Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

• Название: Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
• Автор: Валерий Болдин
• Издательство: Республика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5—250—02532—3

Автор книги, в прошлом руководитель аппарата Президента СССР, помощник генерального секретаря ЦК КПСС, более десяти лет работал с М. С. Горбачевым — до августа 1991 года. Он стал свидетелем многих драматических событий, развернувшихся в нашей стране, борьбы за власть и смены за короткий срок четырех лидеров партии. Размышляя о причинах развала Советского Союза, крушения КПСС, В. И. Болдин приводит многие малоизвестные факты деятельности руководителей партии, работы Политбюро и Секретариата ЦК. Он предлагает читателю свое собственное видение и оценку происшедшего, уделяя особое внимание восхождению к вершинам власти М. С. Горбачева. Точку зрения автора можно принимать или оспаривать, но она имеет право стать известной читателю.

---

Это не смущало М. С. Горбачева, а может быть, он просто и не знал, что вся история послереволюционных преобразований в стране была по существу перестройкой. И слово было генсеком снова выпущено на волю теперь уже на официальном уровне. Медленно, сначала изредка, потом все чаще оно внедрялось в обиход, символизируя, видимо, глобальные преобразования в стране. Апробировать слово «перестройка» генсек начал в одной из своих начальных поездок по Сибири и Дальнему Востоку. Сначала пару раз он употребил его в выступлении во Владивостоке, где, кстати, обратил внимание на служившего в тех краях Д. Т. Язова. Затем широко характеризовал перестройку в стране в Хабаровске, хотя там он говорил о перестройке как ускорении социально-экономического развития общества.

Расшифровку понятия перестройки М. С. Горбачев давал на протяжении всего времени пребывания у власти. Основные позиции перестройки сформулировал А. Н. Яковлев. Трактовка эта постоянно менялась как по охвату сфер жизни общества, так и по времени. Когда результаты преобразований стали отдаляться, М. С. Горбачев выдвинул концепцию перестройки как процесса, который будет протекать в рамках определенного исторического периода. Наверное, такая формулировка была бы правомерна, если бы к тому времени в стране не оказались демонтированными многие ключевые конструкции, удерживающие общество от хаоса и неуправляемости. Народ, как и во времена Л. И. Брежнева, слышал слова, правда произносимые довольно внятно, но не имеющие обязательности и практического значения. Жизнь становилась хуже, самобичевание партии за прошлые грехи, неспособность улучшить положение дел отталкивали людей от КПСС, в которой они видели теперь средоточие всех зол. На фоне этого разложения властных структур начали выкристаллизовываться новые силы, которые громко и смело критиковали все прошлое и настоящее, правда не очень внятно предлагая пути выхода из кризиса. Обстановка была раскалена до белого каления. От перестройки до революции был всего один шаг. Требовался только повод. И он появился в августе 1991 года.

…В условиях нарастания трудностей в стране, конфронтации в обществе М. С. Горбачев ограничивает свои поездки по стране. Это становилось уже небезопасным, да и видеть разъяренные лица удовольствия мало. Круг его интересов все больше перемещается в сторону международных отношений и зарубежных визитов. Чем накален-нее была обстановка внутри страны, тем сильнее звучали величальные речи за ее пределами. На западе о действиях генсека-президента продолжали говорить только добрые слова, его встречали как кумира, сделавшего то, что не могли совершить никакие военные и иные силы. И эти добрые слова западных почитателей М. С. Горбачева стали весомой компенсацией за негативное отношение к нему в собственной стране. Правда, не только добрые слова…

Зарубежные визиты

«Опять гремят ключи, взвизгивает и скрежещет дверь, стучат каблуки: собираться с вещами и быстро в другую камеру. Идет обыск, проверяют все, что можно, чужие руки ощупывают одежду, вещи. Через час мы обживаем новую камеру. Те же темно-синие стены и такая же на них «шуба» из бетона, на которой не то что написать — к ней прислониться боязно, железные нары, приваренный к полу стол и тот же бессонный глазок, из которого идет постоянное наблюдение. Впрочем, ночью, когда нет начальства, молодые ребята часто резвятся, и я не могу заснуть из-за их хохота, споров, топания каблуков. Только обессилев, забываюсь на короткое время. Сон не идет.

Память перелопачивает все, что было в жизни. А было, пожалуй, одно — изнурительная, не знающая покоя работа по 14–16 часов в сутки, нередко включая и воскресенья. Субботы — всегда, воскресенья — как правило. Я работал, как паровоз, — тянул то, что по-хорошему должны были делать несколько человек. Зачем? Видел свой долг в этом и, конечно, хотел, чтобы страна быстрее пришла к процветанию. За эти годы я ничего не нажил и был нищ, как большинство прежних чиновников, и брал кредит, чтобы что-то купить. И когда подошел рынок, то понял, что придется идти не мне, так детям или внукам в наем к тем, кто оказался ловчее и умудрился нажить деньги, пока я участвовал в подготовке речей Горбачеву о переходе к социализму с человеческим лицом и коммунистической перспективой.

М. С. Горбачеву легче: у него валютные счета. Да и поездки за рубеж многое давали. А ездить он любил.

Еще будучи первым секретарем Ставропольского крайкома, Горбачев с супругой сумел посмотреть ряд европейских стран. Перейдя на работу в ЦК, первое время М. С. Горбачев организовывал свои визиты, как это было при поездке в Канаду, а в 1984 году — в Англию. Со временем наши послы старались сами заполучить восходящую звезду в то или иное государство. А когда началась перестройка, реализация политики нового мышления, миролюбивых инициатив, от приглашений не было отбоя. Активная внешнеполитическая деятельность требовала встреч лидеров различных государств.

За рубеж, как и по Союзу, Михаил Сергеевич практически всегда ездил с Раисой Максимовной. Задолго до поездки они начинали тщательно готовиться к вояжу. В первые годы перестройки решения о визите обговаривались на заседаниях Политбюро ЦК. Для этого участникам заседания, как правило, рассылались поступившие приглашения, мнение МИД и международного отдела ЦК о целесообразности поездки, о возможности достичь каких-то соглашений или начать процесс переговоров, которые в последующем смогут привести к перспективным практическим решениям.

На Политбюро ЦК выступал Горбачев, давал свою оценку возможным результатам визита, высказывались министр иностранных дел СССР, другие члены Политбюро. Следствием этого были решения о необходимости поездки. Различным организациям и органам давались поручения представить необходимые документы о политическом положении в той или иной стране, торгово-экономических контактах и возможных вопросах, которые могут возникнуть в результате поездки. Министерство обороны, КГБ, посольства, институты, которые занимались тем или иным государством, давали свои соображения по предстоящему визиту. Горбачев поручал заниматься этими проблемами одному из своих помощников — сначала А. М. Александрову-Агентову, а позже А. С. Черняеву и В. В. Шарапову, перед которыми ставилась задача обобщить материалы, договориться через МИД и посольства о программе поездки и возможных встречах с государственными деятелями, бизнесменами, учеными, представителями общественности.

Специально составлялась программа для Р. М. Горбачевой, которая встречалась, как правило, с деятелями науки, культуры, образования, посещала различные выставки, музеи, устраивала приемы сама и приглашалась другими на чай для различных бесед.

Это была очень хлопотная сторона визита, и часто в протоколе возникали неувязки, накладки, а то и явные проколы.

Серьезную подготовку поездки осуществляли протокольный отдел МИД, службы охраны. Они входили в контакт с соответствующими службами страны посещения и начинали сложную работу по обеспечению всех мероприятий визита: когда, где и кому присутствовать на встречах, кто будет охранять главу Советского Союза, поедет ли охрана с оружием, или всю безопасность берет на себя принимающая сторона. Эти вопросы обстоятельно обсуждались, утрясалась численность сопровождения. Но что было практически неизменным — это доставка в те страны наших автомашин, как правило «ЗИЛов», оборудованных специальной связью, позволяющей сноситься с Москвой практически из любого уголка мира. Машины эти были элегантны, довольно хорошо защищены и надежны. Хотя с точки зрения современного автомобилестроения они представляли позавчерашний день. На них стоял капризный двигатель, который имел «привычку» в самый ответственный момент глохнуть.

Во время одного из визитов Горбачева в США я был свидетелем, как американцы с интересом рассматривали наши «ЗИЛы» и, оставшись удовлетворенными внешним видом, спросили: это английская машина? Они с трудом верили, что перед ними советские автомобили, и долго качали головами, что можно было понять и так: ну, ну, заливайте, но мы-то не простаки. В ФРГ, правда, не сомневались, что это советские машины, особенно когда они не могли завестись сразу. Правда, охранники старались всячески преуменьшить неудачные старты «ЗИЛов», когда они случались, и говорили, что сильно жарко и бензин улетучивается, поэтому нужно время, чтобы прогнать горючее по системе. Иногда причины указывались и другие. Но в целом, хочу сказать, это достаточно красивые, хорошо отделанные внутри, прочные и мощные автомобили, способные противостоять если не танкам, то во всяком случае боевым машинам пехоты.

При подготовке визита много внимания уделялось не только документам, речам и выступлениям, хотя М. С. Горбачев тщательно, особенно первое время, относился к таким материалам, но и внешней атрибутике и имиджу. Загодя начинали заказываться новые костюмы в зависимости от географического расположения страны посещения. Шили их с учетом предстоящих мероприятий: темные — официальные, более светлые — для поездки. Тщательно подбиралась разнообразная обувь, галстуки, сорочки. Я уже говорил, что в этом отношении генсек-президент выглядел куда блистательнее тех, с кем он встречался, хотя я не уверен, что более скромная одежда на лидерах других стран не соответствовала тогдашним понятиям приличия. Да и не всякий руководитель согласится выглядеть как манекен. Незначительная небрежность придает куда более солидное впечатление, чем экстравагантные пиджаки, от которых еще отдает запахом утюга.