Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

• Название: Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
• Автор: Николай Кузьмин
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Николай Кузьмин известен читателю по романам «Первый горизонт», «Победитель получает все», «Приговор». В серии «Пламенные революционеры» вышли ого повести «Меч и плуг» — о Г. Котовском и «Рассвет» — о Ф. Сергееве (Артеме).

Повесть «Огненная судьба» посвящена Сергею Лазо, одному из организаторов борьбы за Советскую власть в Сибири и на Дальнем Востоке, герою гражданской войны, трагически погибшему от рук врагов революции.

---

Остального он объяснять не захотел, показав одними глазами: дескать, сам сообрази.

«Дарданеллом» у светлоярцев назывались два крутых берега речушки Батахезы, сходившихся чрезвычайно близко. Там, под самым скалистым уступом, проходила единственная дорога в деревню. На труднопроходимость дороги, а вернее, на засаду в этом месте Тимоша и намекал.

От спокойной укоризненной рассудительности председателя у Петра разом пропал весь обличительный запал. С запозданием он спохватился: и чего ради считают Тимошу за блаженного? Ну, придурь иногда находит, это есть маленько, но вообще-то…

— Тимофей Иваныч, а если их черт понесет не по дороге, а горами?

— Ну, не дурней же они нас с тобой! Но ты на этот счет лучше с Власом поговори. Он — человек военный.

— Так побегу я, Тимофей Иваныч. А ты шагай прямо в Совет. Там твое место. Поставили тебя руководить, ты и руководи. Только перцу, перцу не жалей! Это мой тебе последний совет. Понимай, какое время подпирает.

В полдень к битком набитой школе подкатили две упряжки. Из телег спрыгнули восемь человек с винтовками. Кое-кого из них узнали. С фроловскими жители Светлого яра много лет враждовали из-за пустоши за болотом. Приезжих встретили с почетом. В самой большой комнате стояло два составленных стола без скатерти. Пожухлые листья пальмы Егорша вытер мокрой тряпкой. Впереди перед столами на принесенных табуретках сидели старики. Величественный дед Кавалеров тихо переговаривался с тщедушным старичком Симой, знаменитым в округе охотником. Иногда он поворачивал голову и с укором взглядывал на шумевших парней. Там, с парнями, стоял его сын Костя. Старик Паршин на собрание не явился, а послал своего Мишку и Кирьяка. Эти стояли отдельно от всех, у самых дверей. Кирьяк, пьяненький, то и дело наклонял ухо к Мишке, слушал и кивал.

Возглавлял приехавших сухощавый человек с острыми серыми глазами — учитель Ильюхов. Опытный взгляд бывших солдат сразу отметил в нем военную выправку. Перед тем как начинать собрание, Ильюхов поделился с сельсоветчиками новостями. После Урульгинской конференции, как известно, центр тяжести борьбы с захватчиками переносится в таежные районы, методами партизанства. Недавно подпольный центр во главе с Лазо…

Ему не дали договорить.

— А где он? — лихорадочно спросил Фалалеев. — Слышим, слышим, а поглядеть бы!

Ильюхов улыбнулся. Как видно, такое состояние человека было ему знакомо.

— Увидите еще… Но один Лазо ни вас, ни нас не спасет.

— А кто же тогда, интересно?

— Мы. Сами, — просто ответил Ильюхов. — Для этого мы к вам и приехали.

Словно укладывая эти слова в свое сознание, мужики молчали. Организоваться всем миром… куда же лучше! Это справедливо.

Курмышкин поинтересовался, на чем едут каратели. Узнав, что на санях, успокоился. Он почему-то боялся бронепоезда.

Влас деловито осведомился, можно ли рассчитывать в борьбе на помощь городов. Ильюхов ответил:

— Города помогут. Но центр, повторяю, тут, у вас. Вы знаете приказ Колчака о мобилизации в белую армию. И знаете, что народ не хочет к Колчаку! С Сучанских копей, например, вся молодежь уходит в партизаны.

— А как с оружием? — поинтересовался Фалалеев.

— Будет оружие, помогут, — после небольшой заминки пообещал Ильюхов. — Но пока придется обходиться тем, что на руках.

— Плоховато, — вздохнул Петро.

— О налоге на богатых вы не думали? — спросил Ильюхов. — Есть решение: войну против богатых вести за счет самих богатых.

— Как это не думали? — обиделся Петро. — Голова, слава богу, варит. Паршина мы уже тряхнули. А надо — и еще тряхнем.

— У вас не только Паршин, — напомнил Ильюхов. — А Лавочкин? А Тятов? А Шашкин?

Сельсоветчики переглянулись. Как видно, Ильюхов хорошо подготовился к поездке в Светлый яр.

— Надо будет, прижмем и этих, — пообещал Фалалеев. — Ты мне пока вот что скажи: кто такой Гаврила Шевченко? Слух дошел: бьет он Калмыкова, и здорово бьет!

Ответил Ильюхов не сразу. Отряд Шевченко дерется храбро, даже отчаянно. Одна беда — сам командир не признает никакой дисциплины, от него сильно несет самым махровым анархизмом…

Пока сельсоветчики рассаживались за столами, Ильюхов уважительно поклонился старикам. Это понравилось. На какой-то миг внимание Ильюхова отвлекла пальма в кадке. Он потрогал глянцевые листья, сунул палец в обгорелые места на мохнатом стволе, вдруг с улыбкой что-то сказал Петру — и тот рассмеялся. Оба, впрочем, тут же сделались серьезными и обратились к дожидавшемуся народу.

Постучав карандашом в стол, Тимоша призвал к тишине. Затем он повесил голову и помолчал, как бы давая понять, что разговор пойдет нелегкий. Подействовало — затаились.

— Тут такой, понимаете, стаж определился, — похоронным тоном произнес Тимоша, — придется, видно, воевать…

Тревожно переглянулись Ильюхов с Петром.

— Погоди, Тимофей, — вмешался Петро. — Ты как-то уж совсем… Дай людям по-человечески сказать.

Расстроенный председатель махнул рукой и сел.

Ильюхов начал степенно: сказал, что привез поклон от соседних деревень, и показал на своих товарищей, приехавших с ним. Собрание одобрительно загудело.

— Давно бы так, — раздался голос из сеней. — Хватит ребра-то считать друг дружке!

Усмехнулись даже старики, кивая бородами.

Умелый оратор, Ильюхов уловил перемену настроения и повел речь о том, что во Владивостоке день и ночь выгружаются иностранные войска. В порту уже тесно от военных кораблей. Интервенты называют себя союзниками. Но с кем они в союзе? Только с Колчаком! А Колчак — это озлобленное белое офицерство, это расправы с рабочими и крестьянами, это плети и виселицы для трудящегося народа.

— Мы призываем вас, товарищи, встать на защиту своих домов, своих семей, своей земли. Мы призываем вас к восстанию!

Гробовая тишина повисла в школе. Ощущение у всех было такое: вот это завернул! Ильюхов добавил:

— Мы особо обращаемся к молодежи и к бывшим солдатам. Вступайте, товарищи, в партизанские отряды!

Старики, уставив бороды в грудь, сидели хмуро. Блестел высокий лоб деда Кавалерова. Тщедушный Сима озабоченно поглядывал по сторонам. Парни, стоявшие кучкой, негромко переговаривались и сердито посматривали на отцов.

— Ну что, товарищи, — задорно спросил Петро, — так и будем молчать? Давайте, давайте высказывайтесь!

Он понимал, что раскачать народ сегодня будет нелегко. Шуточное ли дело: восстание! Он ждал помощи от «долевиков» с дальнего конца деревни: Старченко, Фалалеева, Курмышкина.

— Да какое нам восстание, мужики? — крикнул пьяненький Кирьяк. — Перебьют всех, как куропаток. У них и генералы, и оружие. Толкают вас на верную гибель. Пусть воюют сами, если есть охота, а наше дело — сторона.

Поверх голов Ильюхов зорко глянул на кричавшего. Петро сделал кому-то знак. К Кирьяку и Мишке пробрался Влас, затем Курмышкин.

— А ну пошли отсюда. И ты, и ты…

Наблюдая, как крикунов выпихивали в двери, Тимоша вздохнул:

— Полный оборот хаоса!

Костя, сын деда Кавалерова, стеснительно посматривая на отца, помаячил Петру, что хочет говорить. Это был непорядок: первое слово на сходках всегда принадлежало старикам. Но если они как в рот воды набрали! Петро кивнул: давай!

— Правильно соседи нас зовут. Надо восставать, но только подниматься всем. Мы, например, уже готовы и призываем всех.

Медленно поворотилась патриаршья голова деда Кавалерова. Он с гневом уставился на своего шустрого сына.

— Это кто же такие — «мы»?

Костя смешался:

— Ну… которые помоложе.

Грудь деда Кавалерова поднялась и опустилась. Опираясь на костыль, он стал вставать.

— Раз помоложе, значит, должны первым делом — что? — стариков уважать. И — слушать! Такой порядок. — Он помолчал и наставил палец на Ильюхова и Петра. — Значит, так. Пишите: своего сына я отдаю на войну. Костя! — позвал он. — Бери с собой рыжего коня. Он бойчей на рысь.

Поднялся шум. Счастливого Костю парни пихали под бока. Дед Кавалеров поднял руку: он еще не все сказал.

— Но тут вот такое дело получается. Ну, объявим мы восстание, ну, отдадим парней, пускай воюют. Но как с хозяйством быть? Кого-кого, а офицерье мы знаем. Придут — все порешат. Вот тут как быть? Ума не приложу.

Он степенно опустился на табуретку и, выставив бороду, стал ждать. Ильюхов и Петро переглянулись. А ведь толковое слово сказал старик!

— А что, если я скажу? — спросил охотник Сима. — Нам не надо допускать сюда ни офицеров, ни япошек. Конечно, если мы каждый у своего двора будем стоять, они придут. Но мы же им войну должны устроить! А раз так, всем миром и подняться. Пишите меня тоже в партизаны!

За столом с пальмой Ильюхов совал Тимоше лист бумаги и тыкал в него пальцем.

— Тихо, товарищи! Запись по порядку. Пусть каждый называет громко.