Кингсли Эмис - Старые черти

• Название: Старые черти
• Автор: Кингсли Эмис
• Издательство: ACT: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074020-8

Люди творчества. Люди искусства. Или просто — пожилые супружеские пары, осевшие в маленьком валлийском городке.

Когда-то у них было все — и успехи, и поражения, и любовные интрижки, и бурные страсти… А теперь?

Им остается либо искать утешение на дне бутылки, либо снова и снова переживать маленькие междоусобные войны далекого прошлого и пытаться — в шутку, не всерьез — продолжать их в настоящем.

Кто кого любил — или не любил? Предал — или не предал? Изменил — или сохранил верность?

День за днем. Год за годом.

А напряжение копится — и однажды прорвется в совсем уже не шуточном противостоянии…

---

Старые черти

Посвящается Луи и Джейкобу

От автора

В романе упоминаются населенные пункты, действительно существующие (Кармартен, Каубридж), а также вымышленные (Бирдартир, Кайраис). Административной единицы Нижний Гламорган не существует. Под выдуманными названиями не скрываются реальные: любой, кто попытался бы добраться от побережья Южного Уэльса до острова Корси, оказался бы в Бристольском заливе. Корси и другие места, упомянутые в книге, а также все действующие лица вымышлены.

К. Э.

1 — Малькольм, Чарли, Питер и другие

1

— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Гвен Келлан-Дэвис, — старина Алун — жутко заслуженный гражданин Уэльса. Во всяком случае, по нынешним меркам.

Ее муж аккуратно обрезал корки с ломтика поджаренного хлеба.

— Ну, это общеизвестно.

— А второй такой же — Редж Берроуз, который тридцать лет перебирал бумажки сначала в муниципалитете, а потом в совете графства.

— Ты слишком сурова. Давай по-честному — как ни крути, от Алуна есть польза.

— Несомненно, для него самого: «Уэльс Бридана» и тот сборник, не помню название. Оба до сих пор хорошо продаются. Без Бридана и околобридановской возни Алун был бы никем. Его собственные стихи — сплошное подражание.

— Не так уж и плохо следовать…

— Американцы и англичане в восторге, кто бы сомневался. — Гвен чуть наклонила голову и хмуро усмехнулась, как всегда, когда излагала свое мнение — нелестный отзыв о ком-нибудь отсутствующем. — Но, согласись, его попыткам следовать Бридану недостает воображения и мастерства.

— Согласен, до Бридана в расцвете таланта он не…

— Ты знаешь, о чем я.

В этом случае Малькольм Келлан-Дэвис и вправду знал. Он поднялся со стула и заново наполнил чайник, потом свою чашку, плеснул туда снятого молока и добавил новейший сахарозаменитель, из тех, что якобы не оставляют послевкусия. Вернувшись за стол, Малькольм положил подготовленный треугольничек тоста с диабетическим медом между левыми коренными зубами и начал жевать, с осторожностью, но настойчиво. Он ничего не откусывал передними зубами с тех пор, как шесть лет назад сломал коронку верхнего центрального резца о кусок ливерной колбасы, а правая сторона рта была запретной зоной из-за промежутка в нижнем ряду, где застревали остатки пищи, и куска десны, который слегка отошел от положенного места и теперь норовил вылезти при всяком удобном случае. Пока челюсти Малькольма работали, его взгляд скользнул на страницу «Уэстерн мейл» с репортажем о матче «Нит» — «Лланелли».[1]

Закурив сигарету, Гвен продолжила в прежней уклончивой манере:

— Насколько я помню, ты сам не больно-то веришь в искренность Алуна Уивера как выразителя истинно валлийского духа.

— Ну, полагаю, иногда он перегибает палку со всеми этими телепередачами и прочим. Возможно.

— Возможно! Боже всемилостивый! Конечно, Алун — мошенник, и пусть его! Кому какое дело? Он веселый и не важничает. Нам бы сюда дюжину таких прохвостов, разбавить весь этот истинно валлийский дух!

— Не все будут в восторге от его приезда, — заметил Малькольм, подвергнув очередной кусочек тоста стандартной обработке.

— Потрясающее известие! Кого ты имеешь в виду?

— Например, Питера. Занятно, что эта тема вчера всплыла. Я даже удивился, как он был недоволен. Прямо-таки злобствовал.

Малькольм говорил без тени сожаления, словно понимал и даже в некотором роде разделял недовольство Питера. Гвен испытующе глянула на мужа сквозь тонированные стекла прямоугольных очков, затем поерзала на стуле и издала серию негромких звуков, всем видом показывая, что спешит. Тем не менее она осталась за столом, почти лениво потянулась к письму, с которого начался разговор, и ткнула в него пальцем.

— Будет интересно вновь повидаться с Рианнон.

— Угу.

— Столько времени прошло! Лет десять, да?

— Не меньше. Вернее, пятнадцать.

— Она вроде не сопровождала Алуна в его поездках по Уэльсу?

— Пока ее мать жила в Броутоне, она здесь еще бывала, но старуха давно умерла, так что Рианнон, возможно…

— Ну, тебе, конечно, виднее. Я просто подумала: странно, что она не поддерживала отношений с подругами по колледжу, да и вообще ни с кем.

Малькольм качнулся на стуле из стороны в сторону, словно подразумевая, что жизнь таит немало подобных загадок.

— Ничего, с сегодняшнего дня у нее будет время все наверстать. Вернее, со следующего месяца. Надеюсь, после Лондона здешняя жизнь не покажется ей слишком скучной.

— У нее еще много знакомых в наших краях.

— В том-то и беда, — произнесла Гвен с легким смешком. Мгновение она, улыбаясь, смотрела на мужа из-под полуопущенных век, затем продолжила: — Тебя небось ошарашила мысль, что после всего случившегося Рианнон снова сюда приедет.

— Скорее удивила. Я не вспоминал о ней бог знает сколько времени.

— Зато сейчас только и думаешь, не правда ли?.. Я первая в ванную, хорошо?

— Давай, — сказал Малькольм, как говорил каждое утро.

Дождавшись, пока наверху скрипнет половица, он шумно вздохнул. Если вдуматься, Гвен не особенно-то и пилила его насчет Рианнон. Правда, наверняка это всего лишь небольшая отсрочка. Хорошо еще, что он первым спустился к завтраку и успел к приходу жены оправиться от потрясения, которое испытал, увидев на конверте знакомый почерк, совершенно не изменившийся за тридцать лет. Гвен оставила письмо на столе. Бросив взгляд на потолок, Малькольм перечитал послание, вернее, отдельные места. «Обнимаю вас обоих» — не слишком приятная лично для него фраза, но за неимением лучшего он сосредоточился на ней. Возможно, Рианнон просто забыла. В конце концов, за это время с ней много чего произошло.

Допив чай, Малькольм закурил первую и единственную за день сигарету. Курение никогда не доставляло ему особого удовольствия, и вот уже более пяти лет назад он по совету доктора сократил число сигарет до одной-единственной после завтрака, которая не могла причинить ощутимого вреда, зато, по твердому убеждению Малькольма, усиливала перистальтику. Как обычно, он скоротал время, убирая со стола — движение тоже помогало. Убрал в стенной шкафчик свои цельно-зерновые хлопья и апельсиновый конфитюр Гвен, выбросил в мусорный пакет косточки от своего распаренного чернослива без сахара и скорлупу от двух вареных яиц, которые съела она. Он мельком подумал о яйцах, о слабом взрыве желтка под ложкой, о том, как через секунду вкус распространяется во рту. Последний раз Малькольм ел яйцо — по крайней мере вареное — тогда же, когда еще курил сколько хотел. Всем известно, что вареные яйца крепят, конечно, не сильно, самую малость, но лучше все-таки поостеречься. Наконец он составил чашки и тарелки в посудомоечную машину и нажал кнопку. Загорелся красный, чуть дрожащий огонек, и кухню сразу же наполнило яростное гудение.

Посудомоечная машина не отличалась ни размерами, ни мощностью, да и кухня выглядела не ахти. На Вернет-авеню, в доме, где Келлан-Дэвисы жили до семьдесят восьмого года, кухня была просторная, с длинным дубовым столом, за которым легко помещались четырнадцать человек, и разноцветными кувшинами и кружками на деревянных полках. Здесь все было как в тысячах других убогих квартирок по всей стране: линолеумная плитка, пластиковые поверхности, металлическая раковина, а вместо внушительной печи «Рэйбёрн», отапливавшей первый этаж в доме на Вернет-авеню, на стене висел овальный электрокамин с двумя нагревательными элементами. Почти каждое утро Малькольм спрашивал себя, а не переусердствовал ли он с экономией, поселившись в этой дыре. Впрочем, что толку жалеть — сделанного не воротишь.

В животе возникло некое шевеление. Малькольм взял «Уэстерн мейл» и неторопливо — очень важная часть ритуала! — прошествовал в уборную со скошенным потолком, располагавшуюся под лестницей. Дальше все шло в привычном порядке: сначала он совсем не тужился, так как это естественно для организма, затем немного потужился, так как это не особенно вредно, и наконец напрягся изо всех сил — почему? — да потому, что ничего больше не оставалось. В конечном итоге он добился успеха, правда, незначительного. Кровь почти не шла; можно было с чистой совестью сказать, что ее мало или очень мало. От радости Малькольм сел прямо и отсалютовал.

В спальне у туалетного столика Гвен мазала лицо кремом. Малькольм подошел тихо и глянул на ее отражение в зеркале. Что-то — может быть, освещение или необычный ракурс — заставило его приглядеться к жене чуть внимательнее. Пухленькая, округлая и рыхловатая Гвен никогда не была слабой, но в ее внешности и движениях прослеживалось что-то мягкое. С годами она мало изменилась: в шестьдесят один — они с Малькольмом были ровесниками — ее щеки и подбородок не обвисли, а кожа под глазами была попрежнему гладкой. Однако сейчас в глубоко посаженных глазах появилось решительное, почти жесткое выражение, которого Малькольм раньше не замечал; Гвен плотно сжала губы, поглаживая крылья носа. Может, просто сосредоточилась — через секунду она увидела мужа и расслабилась, спокойная моложавая женщина с подкрашенными светло-каштановыми волосами. Брючный костюм в бело-голубую клетку, наверное, естественней смотрелся бы на женщине помоложе, хотя и не выглядел на ней смешно. Он спросил, чтобы услышать ее голос: