Николай Лосский - Условия абсолютного добра

• Название: Условия абсолютного добра
• Автор: Николай Лосский
• Жанр: Религиоведение

УСЛОВИЯ

АБСОЛЮТНОГО

ДОБРА

Москва

Издательство

политической

литературы

1991

ББК   87.7

           Л79

Вступительная статья доктора философских наук,

профессора А. И. Титаренко

РЕДКОЛЛЕГИЯ  СЕРИИ:

А. А. Гусейнов (председатель), Р. Г. Апресян, Ю. Н. Давыдов,

В. Г. Иванов, Л. В. Коновалова, В. В. Соколов,

Э. Ю. Соловьев, М. Т. Степанянц

   Лосский Н. О.

Л79                Условия абсолютного добра: Основы  этики; Характер русского народа.-М.: Политиздат, 1991.-368  с.-(Б-ка  этич. мысли).

ISBN 5-250-01492-5

Книга  включает  оригинальные  этические сочинения  русского философа Н. О. Лосского (1870-1965), написанные им в эмиграции. В них он с позиций религиозного персонализма  («мистического эмпиризма»), исходя  из положения о личности как центральном онтологическом элементе мира, рассматривает основные проблемы  этики: нравственность и ее категории, действие нравственного закона жизни, характер нравственного прогресса и др. («Условия абсолютного добра»), размышляет   о  нравственно-психологических особенностях русского народа и его исторических судьбах («Характер русского народа»).

Рассчитана на читателей, интересующихся философско-этической проблемати-

кой

---

____________

*Собр. соч. Т. IV. Изд. Маркса.

288

могут жить с ними как единое, цельное, неразделимое?» Беда в том, что обе стороны и народолюбивая интеллигенция, и крестьяне не знали друг друга. Струне в статье «Исторический смысл русской революции» говорит: не имевшая политических прав «интеллигенция выросла во вражде к государству, от которого она была отчуждена, и в идеализации народа, который был вчерашним рабом, но которого, в силу политических и культурных усло–вий и своего и его развития, она не знала» *.

Когда в России появился предсказанный Жозефом де Местром «Пугачев с университетским образованием», Ленин, революция, вдохновленная им, была в значительной мере «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». В этой революции истреблено было множество культурных ценностей и погибла почти воя народническая интеллигенция. Так русский простолюдин отплатил интеллигенции за ее любовь к нему. Остатки интеллигенции, спасшиеся от революции, живя в Чехии и Словакии, увидели совершенно иное, чем в России, соотношение между образованными кругами общества и деревенским людом. У чехов и словаков в каждой деревне есть семьи, из которых вышли врачи, юристы, учителя, профессора, священники, и эти образованные люди сохраняют связь со своими деревенскими родителями и односельчанами. У нас в России было, наоборот, отчасти созданное правительством искусственное обособление крестьян, как особого сословия, от других кругов общества.

22

Глава шестая. ДОБРОТА РУССКОГО НАРОДА

1. ДОБРОТА

К числу первичных, основных свойств русского народа принадлежит выдающаяся доброта его. Она поддерживается и углубляется исканием абсолютного добра и связанной с нею религиозностью народа. Достоевский, внимательно наблюдавший русский народ и много думавший о нем, подчеркивает доброту его. В «Дневнике писателя» он дает конкретный образ доброты, рассказывая о том, как в девятилетнем возрасте он пошёл, в лес за грибами и, забравшись в чащу кустарника, вдруг услышал крик: «Волк бежит!» «Я вскрикнул и вне себя от испуга, крича в голос, выбежал на поляну, прямо на пашущего мужика.

Это был наш мужик Марей… — мужик лет пятидесяти, плотный, довольно рослый, с сильною проседью в темно–русой окладистой бороде. Я знал его, но до того никогда почти не случалось мне заговорить с ним. Он даже остановил кобыленку, заслышав

________________

Собр. соч. Т. IV. Изд. Маркса. Статья эта перепечатана в книге Струве «Социальная и экономическая история России». С. 314.

289

крик мой, и когда я, разбежавшись, уцепился одной рукой за соху, а другою за. его рукав, то он разглядел мой испуг.

— Волк бежит!, — прокричал я, задыхаясь.

Он вскинул голову и невольно огляделся кругом, на мгновенье почти мне поверив.

— Где волк?

— Закричал… Кто‑то закричал сейчас: «Волк бежит»… — пролепетал я.

Что ты, что ты, какой волк, померещилось; вишь! Какому тут волку быть! — бормотал он, ободряя меня. Но я весь трясся и еще крепче уцепился за его зипун и, должно быть, был очень бледен. Он смотрел на меня с беспокойной улыбкой, видимо боясь и тревожась за меня.

— Ишь ведь. испужался, ай–ай! — качал он головой. — Полно, рóдный. Ишь малец, ай!

Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке.

— Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись. — Но я не крестился; углы губ моих вздрагивали, и, кажется, это особенно его поразило. Он протянул тихонько свой толстый, с черным» ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыги–вавших моих губ.

— Ишь ведь, ай, улыбнулся он мне какою‑то материнскою и длинною улыбкой. — Господи, да что это, ишь ведь, ай, ай!

Я понял наконец, что волка нет и что мне крик: «Волк бежит» померещился…

— Ну, я пойду, — сказал я, вопросительно и робко смотря на него.

— Ну и ступай, а я те вослед посмотрю. Уж я тебя волку не дам! — прибавил он, все так же матерински мне улыбаясь, — ну, Христос с тобой, ну ступай, — и он перекрестил меня рукой и сам перекрестился. Я пошел, оглядываясь назад почти каждые десять шагов. Марей, пока я шел, все стоял с своей кобыленкой и смотрел мне вслед, каждый раз кивая мне головой, когда я оглядывался» (Дневник писателя. 1876. Февраль, I, 3).

В этой картинке прекрасно изображена душевная мягкость русского человека, одинаково часто встречающаяся и у простолюдина, и во всех слоях общества. Говорят иногда, что у русского народа женственная природа. Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужествен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью. Кто жил в деревне и вступал в общение с крестьянами, у того, наверное, всплывут в уме живые воспоминания об этом прекрасном сочетании мужества и мягкости.

Щедрин во время его ссылки в Вятку, служа при губернаторе, много ездил по делам службы и вступал в общение с народом. В «Губернских очерках», говоря о богомольцах, пришедших в монастырь, он пишет: «Я вообще чрезвычайно люблю наш прекрасный народ и с уважением смотрю на свежие и благодушные типы,

290

которыми кишит народная толпа». «И вся эта толпа пришла сюда с чистым сердцем, храня во всей ее непорочности душевную лепту, которую она обещала повернуть к пречестному и достохвальному образу Божьего угодника». Во время Севастопольской кампании происходил чрезвычайный набор рекрутов. В избу для проезжающих чиновников вошел рекрут, о котором Щедрин пишет: «Физиономия его была чрезвычайно симпатична»; «то было одно из тех мягких, полустыдливых, полузастенчивых выражений, которые составляют почти общую принадлежность нашего народного типа; в голубых его глазах не видно было огня строптивости или затаенного чувства ропота; напротив того, вся его любящая кроткая душа светилась в этом задумчивом и рассеянно блуждавшем взоре, как бы свидетельствуя о его вечной и беспрекословной готовности идти всюду, куда укажет судьба»*.

Доброта русского народа во всех слоях его высказывается, между прочим, в отсутствии злопамятности. «Русские люди, говорит Достоевский, — долго и серьезно ненавидеть не умеют» (Дневник писателя. 1876. Февраль, 1, 1). Нередко русский человек, будучи страстным и склонным к максимализму, испытывает сильное чувство отталкивания от другого человека, однако при встрече с ним, в случае необходимости конкретного общения, сердце у него смягчается и он как‑то невольно начинает проявлять к нему свою душевную мягкость, даже иногда осуждая себя за это, если считает, что данное лицо не заслуживает доброго отношения к нему. Достоевский высоко ценит жалостливость русского народа, выражающуюся в том, что простой народ относится к преступникам как к «несчастным» и стремится облегчить участь их, хотя и считает их заслуживающими наказания. Златовратский хорошо объяснил это поведение народа. Без всяких философских теорий народ сердцем чует, что преступление есть следствие существовавшей уже раньше порчи в душе человека, и преступный акт есть яркое обнаружение вовне этой порчи, само по себе уже представляющее «кару» за внутреннее отступление от добра.

Достоевский любит указывать на то, как русские солдаты проявляли доброту на войне в отношении к неприятелю. Во время Севастопольской кампании, пишет он, раненых французов «уносили на перевязку прежде, чем своих русских», говоря: «Русского‑то всякий подымет, а французик‑то чужой, его наперед пожалеть надо». «Разве тут не Христос, и разве не Христов дух в этих простодушных и великодушных, шутливо сказанных словах?» И во время русско–турецкой войны 1877–1878 гг. солдат кормит измученного в бою и захваченного в плен турка: «Человек тоже, хоть и не хрестьянин». Корреспондент английской газеты, видя подобные случаи, выразился: «Это армия джентльменов» (Дневник писателя. 1877. Май июнь, 1, 1; июль август. III, 4). Пушкарев в своей статье о большом диапазоне добра и зла в русском народе

_______________

*Щедрин Н. Губернские очерки. III. Богомольцы, странники и проезжие; Невинные рассказы. IX. Святочный рассказ (из путевых заметок чиновника).

291

приводит ценные цитаты о поведении русских на войне из книг англичан — профессора Пэрса, Мэкензи Уоллеса и Альфреда Нокса. Пэре пишет о «простой доброте русского крестьянина»: «Эти качества подлинного русского народа займут свое место среди лучших факторов будущей европейской цивилизации». То же пишет и Уоллес: «Нет класса людей на свете более добродушного и миролюбивого, чем русское крестьянство». Нокс говорит: «Русское крестьянство существенно миролюбивое и наименее империалистическое в мире»*.