему! – а ты всё не поумнел. Едва-едва урок исполняешь! Кабы не я, отведал бы ты плетей нашего жупана…

– Спасибо тебе, Миллог, – вяло шевельнулись губы Серого. – Я знаю, ты меня защищаешь…

На лице толстяка появилось нечто похожее на сочувствие.

– Давно я тебе толкую – смени ты ремесло! Хоть в дроворубы подайся или углежоги. Лес стоит – вали не хочу. А тут будет ли добыча, нет – урок плати. И сколько можно бобылём сидеть? Бабу тебе нужно, а то живёшь – чисто зверь лесной. Хочешь, подыщу? Баб сейчас безмужних – что мурашей в куче. Сколько мужиков полегло… Скажи спасибо, тебя в ополчение не поставили!

Серый стоял и покорно слушал, упершись натруженными руками в стол, блестевший от рыбьей чешуи. Голова его склонилась на грудь.

– Куда ж мне в ополчение… – глухо проговорил он. – Я и меча-то держать не умею…

– Да уж! – Толстяк презрительно фыркнул. – Помню я, как тебе его дали…

– Что уж вспоминать…

– Ну ладно. Мне пора уже, чтобы рыба не стухла. Как насчёт бабы, а, Серый?

– Стар я для этого, Миллог.

– Стар, стар… Я вот за десять лет постарел, а ты, по-моему, ничуть не изменился. Да! И ещё! Ты слышал: хазги тут в Тарне схлестнулись с какими-то роханскими шишками? Шхакара убили…

– Шхакара? – Серый поднял руку к наморщенному лбу.

– Ну да! Проткнули насквозь, представляешь? И ещё то ли троих убили, то ли пятерых… А сами заговорённые, стрелы от них отскакивают…

Тусклые глаза Серого внезапно блеснули, но лишь на краткий миг.

– Стрелы отскакивают… Хазгские? Байки ты изволишь рассказывать, досточтимый…

– Да нет же, говорю тебе! Трое этих было. Два гнома и ещё один какой-то недомерок…

– Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие…

– Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут. В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да орков Грахура порубили почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?

Серый молча кивнул.

– А теперь один такой здесь объявился, – разглагольствовал сборщик. – И зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю, Эодрейду, чтоб ему на ровном месте шлёпнуться, служат! Ну, Шхакар, понятно, и полыхнул. Надо ж так, с Вождём Великим, Эарнилом, столько войн прошёл, Аннуминас брал, город другой – эльфийский, что под землю провалился, – целым остался, а тут погиб!

– Шхакар погиб… – пробормотал Серый. – Шхакар… Шхакар…

– Болтал он тут в последнее время много ерунды какой-то. Будто видит огонь за горами, свет нездешний, что вот-вот прольётся, и враги наши тогда на нас снова войной пойдут неправедной и всех до единого перережут… Чушь, да и только. Верно, к старости из ума совсем выжил.

Рыбак молчал.

– Ладно, заболтался я тут с тобой. – Кряхтя, Миллог подхватил корзину. – Эй, ну чего стоишь? Помогай! Я сам, что ли, на коня это вьючить должен?..

Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему вслед, а затем, ссутулившись, поплёлся на берег. Сети там сушатся, посмотреть бы надо – не прорвались ли где…

– Шхакар… – точно заведённый, шептал он, шагая к морю по проторённой за десятилетие тропинке. – Ну да, помню его! Точно, помню! Хазг… Старый такой, седой, на шее шрам… Проклятье! Но я же его здесь ни разу не видел! Так откуда ж мне знать?

Пёс трусил рядом, озабоченно поглядывал на хозяина и рад был бы помочь, да вот только не знал чем…

Серый жил в этих краях уже почти десять лет. Память так и не вернулась к нему, однако обузой приютившим его он не стал – научился ловить рыбу, кое-как справляться с неводами да немудрёным бобыльим хозяйством. Когда его нашли, он не помнил ничего, совсем ничего – ни имени, ни возраста. На вид ему можно было дать лет сорок; волосы стали совершенно седыми, приобретя грязно-пепельный цвет. Правда, за прошедшие годы он и впрямь изменился мало, и, поскольку в деревне ховраров Серый появлялся редко, это как-то сразу бросалось в глаза. Телом он казался воином из воинов; ховрарский жупан-князь обрадовался было, решив, что попавший к нему в руки человек явно из Морского народа, а значит – добрый ратник, да и парней научить сможет. Однако выяснилось, что меча держать Серый вообще не умеет. Если и был когда-то воином – всего умения лишился. Жупан плюнул, велел всыпать найденному дюжину плетей для острастки и гнать на все четыре стороны или, если тот хочет, оставить, но нарядить на работу…

Серый вышел на песок. Лениво катил прибой; море было спокойным и ровным; казалось, никогда не случается на нём ни бурь, ни ураганов. Заученными, вялыми движениями Серый принялся за работу, не переставая бормотать про себя имя убитого хазга.

Внезапно рыбак остановился. Прижал левую руку к сердцу и замер. Пёс тревожно встрепенулся, вскочил, навострил уши, вопросительно глядя на хозяина.

– Болит что-то… вот здесь, – негромко пожаловался собаке человек, схватившись за грудь. – Болит сильно… И жжёт, будто там огонь развели…

Пёс тревожно заскулил. Прыгнул к Серому, лизнул в лицо – и во весь опор ринулся прочь, точно преследуя ускользающую добычу. Рыбак оторопело глядел ему вслед.

Но боль, как видно, не отступала, напротив, становилась сильнее. Серый сполз на песок, по-прежнему прижимая ладонь к сердцу. Он застонал – тихо, сдавленно, сквозь зубы.

– Жжёт… – вырвалось сквозь сжатые губы.

Небо темнело, с разных сторон наплывали тучи – громадные небесные поля, на которых, как верили хегги, боги сеют хлеб, а дождь идёт, когда боги поливают всходы…

Серый напрягся, застонал уже в голос, встал. Шатаясь, подошёл к самой воде.

– Я проклинаю тебя! – выкрикнул он, грозя кулаком необозримому и необорному простору. – Это ты мучаешь меня, я знаю! Но больше я не доставлю тебе этой радости! Зови своих рыб и раков, я больше не могу, я весь горю изнутри!

С этими словами он ринулся прямо в волны. Миг – и вода накрыла его с головой.

Послышался звонкий, заливистый лай. Миг спустя на берег вылетел пёс, а за ним, отдуваясь и бранясь на чём свет стоит, подлетая в седле, скакал толстяк Миллог. Пёс и всадник замерли, глядя на чёткую цепочку свежих следов, что вела прямо в океан…

Враз поникнув, собака села у воды, задрала морду и завыла.

– Утопился никак… – прошептал толстый сборщик податей. Лицо его побелело. – Боги превеликие, я же последний, кто с самоубийцей говорил! – Его затрясло. – Спасибо, спасибо тебе, пёсик… – Дрожащими руками Миллог бросил псу кусок вяленого мяса, но тот даже не повернул головы. – Так бы не узнал и сгинул бы… лихоманка бы одолела, трясучая да костоломка… А теперь, ежели вдруг тело на берег выбросит… а я его закопаю… беда стороной и обойдёт. Ну же, пёсик, давай, давай, нам теперь хозяина твоего искать… Ты уж прости меня, дурака, спасти ведь ты меня хотел, умница, до конца дней твоих тебя кормить буду и никакой работой донимать не стану…

Пёс, словно поняв, что ему говорят, внезапно перестал выть, вскочил и побежал вдоль берега. Пыхтя, толстяк повернул коня и поскакал следом.

ИЮЛЬ, 12, РЕЙД УМБАРА

Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада, было куда жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий всё же защищали земли от засухи. Фарнаку пришлось повозиться, подбирая для своих гостей подходящее облачение.

– В доспехах тут ходить хоть и тяжело, но снимать их я вам всё же не советую. Всякое бывает… А в полдень на улицу лучше и вовсе не высовываться. Жизнь тут в основном по утрам да вечерам, а в жару все прячутся, – наставлял друзей старый тан.