Гертруда Стайн - Три жизни

• Название: Три жизни
• Автор: Гертруда Стайн
• Издательство: Митин Журнал, KOLONNA Publications
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98144-075-9

Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».

Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.

---

Меланкта уронила голову, закрыла лицо ладонями, и ее стала бить дрожь, изнутри и снаружи. Джефф остановился и грустно, очень грустно на нее посмотрел. Джефф не мог так вот сразу взять и бросить ее.

— Вот теперь я точно сойду с ума, на этот раз как пить дать, — простонала Меланкта, вся такая несчастная, и беззащитная, и убитая горем, все вместе.

Джефф подошел и обнял ее, и прижал к себе. Джефф был с ней очень ласков, но ни у него, ни у нее на душе теперь не было так легко и спокойно, как когда-то, когда они были вместе.

И с этих пор жизнь для Джеффа превратилась в самую настоящую пытку.

А вдруг Меланкта и впрямь в ту ночь сказала ему правду? А он и впрямь единственный виновник всех бед? А вдруг он и впрямь урод от рождения и ничего ни в чем не понимает? Спал Джефф или бодрствовал, пытка у него внутри продолжалась.

Джефф теперь вообще понятия не имел, что ему думать и чувствовать. Он даже не знал, с какого конца взяться, чтобы распутать весь тот узел, который затянулся у него в душе и мешал. Он просто чувствовал, что у него внутри идет постоянная борьба, и еще постоянное чувство обиды, и он постоянно уверен в том, что да нет же, конечно, Меланкта была совсем неправа, когда такое ему сказала, а потом вдруг возникает такое чувство, что а вдруг с ним с самого начала что-то было не так, и он просто не понимал и не понимает, что к чему. А потом приходило сильное такое и сладостное ощущение нежности к Меланкте, и как она его любит, и просто ненависть какая-то к самому себе за то, как медленно все и всегда, любое чувство, до него доходит.

Джефф все это время знал, что Меланкта, конечно же, была неправа, когда ему такое сказала, но Меланкта неизменно пробуждала в нем глубокое и сладкое чувство, и так ему не повезло, и вечно с ним так, что любое чувство доходит до него очень медленно, да и то через пень-колоду. Джефф знал, что Меланкта неправа, но при этом постоянно мучился сомнениями. Как он может об этом судить, если чувства в нем такие медленные? Как он может об этом судить, если всегда и до всего привык доходить одной только головой? Как он может об этом судить, если Меланкте столько времени пришлось с ним возиться, чтобы научить его, что такое настоящая любовь? Так что для Джеффа с этих пор жизнь превратилась в самую настоящую пытку.

Меланкта постоянно заставляла его чувствовать так, как ей того хотелось, и когда они были вдвоем, сильнее всегда была она. Она так делала, чтобы что-то такое ему доказать, или она так делала потому, что больше его не любит, или она так делала просто потому, что хотела научить его, что такое настоящая любовь, и такой у нее был способ? Джефф просто голову себе сломал, пытаясь понять, что с ним такое происходит.

Меланкта теперь действовала так, как, по ее словам, собственно и было между ними всегда. Вопросы теперь задавал только Джефф. Именно Джефф теперь спрашивал, когда ему в следующий раз прийти повидаться с ней. Теперь она постоянна была с ним очень терпеливой и милой, и Джефф постоянно чувствовал, что она такая славная и сделает для него все, чего он попросит или просто захочет, но ощущения, что ей самой это нужно и что с ним она сама становится счастливой, не было. Теперь она все это делала как будто бы только ради того, чтобы порадовать своего Джеффа Кэмпбелла, с которым она должна быть поласковей, а то ему будет совсем плохо. Между ними двоими он был теперь словно какой-нибудь нищий. И если Меланкта чем-то одаривала его теперь, то не потому, что ей самой это было нужно, а по доброте душевной. И Джеффу от этого становилось все труднее и труднее.

Иногда Джеффу хотелось просто взять и разорвать на части все, что только попадет под руку, и он постоянно злился на неодушевленные предметы и воевал с ними, а Меланкта проявляла к нему терпение.

Теперь где-то в самой глубине души у Джеффа постоянно гнездилось чувство смутного сомнения в том, что Меланкта его любит. Это смутное сомнение было не такого рода, чтобы он всерьез в чем-то взял и усомнился, потому что в этом случае никакая любовь для Джеффа была бы уже невозможна, но теперь он постоянно отдавал себе отчет в том, что в этом их взаимном чувстве есть какой-то непорядок, причем гнездится этот непорядок не в нем, не в Джеффе. Джефф Кэмпбелл никак не мог придумать способа узнать, что там творится внутри у Меланкты с этим их взаимным чувством, у него не было ровным счетом никаких средств, которые дали бы ему возможность заглянуть к ней в душу и понять, действительно она его любит или нет, а теперь между ними что-то еще и разладилось, и теперь у него никак не получалось по-настоящему ощутить у себя внутри, как она его когда-то научила, чувство, что он, наконец, по-настоящему понял, что к чему в этой жизни.

На Меланкту у него теперь просто не хватало сил. И понять, какие чувства она теперь к нему испытывает по-настоящему, по-честному, у него тоже никак не получалось. Джефф часто спрашивал ее, действительно ли она его любит. И всегда она отвечала: «Да, Джефф, конечно, ты это и сам прекрасно знаешь», но только теперь за этой фразой вместо сильного и сладкого чувства любви Джеффу слышалось что-то другое, терпеливое и доброе, как будто она это говорила из жалости.

Джефф просто понять ничего не мог. Если то, что он чувствовал, было правдой, то он вообще не хотел больше иметь никаких дел с Меланктой Херберт. Джеффу Кэмпбеллу просто дурно становилось от мысли о том, что Меланкта может дарить ему свою любовь просто потому, что он от нее этого требует, а не потому что ей самой это нужно, самой хочется постоянно быть с ним рядом. Такой любви Джефф просто не вынес бы, и все.

— Джефф, ради бога, это же просто смешно. Джефф, ты что, меня ревнуешь? Нет, правда, Джефф, что ты так на меня уставился, и вид у тебя, между прочим, совершенно дурацкий.

— Не говори глупостей, Меланкта, и запомни раз и навсегда, что я вообще не понимаю, что такое ревность. Ты просто никогда меня не понимала, вот и все. У меня, Меланкта, в этом отношении все просто. Если ты меня любишь, то мне дела нет до того, где ты и с кем ты, и как ты жила раньше. Если ты меня не любишь, то мне вообще никакого дела больше нет до того, где ты и с кем ты, и что с тобой будет дальше. Я только не хочу, чтобы ты со мной играла в доброту и в жалость, Меланкта, если на самом деле ты меня не любишь. Мне такая доброта без надобности. Если ты меня не любишь, я это как-нибудь переживу. Единственное, чего я совсем не хочу, так это чтобы ты меня любила просто по доброте душевной. Если ты меня не любишь, тогда мы с тобой просто разбежимся в разные стороны, Меланкта, прямо здесь и сейчас, и плевать на всякие там сильные чувства, и будем каждый жить свой собственной жизнью. Что касается меня, то с тех пор, как я с тобой, я даже ни о ком другом ни разу и не подумал, Меланкта, милая ты моя. Я точно тебе говорю, Меланкта, просто как на духу. И все мои переживания за это время связаны были только с тобой и с тем, любишь ты меня или нет, Меланкта, так что если не любишь, то единственное, что от тебя требуется, скажи мне, и все. И я тогда тебя вообще беспокоить больше не стану, Меланкта, ну, то есть, насколько смогу. И можешь на этот счет не беспокоиться, Меланкта, ни чуточки, насчет меня. Ты просто скажи мне все как есть, Меланкта, по правде, как оно все на самом деле. Я выдержу, я смогу, вот честное слово, Меланкта. И даже не стану тебя спрашивать, там, почему и все такое, никогда, слышишь, Меланкта. Любить для меня то же самое, что дышать, Меланкта, и если ты, Меланкта, больше ко мне ничего такого не чувствуешь, тогда нам с тобой и близко делать нечего, ведь так, Меланкта, ведь правильно? Вот тебе и все, что я сейчас чувствую и что думаю про нас с тобой, Меланкта, как на духу. Меланкта, родная ты моя, ты меня любишь? Меланкта, прошу тебя, умоляю, скажи мне правду, ты правда меня любишь или нет?

— Господи, Джефф, мальчик ты мой, ну какой же ты у меня глупый. Конечно, люблю. Больше всего на свете, и всегда любила, и люблю, и любить буду. Какой ты глупый, Джефф, и как же ты мне надоел с этими своими разговорами. Господи боже мой, Джефф, я так устала сегодня, прошу тебя, не мучай меня больше, а? Да люблю я тебя, Джефф, люблю, ну сколько можно повторять. Вот такого глупого, а все-таки люблю. Все, Джефф, хватит на сегодня, я больше ни разу тебе этого сегодня не скажу, слышишь меня? И не приставай ты ко мне больше с этим, а, Джефф, а то я и вправду на тебя рассержусь. Люблю я тебя, Джефф, люблю, успокойся, хотя ты этого и не заслуживаешь. Да, да, люблю. Так и буду теперь повторять, как заведенная, пока не усну. Люблю тебя, Джефф, только не приставай ко мне больше с этими вопросами, хорошо? Глупый ты глупый, ну прямо как ребенок, только большой, Джефф Кэмпбелл, ну конечно, я тебя люблю, глупого такого, мальчика моего хорошего, Джеффа Кэмпбелла. Люблю и все, больше ни разу сегодня я тебе этого не скажу, слышишь, Джефф, ни разу.

Джефф ее, конечно, слышал и изо всех сил пытался ей поверить. И не то чтобы он в ней усомнился, но как-то это все было не так, как-то не так она все это говорила. Теперь Меланкта вообще постоянно ставила Джеффа в тупик. Что-то в ней все время было не так, и он это чувствовал. Что-то в ней все время такое было, отчего та пытка, которую изо дня в день терпел Джефф Кэмпбелл, становилась день ото дня все хуже и постепенно заслоняла от него ту радость, которую он когда-то чувствовал в присутствии Меланкты.