Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

• Название: Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
• Автор: Валерий Болдин
• Издательство: Республика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5—250—02532—3

Автор книги, в прошлом руководитель аппарата Президента СССР, помощник генерального секретаря ЦК КПСС, более десяти лет работал с М. С. Горбачевым — до августа 1991 года. Он стал свидетелем многих драматических событий, развернувшихся в нашей стране, борьбы за власть и смены за короткий срок четырех лидеров партии. Размышляя о причинах развала Советского Союза, крушения КПСС, В. И. Болдин приводит многие малоизвестные факты деятельности руководителей партии, работы Политбюро и Секретариата ЦК. Он предлагает читателю свое собственное видение и оценку происшедшего, уделяя особое внимание восхождению к вершинам власти М. С. Горбачева. Точку зрения автора можно принимать или оспаривать, но она имеет право стать известной читателю.

---

Быстро сломался он и в данном случае, особенно когда речь зашла о его выступлении. Но на этом перипетии не кончились. Выступать Черненко, конечно, не мог, а направлять приветствие колебался. Кроме того, просмотрев доклад, к которому дали комментарии его помощники, он довольно откровенно высказался, что материал неудовлетворителен. В нем нет даже ссылки на выступление Черненко на сентябрьском (1983 года) Пленуме ЦК. Но и к этому Горбачев был готов. Он сказал, что считает необходимым цитировать Черненко не как бывшего руководителя идеологического фронта партии, а как нынешнего генсека. Были даны разъяснения и по некоторым другим позициям. Когда Горбачеву бывает что-то нужно, он выступает напористо, агрессивно и порой грубовато. Такой метод оказывается действенным, особенно с людьми деликатными, не хамоватыми. В общем стало ясно, что конференция состоится и выступать с докладом будет М. С. Горбачев. Он посмотрел замечания Константина Устиновича в тексте, попросил учесть некоторые из них, не носящие принципиального характера, и пошел на трибуну.

Многократно анализируя итоги этой конференции, ее содержательную сторону и внешний эффект, все больше прихожу к выводу, что она сыграла важную роль в судьбе Горбачева. Его заметила партийно-хозяйственная элита, причем заметила не только как агрария.

На трибуну поднялся моложавый, энергичный, по-своему симпатичный человек и произнес вполне квалифицированный доклад, в котором было немало свежих мыслей, намечалась большая перспектива.

Люди, а на конференции присутствовали главным образом творческие работники, наглядевшиеся на Брежнева, Андропова, Черненко, вдруг поняли, что есть новые молодые силы в руководстве партии, которые смогут изменить положение в стране. Велико было значение и философско-экономических концепций доклада, которые в будущем в той или иной мере были приняты на вооружение.

В целом аудитория с удовлетворением восприняла выступление. Хотя действовали силы, которые в ходе обсуждения доклада и позже в печати пытались исказить, приуменьшить его значение. Горбачев это хорошо запомнил и спустя годы продолжал перечислять имена людей и названия газет, которые не очень-то поддерживали его выступление в ту пору. Это отношение к докладу Горбачева определило судьбы многих идеологических работников, и некоторые из них, несмотря на все старания в будущем, не могли поправить ошибки. Горбачев не забывал обид и никогда никому не прощал промахов.

В канун конференции умер Дмитрий Федорович Устинов, и Горбачев почувствовал себя особенно беззащитным. Это было серьезным ударом по планам Михаила Сергеевича. Он тяжело переживал утрату и опасался возможных изменений в его судьбе. Но тяжелая болезнь Черненко, хорошо прошедшая конференция уже не позволяли так просто отодвинуть Горбачева.

Через несколько дней после конференции Горбачев с Яковлевым улетели в Лондон, где состоялась его первая встреча с М. Тэтчер. Эта дама уже тогда прозорливо разглядела в своем госте перспективного лидера. Но дело, видимо, было не только в прозорливости леди, но и в ее хорошей информированности. Думаю, уже тогда определенные силы Запада остановили свой выбор на Горбачеве как возможном лидере страны и по возможности поддерживали его.

Мне пришлось редактировать доклад для публикации, готовить другие материалы. Горбачев часто интересовался, как идут дела, давал различные новые поручения, тем более что политическая активность жизни общества нарастала. Приближались выборы в Верховные Советы Союза и РСФСР. Подготовка к этой кампании занимала много времени. Теперь я сидел за составлением предстоящих речей. В Верховный Совет СССР Горбачев дал согласие баллотироваться на Ставрополье, а в РСФСР положение для него поворачивалось по-новому. По установленному статусу второго лица в руководстве партией Михаил Сергеевич должен был избираться в Москве. И это его волновало, беспокоило и окружающих. Встреча с москвичами была ответственной: по существу должны состояться столичные смотрины «периферийного человека с перспективой». Ответственной была, разумеется, и поездка на Ставрополье.

Как второму лицу в партии, его выступлению отводилось больше половины полосы формата «Правды», тогда как просто члены Политбюро могли рассчитывать лишь на треть полосы. Это значило, что можно донести до читателя многие мысли, которые накопились у окружения Горбачева. Вскоре речь на встрече с избирателями была готова и назначена дата отлета в Ставропольский край.

А в это время накал «дворцовых» интриг и борьбы достиг апогея. Черненко болел и много времени проводил в больнице. Он чувствовал, как силы покидают его, а на горизонте мощно маячила непонятная, чуждая и даже враждебная для него и многих других моложавая фигура. Силы, группировавшиеся вокруг больного генсека, предпринимали последние попытки, чтобы не дать М. С. Горбачеву проявить себя как лидеру, идущему на смену К. У. Черненко. Если волей Д. Ф. Устинова удалось пересадить М. С. Горбачева за столом заседаний Политбюро на положенное место, то переход в кабинет второго лица пока не состоялся. Противникам М. С. Горбачева удавалось держать его в прежнем кабинете. Для тех, кто разбирался в партийной субординации, это был знак неполноценности второго секретаря ЦК. М. С. Горбачева все это сильно задевало. Формальным предлогом затягивания переезда было то, что К. У. Черненко, мол, еще не вывез из своего бывшего кабинета свои вещи. Сейчас он болен и ему не до того, чтобы разбираться, что взять, что оставить. Только в самый канун отъезда в Ставрополье неожиданно было получено согласие на переезд Горбачева в новый кабинет, расположенный на пятом этаже. В нем долгие годы размещался главный идеолог партии М. А. Суслов. Отдав команду немедленно переезжать, Горбачев с легким сердцем улетел в Ставрополь. Но борьба за высоты власти не была еще выиграна. С отъездом Михаила Сергеевича предпринимались попытки остановить его продвижение, не дать закрепиться формально как второму лицу в партии и государстве.

Разместились мы в краевой резиденции — двухэтажной вилле в центре города. М. С. Горбачев решил еще раз взглянуть на текст выступления. Он нервничал, вставлял все новые и новые фрагменты, что-то вычеркивал. Я опасался, что текст серьезно пострадает и его трудно будет спасти. Эти вставки, сделанные, как говорится, на ходу, за пять минут до выступления, никогда ни к чему хорошему не приводили, а часто являлись источником ошибок и недоразумений.

И вот в момент напряженной работы пришел представитель ТАСС и сказал, что принято решение для публикации выступления Горбачеву отвести в газетах место, как остальным членам Политбюро ЦК. Это он воспринял как тревожный знак, свидетельствующий о том, что развернувшаяся борьба привела к перевесу противников Горбачева. По просьбе Михаила Сергеевича я позвонил в его приемную в Москве, стараясь узнать, что там происходит и не приостановлен ли переезд в новый кабинет, но там сказали, что перенос вещей идет и вроде все спокойно.

Доложил обо. всем Горбачеву. Он выслушал нервно, заводясь от каждого слова «с пол-оборота», срывал неудовольствие на присутствующих. Давно заметил, что он может оскорбить собеседника в момент раздражения, даже когда кто-то высказывает дельные мысли. Не любил Горбачев советчиков, имидж вечного лидера не позволял ему прислушиваться к кому-то, принимать «чу-жую» идею сразу. Иногда в ответ на какое-то предложение говорит, что так и собирался сделать и все продумал и нечего ему подсказывать, либо, углубляя мысль, начинает развивать и обосновывать ее, демонстрируя свое понимание проблемы. Как мне говорили многие, такая реакция Горбачева отбивала охоту давать ему какие-либо советы, не создавала условий для плодотворной совместной работы.

Позже на заседаниях Совета Федерации в Ново-Огарево эта тенденция проявилась особенно ярко. В то время Михаил Сергеевич, видимо, слабо знал обсуждавшуюся проблему и не мог в заключительном слове отделить главное от второстепенного, обобщить мнения выступавших. Поэтому часто он подхватывал мысль какого-то оратора, перебивал его и начинал доказывать, что он так и думал и вот почему эта мысль правильна. Однажды Б. Н. Ельцин не выдержал и сказал, что пусть Горбачев не мешает и даст возможность завершить ему выступление. Сказано это было во всеуслышание и довольно резко. Впрочем, в 1991 году эти пощечины уже не обижали Горбачева. Он на минуту затихал, виновато смотрел большими карими увлажненными глазами на оппонента. Печально было наблюдать, как Михаил Сергеевич, человек, которому еще совсем недавно все внимали, все больше теряет лицо, заискивает и обосновывает свои суждения какими-то блеклыми неубедительными аргументами.

Вот и тогда, весной 1984 года, он, неуверенный и издерганный, упрекал в неспособности сделать выступление так, как нужно, хотя перед этим все было им одобрено. Впрочем, Михаил Сергеевич был отходчив, быстро менял настроение и не помнил те некорректности, а то и грубость, которые допускал по отношению к другим. Несмотря на это, я тогда старался все-таки высказывать ему свои соображения и что-то советовать. Мы серьезно еще в дни подготовки поездки разошлись с ним относительно программы посещения Ставропольского края. Он хотел побывать в самых дальних, самых глухих селах, на мелких фермах, где никогда не был. Я исходил из того, что Горбачев должен, напротив, встречаться с крупными коллективами, побывать на промышленных предприятиях среди рабочих, ибо селяне его знали лучше, посетить институт или что-то в этом роде. Такую мою линию, когда я ее изложил, поддерживал и В. С. Мураховский, первый секретарь крайкома партии, человек мудрый, опытный и доброжелательный, но Горбачев был упрям, и только после двух дней поездок, когда он встретился в дальних селах с 4–5 десятками животноводов и чабанов, свезенных для этого за десятки километров, Михаил Сергеевич понял, что совершает ошибку. Во-первых, народу собиралось немного, а во-вторых, газеты практически не могли быстро публиковать отчеты о его встречах в силу того, что это были отдаленные районы. Материалы задерживались, становились неактуальными. Только когда была изменена схема поездок, дело пошло лучше.