Гертруда Стайн - Три жизни

• Название: Три жизни
• Автор: Гертруда Стайн
• Издательство: Митин Журнал, KOLONNA Publications
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98144-075-9

Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».

Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.

---

Меланкта Херберт всегда влюблялась слишком сильно и слишком часто. В ней всегда была какая-то тайна, и тонкие движения души, и непонимание, и смутное чувство недоверия и разочарования, которое трудно объяснить. А потом Меланкта делалась импульсивной и совершала необдуманные поступки и начинала очертя голову верить во что-нибудь этакое, а потом страдала и старалась быть сильной и не показывать виду.

Меланкте Херберт всегда хотелось тишины и покоя, и всякий раз она умудрялась во что-нибудь влипнуть.

Меланкта часто думала о том, почему бы ей не покончить жизнь самоубийством, если уж все равно кругом такая тоска. Часто она думала о том, что это, наверное, и впрямь был бы самый лучший выход.

Меланкту Херберт воспитали в строгом религиозном чувстве, мать ее так воспитала. Меланкте мать не очень нравилась. Эта ее мать, «мис» Херберт, как ее называли соседи, была приятная, и с чувством собственного достоинства, и милая цветная женщина с бледно-желтой кожей. «Мис» Херберт всегда была немного не от мира сего, и загадочная, и неловкая.

Меланкта тоже была загадочная, и приятная, и кожа у нее была бледно-желтого цвета, как у матери, но натура у нее была сильная, и тут она вся пошла в своего чисто черного отца, человека сильного и не слишком приятного, и совершенно несносного.

Меланктин отец только изредка заходил в тот дом, где жили Меланкта с матерью, от случая к случаю.

А теперь уже и вовсе Меланкта сколько лет отца не видела и даже слова не слышала о том, где он, что с ним и как.

Меланкта Херберт почти всю жизнь терпеть не могла своего чисто черного отца, но сила, которую от него унаследовала, ей в себе нравилась. Вот и выходит, что ближе она все-таки была к отцу, черному и грубому, чем к милой, бледно-желтой матери, с которой особой близости у нее никогда не было. То, что она унаследовала от матери, никогда не внушало ей чувства уважения к себе.

Девочкой Меланкта Херберт сама себе не нравилась. Про юные годы и вспоминать было нечего, одно огорчение.

Меланкта не любила ни отца, ни мать, и им от нее тоже были сплошь одни неприятности.

Меланктины отец и мать были между собой по-настоящему женаты. Отец у Меланкты был большой здоровенный черный негр. В тот дом, где жили Меланкта с матерью, он заходил от случая к случаю, но мать Меланкты, эта милая, хорошенькая женщина с бледно-желтой кожей, вся такая загадочная и неловкая, и не от мира сего, была к нему очень привязана и постоянно думала о своем большом здоровенном черном муже.

Джеймс Херберт был простой цветной рабочий, в общем, человек вполне достойный, хотя с дочерью вел себя грубо и резко, хотя она у него была одна-единственная, хотя, с другой стороны, и она у него тоже была не подарок.

В юности Меланкта не любила ни отца, ни мать, и смелая была, просто отчаянная, и за словом тоже в карман не лезла. А потом еще, Меланкта ходила в школу и схватывала все на лету, и очень хорошо умела пользоваться своими знаниями так, чтоб досадить родителям, которые вообще ничего и ни о чем не знали.

Меланкта Херберт всегда была смелая, просто отчаянная. Меланкте всегда нравились лошади; ей нравилось выкидывать всякие отчаянные штуки, ездить верхом, укрощать лошадей и приучать их к себе.

Меланкта, когда она была совсем еще девочкой, буквально жила с лошадьми, потому что была у нее такая возможность. Неподалеку от того места, где жили Меланкта с матерью, была конюшня Бишопов, богатого семейства, которое всегда держало хороших лошадей.

Джон, кучер Бишопов, в Меланкте просто души не чаял, и позволял ей делать с лошадьми все, что ее душе угодно. Джон был энергичный такой мулат, с чувством собственного достоинства, и дом у него был полная чаша, и жена, и дети. Меланкта Херберт была старше всех его детей. Ей как раз исполнилось двенадцать, девочка она была развитая, и у нее только-только началось по женской части.

Джеймс Херберт, отец Меланкты, знал этого Джона, кучера Бишопов, как облупленного.

Однажды Джеймс Херберт пришел в тот дом, где жили его жена и дочь, и был он просто вне себя от ярости.

— Где эта твоя девчонка, Меланкта, — сказал он, вне себя от ярости, — если опять торчит на конюшне у Бишопов, с этим их Джоном, я вот слово тебе даю, убью на месте. А ты, спрашивается, почему за ней не приглядываешь, ты ей мать или кто?

Джеймс Херберт был сильный, широкий в кости, тяжелый на руку черный вспыльчивый негр. Херберт никогда не был жизнерадостным негром. Даже когда ему случалось выпивать с другими мужчинами, а случалось это очень часто, он никогда по-настоящему не радовался жизни. И даже в те времена, когда он был совсем молодой и свободный и открытый к людям, за ним не водилось того громкого самозабвенного смеха, когда смеются негры во весь рот и голос, как солнышко просияло.

У его дочери, Меланкты Херберт, смех потом всегда был какой-то натянутый, словно через силу. По-настоящему сильной и доброй и такой, какая она есть на самом деле, она становилась только тогда, когда попадала в очередные неприятности, и ей приходилось выкладываться изо всех сил, чтобы выбраться, и тут уже не до смеха. Вот тут бедняжка Меланкта и была на своем месте, хотя и была всю жизнь уверена, что неприятностей она терпеть не может. Меланкте Херберт всегда хотелось тишины и покоя, и всякий раз она умудрялась как всегда во что-нибудь влипнуть.

Джеймс Херберт зачастую был негром очень опасным. Он был человек серьезный и вспыльчивый, и прекрасно отдавал себе отчет в том, что причин сердиться на Меланкту у него хватает, со всеми ее закидонами и с тем, как она умела умничать, чтобы только позлить отца, который у нее дурак дураком и ничего не знает.

Джеймс Херберт часто выпивал вместе с Джоном, кучером Бишопов. Джон по доброте душевной иногда пытался как-то смягчить отношение Херберта к дочери, к Меланкте. Не то чтобы Меланкта хоть раз пожаловалась Джону как тяжело ей живется дома, а с отцом тем более. Меланкта никогда не позволяла себе, даже в самой тяжкой беде, жаловаться кому бы то ни было, что с ней такого приключилось, но как-то так само собой получалось, что все знакомые Меланкты всегда прекрасно отдавали себе отчет, как ей тяжело и как она страдает. Нужно было по-настоящему любить Меланкту, чтобы научиться прощать ей всякие мелочи, вроде как она никогда никому не жалуется, и на вид вполне бодрая, и следит за собой, и настроение хорошее, но ты при этом прекрасно отдаешь себе отчет, как ей на самом деле тяжело и как она страдает.

Ее отец, Джеймс Херберт, тоже никогда никому не рассказывал о своих неприятностях, а человек он был настолько серьезный и вспыльчивый, что и вопросов лишних никто ему не задавал.

От «мис» Херберт, как называли ее соседи, тоже никто не слышал, чтобы она хоть раз заговорила о муже или о дочери. Она всегда была такая милая, хорошенькая, загадочная, неловкая и слегка не от мира сего.

Херберты вообще свои семейные сложности ни с кем не обсуждали, но как-то так само собой получалось, что все их знакомые постоянно были в курсе всех событий.

И надо же было такому случиться, что утром того самого дня, когда ближе к вечеру Джеймс Херберт и кучер Джон собирались выпить вместе, Меланкта пришла на конюшню вся такая веселая и в самом что ни на есть прекрасном расположении духа. И Джон, ее добрый знакомый, почувствовал как никогда, какая она славная и милая, и как глубоко она страдает.

Джон был цветным кучером, и человек он был весьма достойный. Когда он думал о Меланкте, она для него была все равно, что дочь родная, только чуть постарше. Если честно, то и женскую силу в ней он тоже чувствовал, и очень сильно. Жене Джона Меланкта тоже нравилась, и она всегда старалась чем-нибудь ее порадовать. А Меланкта всю свою жизнь любила и уважала людей добрых, милых и рассудительных. Меланкта всю свою жизнь только и мечтала о тишине и спокойствии, и чтобы все были добрые и хорошие, и любили друг друга, тогда бы и мечтать больше не о чем, бедняжка Меланкта, потому что при всем этом она всякий раз умудрялась во что-нибудь влипнуть.

В тот вечер, после того как Джон и Херберт выпили вместе, славный кучер Джон начал рассказывать Херберту о том, какая у него замечательная дочь. Может статься, славный Джон выпил немного лишнего, может статься, в словах его сквозило что-то более теплое, чем дружеское чувство взрослого мужчины к соседской дочке — это когда, в смысле, Джон стал говорить про Меланкту. Выпили они в тот вечер немало, а утром того же дня Джон и в самом деле как никогда почувствовал женскую силу Меланкты. Джеймс Херберт всегда был негром вспыльчивым, подозрительным и очень серьезным, и от выпивки никогда не раскисал. И вид у него был чернее тучи, когда он сидел и слушал, как Джон рассказывает не то ему, не то самому себе о том, какая, мол, у него замечательная дочка, и про все ее достоинства, и распаляется все больше и больше.

Потом настал такой момент, когда они вдруг принялись орать друг на друга и выкрикивать слова, очень черные и злые, а потом в черных руках сверкнули опасные бритвы, с лезвиями откинутыми назад как то у негров принято, а потом на несколько минут между ними завязалась отчаянная драка.