Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)

• Название: Просто мы научились жить (2010-2012)
• Автор: Александра Соколова
• Издательство: © Александра Витальевна Соколова 2010-2012
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012

От автора: До сих пор поверить не могу, что я это делаю. Но что-то в глубине души говорит, что всё должно закончиться там же, где и началось.

Не знаю, остались ли здесь еще те люди, с которыми мы бок о бок шли вдоль написания предыдущих двух книг. Буду рада, если да.

Но, так или иначе, закончится всё тут, где началось однажды много лет назад. Где одна юная девушка встретила в залитой комнате светом другую. И эта встреча изменила не только их жизни, но и мою тоже.

Пожелаем им удачи. И посмотрим, что из этого выйдет.

Текст взят: http://www.rxwp.ru/include/phpBB/viewtopic.php?f=28&t=12464

---

И стоило Женьке это осознать, как снова заныло сердце, а нос сам собой сморщился.

– Не переживай, – спокойно сказала Лёка, – я скоро уйду.

А переживала ли она? Среди мыслей, завертевшихся вдруг в голове, почему-то не было места старым обидам – слишком много другого нужно было осмыслить, продумать, разложить по полочкам.

– Почему ты мне не сказала тогда? – Спросила Женька и удивилась хрипоте собственного голоса. – Все знали, кроме меня.

Лёка сидела, не шевелясь. Ни единая черточка не дрогнула на её лице, и даже чертята, будто пристегнутые невидимыми цепями, сидели на месте.

– Я боялась, что ты уйдешь, – сказала она равнодушно, и в этом равнодушии Женька прочитала вдруг больше, чем в самом громком крике. Она боялась пошевелиться, ощущая, как на месте сердца сжимается огромный кулак.

– Ты хотела со мной… спать? – Вчера входить в воду и раздеваться было во сто крат легче. Женька не смогла выговорить приставку. Хотела, но не вышло.

Лёка помолчала. Женька знала, что она думает – соврать или нет. Знала так же хорошо, как и то, что не соврет. Не сейчас. Не сможет.

– Я хотела твоей дружбы. Я никогда бы не сделала ничего, что бы могло тебя обидеть.

И всё-таки соврала… Не впрямую, нет, нашла способ, молодец, девчонка.

– Если это дружба, если ты хотела дружить, почему не сказала?

Снова молчание. Женька смотрела на Лёку, не отрываясь, а та сидела изваянием и не делала ни единого движения. И вдруг стало понятно, почему: господи, да ведь она просто боится расплескать. Так же, как Женька вчера боялась сделать лишнее движение, чтобы не потерять ни капельки из того ощущения, что наполняло её целиком.

– Ленка… – прошептала она, чувствуя, как слезы начинают свой бег по щекам, – чертова Ленка…

И Лёка дрогнула, дернулась, было, вперед, остановила себя каким-то невероятным усилием, и выбежала из комнаты. В этот день она больше не вернулась.

Отношения налаживались тяжело. Трудно восстанавливать то, что однажды было разрушено – гораздо труднее, чем построить заново. По кирпичику, по камешку они присматривались друг к другу и наблюдали: «А можно вот так говорить? Или уже нет? А если за руку трону – не ударит ли, не пошлет? Раньше было можно, а теперь – кто знает?». Учились разговаривать, шарахались от каждого случайного прикосновения, но потихоньку привыкали друг к другу.

Не было особенной радости, и ощущения возвращения домой тоже не было – даже после того памятного дня, после Женькиного спасения и Лёкиного бегства, они не бросились в объятия друг друга, и не устроили пир на весь мир по поводу вернувшейся дружбы. Потому что не возвращается она так быстро, невозможно за несколько часов стереть груз больных слов, тяжелых дней – дней, и ночей, когда были не просто не вместе, а врозь.

Врозь. Как приговор, как проклятие, врозь – это то, что уже невозможно склеить, то, в чем нет ни тепла, ни заботы, ни желания помочь. Врозь – это значит, что больше не нужны друг другу. И нет ничего больнее в мире, чем страшное «врозь». Больнее и безнадежнее.

Несколько дней Женька чувствовала себя так, будто Лёка умерла, а теперь воскресла – но не прежней, а немножко другой. И этого «немножко» было достаточно, чтобы пугаться, прятать глаза и отдергивать руку.

Она старалась. Конечно же, они обе старались – по негласному договору всеми силами пытались воскресить дружбу, ходили в те же места, что и раньше, разговаривали на те же темы, и обменивались теми же мыслями. Старались упорно, тщательно, выбирая слова и наряды, натягивая на лица улыбки, и начиная потихоньку ненавидеть друг друга, и самих себя. Так продолжалось, пока в один день Лёка не сказала:

– Хватит.

Женька вздрогнула, подняла глаза от книжки, и снова опустила их назад.

– Что хватит? – тихо спросила.

Она сидела за столом, укутав ноги пледом, и читала Амаду – на этот раз уже не «Генералов», а историю про рыбака, который женился на дочери богатого торговца, и про их любовь. Было что-то такое в этой любви… Похожее на неё саму сейчас.

Лёка громко вздохнула, присела напротив Женьки за стол, и повторила:

– Мелкая, хватит. Слышишь? Мы пытаемся склеить то, чего давно уже нет.

Страх мелкими иголками пронзил Женькино сердце. Что же это? Она что, хочет… уйти? Ей… надоело? Она снова оставит меня… одну?

– О чем ты? – Дрожащим голосом спросила она.

Лёка сделала глубокий вдох, протянула руку через стол, и коснулась Женькиной ладони. Ладонь дернулась, но Лёка не позволила убрать руку.

– То, что было, уже не вернешь, – сказала она мягко, – мы обе это знаем. Той дружбы, что была у нас, не будет уже никогда.

Женька съежилась на стуле, невероятным усилием заставляя себя не плакать. Она ждала удара.

– И не потому, что мы не хотим. Не потому, что мало стараемся, а потому что это просто невозможно. И поэтому я предлагаю с этим покончить…

Женька неожиданно для себя крепко сжала Лёкину ладонь и закрыла глаза. Ну вот и всё. Кончено.

– …И начать с начала.

Кулак разжался. Снова заструилась кровь по сердцу, становясь с каждой секундой всё слаще.

– О чем ты? – и даже голос обрел силу – пока еще неуверенную, испуганную, но всё же силу.

Лёка погладила Женькину ладонь и чертята в её глазах насмешливо ухмыльнулись.

– Я предлагаю тебе начать заново, – сказала она, – с самого начала. Что было – то было, и того не вернешь. Надо жить дальше.

– Хочешь притвориться, что ничего не произошло? – спросила Женька.

– Нет. Мы же с тобой не трусы, мелкая, чтобы от реальности бегать. Что было – то было. Притворяться не станем. А вот дальше жить попробуем.

И они попробовали. Да так, что через неделю снова жизни друг без друга не представляли. Многое вернулось – как раньше Лёка влетала по утрам в двести тридцать четвертую и орала: «подъем!». Как раньше они уходили вечерами на пляж и мечтали наперебой о новой – будущей – жизни. Как раньше Женька то и дело находила в самых неожиданных местах конфеты, записки и маленькие рисунки. Да, многое было как раньше, но многое и осталось в прошлом – они больше не гуляли в обнимку, и по-прежнему избегали любых прикосновений друг к другу. Канули в лету и совместный сон, и валяния на кровати, и шутливые бои подушками. Они словно определили безопасное расстояние друг между другом, и старательно его соблюдали. Не подходить, не прикасаться, и – и это было самое трудное – не задавать вопросов.

Однажды Женька не выдержала. В Таганрог неизбежно приближалась осень, и оставалось всего несколько недель счастливого одиночества, после которых общага снова наполнится шумом и гамом студентов, начнутся пары, и всё опять станет по-другому.

В этот день они вернулись из Ростова – уставшие, нагулявшиеся и полные впечатлений. Сил не было даже на то, чтобы согреть чаю – ввалившись в комнату, одновременно дернулись к кровати, испугались и отпрыгнули в разные стороны. И вот тогда Женька спросила:

– Чудовище, ты что, меня боишься?

Лёка вздрогнула, заметалась, отвела глаза, и Женька поняла: точно. Боится. Да еще как боится – вон руки аж задрожали.

– Чего ты боишься? – Спросила она иначе. – Давай поговорим?

– Мелкая, сейчас не время, – умница, быстро взяла себя в руки, присела на Ксюхину кровать и улыбнулась. Только осанка выдавала напряжение. – Давай в другой раз поговорим, а сейчас просто отдохнем? Мой язык устал за сегодня, еще одного раунда он не выдержит.

И вспыхнула, осознав, ЧТО сказала.

Женька сглотнула. Ей тоже стало страшно – запретное, темное и жуткое вдруг вылезло наружу, более того – она сама его вытащила. Но раз начала – надо идти до конца. И она пошла: села рядом, и, затаив дыхание, взяла Лёку за руку.

– Видишь, ничего страшного. Я по-прежнему твой друг.

Рука была холодная и вялая. Мелко подрагивала.

– Мелкая, ты уверена, что хочешь об этом разговаривать?

Женька пожала плечами, но руку не выпустила.

– Рано или поздно всё равно придется, – сказала она, замирая сердцем, – ты же понимаешь. Невозможно жить постоянно в напряжении. Ты мой друг, чудовище, и я тебя люблю, и не хочу, чтобы от каждого прикосновения мы отпрыгивали друг от друга как прокаженные.

Вот это смелость! Куда там голой в воду… Женька бы с удовольствием поаплодировала бы самой себе, если бы не боялась так отчаянно. Но – странное дело – после сказанного ей стало легче. Будто еще несколько оков спали.

– Я никогда ничего себе не позволю по отношению к тебе, – жарко сказала Лёка, – ты можешь мне доверять.

Женька кивнула. Но был еще один вопрос, на который она хотела получить ответ. Она крепче сжала Лёкину руку и спросила:

– Ты… хотела со мной переспать тогда?

Лёка не стала переспрашивать. Наверное, если бы стала – Женька бы просто её ударила. Но она не переспросила.

– Да, – ответила, сглатывая слюну и тяжело дыша, – тогда хотела.

И почему-то опять отпустило. Еще несколько оков упало под ноги, дышать стало легче и свободней. Но был еще вопрос. Самый сложный.