Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

• Название: Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
• Автор: Николай Кузьмин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Николай Кузьмин известен читателю по романам «Первый горизонт», «Победитель получает все», «Приговор». В серии «Пламенные революционеры» вышли ого повести «Меч и плуг» — о Г. Котовском и «Рассвет» — о Ф. Сергееве (Артеме).

Повесть «Огненная судьба» посвящена Сергею Лазо, одному из организаторов борьбы за Советскую власть в Сибири и на Дальнем Востоке, герою гражданской войны, трагически погибшему от рук врагов революции.

---

Взяв табуретку, он сел перед столом, колени в колени с высоким человеком, державшим в руках выгоревшую артиллерийскую фуражку. Умница Губельман мгновенно догадался, вылез из-за стола и поместился на подоконнике раскрытого окна, как бы наслаждаясь свежим воздухом.

В настроении собравшихся чувствовалась робость вперемешку с любопытством. Каждого из приехавших здесь знали по фамилии, по подпольной кличке. Люди эти прошли суровую школу революционной борьбы. Они появились здесь как бы из другого, большого мира. Местные подмечали в гостях все: как сядет, как повернется и что скажет. Внимание привлекала личность Губельмана, поседевшего в тюрьмах и на каторге, вступившего в революцию еще в те годы, когда никто из местных и не помышлял брать в руки оружие. На Дальнем Востоке Дядя Володя считался старожилом. С владивостокским отрядом он выезжал на Забайкальский фронт громить Семенова, дрался на Гродековском фронте, чуть не погиб вместе с Сухановым. И вот этот легендарный человек сидит себе на подоконнике, ногой качает…

Присматриваясь к плотно набившимся в классную комнату партизанским командирам, Сергей Георгиевич безошибочно выделил Шевченко. Знаменитый партизан не стал вылезать в первый ряд, а поместился сзади всех, за спинами. На голове Шевченко брезентовая шляпа канадского стрелка с загнутыми полями, на руках перчатки. Нервничая, Шевченко то стаскивал их, то снова натягивал и громко щелкал кнопками. В нем заметно нарастало раздражение, вызванное тем, что с приехавшими, еще ничем себя здесь не проявившими, так «носятся» местные работники. Даже Ильюхов, которого он в общем-то уважал за спокойную и осмотрительную смелость. Опытный фронтовик, Шевченко знал цену настоящей храбрости, не показной, и он не понимал, с какой стати Ильюхов волнуется, словно молоденький прапорщик перед генеральским смотром. Подумаешь, городские! Ну, приехали, ну, поговорим…

Ильюхову, спросившему, каким временем он располагает для доклада, Шевченко бросил, не утерпев:

— Покороче. Чего болтать? Воду толочь — вода и будет.

— Нет, нет, — живо вмешался Лазо. — Наоборот, я попрошу подробнее. Как можно больше подробностей, деталей.

— Нас интересует, — добавил с подоконника Губельман, — бой под Перетино.

— А бой на побережье? — выкрикнул с места Саша Фадеев и тотчас смутился, покраснел. Игорь Сибирцев что-то сердито ему выговаривал.

Маленький Певзнер, перебиравший пальцами в своей роскошной бороде, насмешливо скосил на юношей глаза.

— А что? — проговорил Лазо, кивнув в сторону Фадеева. — Товарищ Булыга прав. В самом деле, прекрасный бой. И вообще, очень, очень грамотно воюете, товарищи!

Среди собравшихся возникло оживление. На Фадеева уже поглядывали с одобрением. Возникшая заминка помогла Ильюхову справиться с волнением, в начале он несколько раз заглянул в свои листочки, а затем разговорился и позабыл о записях.

Позицию для боя под Перетино продиктовала сама природа. После весеннего разлива Сучана осталось несколько стариц. Обмелевшие, а затем и высохшие, эти старицы выглядели, как окопы полного профиля. Фланги партизан надежно прикрывались грядой сопок и рекой Сучан. Опасаться обхода не приходилось.

— Не забудьте о резерве, — заинтересованно подсказал Лазо.

В резерве у партизан был оставлен корейский отряд. Он потом сыграл свою роль. Кроме того, на всякий случай в засаду в сопках засел отряд Глазкова.

— Вот, вот! — проговорил Лазо. Он слушал доклад с таким выражением, словно присутствовал на публичном экзамене своего любимого ученика.

Положение партизан осложнялось слабостью вооружения. Сражаться приходилось в основном винтовками и охотничьими ружьями. Противник же располагал двумя четырехорудийными батареями и шестью пулеметами.

— Нашу помощь вы успели получить? — спросил из-за стола Раев.

— Да, гранаты и патроны, — подтвердил Ильюхов. — Но мало, очень мало у нас, товарищи, винтовок! Если отвлечься, то скажу, мы сейчас можем создать целый корейский полк, тысячу добровольцев. Но беда — нет ни одной винтовки!

Со своего места Лазо поймал взгляд Саши Фадеева в оживленно зажестикулировал, показывая ему, чтобы он все записывал, ничего не пропускал.

К деревне Перетино противник приближался осторожно, опасаясь партизанских засад. Впереди ехала группа солдат верхом на лошадях. Партизанам удалось подпустить конных метров на сто. После первых же залпов почти в упор враг повернул коней. И тут в бой вступили главные силы белых. Вот когда пригодился резерв. Удар корейского отряда был настолько неожиданным и сильным, что враг не выдержал, побежал. Из окопов видно было, как панически носился на коне какой-то офицер, потрясая шашкой. От окончательного разгрома белогвардейцев спасли наступившая темнота и начавшийся проливной дождь.

На взгляд Ильюхова, удачные сражения на побережье и под Перетино, несколько рейдов партизанских отрядов по тыловым районам противника, вроде Майхинского, принесли выгоды скорее не военного характера, а политического. Как замечено, первые успехи партизанской борьбы с врагом сразу же сказались на настроении середняка. Если раньше, размещая отряд в деревне, приходилось давать разверстку по дворам, то сейчас бойцов разбирают добровольно и обязательно снабдят продуктами на дорогу. А недавно деревенские обратились к бастующим шахтерам Сучанских копей с предложением прислать к ним свои семьи: каждый будет ухожен и накормлен. Это ли не боевая смычка трудящегося крестьянства и пролетариата! Короче, заключил Ильюхов, середняк окончательно потерял былую веру в «Учредиловку». Крестьянство, как и шахтеры, готово бороться насмерть.

Не скрывая торжества, Лазо и Губельман переглянулись.

— С этой поры, товарищи, — объявил Лазо, — мы непобедимы! Поражения еще будут, будет… много всякого, но победы мы уже не упустим. Не можем упустить! — поправился он тут же.

— Что-то я не понял, — раздался голос Шевченко. — К чему же нам готовиться-то: к победам или к поражениям? Или уж мы так японцев запугали, что они сидят и трясутся от страха?..

Собравшиеся начали переглядываться: ох уж этот Гаврила!

Отставив палку, Сергей Георгиевич поднялся. Он и не думал обижаться на Шевченко. Наоборот, в словах Шевченко, как это ни странно, большая доля истины.

— Я думаю, в победе никто из нас не сомневается. В окончательной победе. Но товарищ Шевченко правильно и очень своевременно предостерегает всех нас от успокоенности. Я правильно вас понял, Гавриил Матвеич?

Чувствуя себя неловко, Шевченко вынужденно проговорил:

— Да в общем-то… все так.

— Тем более, что у вас, Гавриил Матвеич, есть горький опыт. Я имею в виду ваш неудачный набег на станцию Шкотово. Вы знаете, почему вас постигла неудача?

— Еще бы! — задиристо откликнулся Шевченко. — Одного бьют, а все смотрят!

— Другими словами: вы остались без поддержки?

— Конечно. Вот они сидят — голубчики, спросите их. Ни стыда, ни совести!

— Нет, — мягко возразил Лазо, — дело не в поддержке. Допустим, вас поддержали бы. Значит, втянулись бы в бой все наши силы. А врагу только этого и надо. Он разбил бы не только вас, но и всех. Всех! Он же гораздо сильнее.

— Ну уж, — неуверенно возразил Шевченко. — Все — не один.

— А я вам докажу, — не теряя дружелюбия, говорил Лазо. — Давайте рассуждать по-военному. Во-первых, численное превосходство давало ему возможность создать резерв. И что самое важное, имея в своем распоряжении железную дорогу, он мог маневрировать этими резервами. Другими словами, вы были обречены с самого начала.

— И пусть! — заявил запальчиво отчаянный Шевченко, стаскивая перчатки и комкая их в кулаке. — Пусть. И вообще, товарищи наши городские, я вам так скажу. Погибнуть все равно придется рано или поздно. Но я хочу погибнуть с толком! Не как другие: сидят, кого-то дожидаются! На дяденьку надеетесь?

Волевое крупное лицо Шевченко побагровело, глаза его из-под бровей метали молнии. Скандал!

Перехватив взгляд Губельмана, продолжавшего качать ногой, Сергей Георгиевич едва заметно улыбнулся: Шевченко ему нравился.

— Продолжаем, товарищи, — как ни в чем не бывало заявил Лазо. — Гавриил Матвеич прав. Сидеть сложа руки и дожидаться, когда придет Красная Армия, мы не имеем права. Надо действовать! Колчак, как все вы знаете, снабжается через Владивосток, по Уссурийской железной дороге. Сучанские копи дают Владивостокскому порту уголь. Другого угля ни Колчак, ни интервенты не имеют. Нам сейчас, товарищи, предстоит серьезная задача. Надо полностью парализовать Уссурийскую железную дорогу. Колчак не должен получить ни одного куска сучанского угля. Для этого мы должны в первую очередь взорвать подъемники на Сихотэ-Алине, обрушить мосты, испортить стрелки. А между тем положение наше таково, что за исход всей операции приходится сильно сомневаться. Впрочем, давайте по порядку…