Михаил Чванов - Загадка гибели шхуны «Святая Анна». По следам пропавшей экспедиции

• Название: Загадка гибели шхуны «Святая Анна». По следам пропавшей экспедиции
• Автор: Михаил Чванов
• Издательство: ООО «Издательский дом «Вече»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-2091-7

В 1912 г. Северным морским путем отправилась парусно-паровая шхуна «Св. Анна». Возглавил эту экспедицию лейтенант флота Георгий Львович Брусилов. Отплыв летом из Санкт-Петербурга, уже в октябре судно попало в ледовый плен у берегов Ямала и начало дрейф на север. На Большую землю вернулись только два человека — штурман Валериан Альбанов и матрос Александр Конрад. Их четырехсоткилометровый переход по дрейфующим льдам к Земле Франца Иосифа вошел в историю полярных исследований. Для писателя Вениамина Каверина Альбанов стал прототипом штурмана Климова в романе «Два капитана».

В настоящее издание включены две работы — книга-расследование писателя Михаила Чванова об экспедиции Г. Л. Брусилова и книга штурмана В. Альбанова, давно ставшая библиографической редкостью.

---

Я шифровал телеграмму в его личном купе, где на ближайшем от койки крючке всегда висела его винтовка. Я взял винтовку и, переступая через лежавшие на полу оконные рамы, передал ее Каппелю, который уже выходил из вагона. И пока мы вышли и спустились с высоких подножек вагона на снег, прошло некоторое время. Но мы видели, как сверху с большой высоты летели издававшие странный вой тяжелые двери теплушек и обломки вагонов.

Нам пришлось плотно прижаться к вагонам нашего поезда, чтобы не быть раздавленными валившимися сверху тяжелыми частями взорванных вагонов. Двери товарных вагонов, падавшие с молниеносной быстротой углом, на наших глазах взрыхляли промерзшую землю на аршин и больше глубины. Жар от ревущего пламени, устремлявшегося на несколько саженей к небу, заставил нас вернуться к задней части нашего эшелона и обернуться туда, где справа и слева были нагромождены в несколько рядов горящие вагоны (теплушки), набитые корчившимися от огня еще живыми людьми — ранеными и тифозными. От горящей груды вагонов загорелись и другие уцелевшие от взрыва вагоны, наполненные больными, ранеными и просто беженцами, оглушенными взрывом. Генерал Каппель дал распоряжение железнодорожникам отцепить уцелевшие от огня составы вагонов и вывести их из сферы всепожирающего огня. Конвой штаба фронта, состоявший из 70 человек, почти целиком погиб, находясь в вагонах близко от взрыва. Сзади нас уцелело, с разбитыми окнами, 17 вагонов из нашего состава. Остальные все погибли.

Допуская возможность выступления местных большевиков, Каппель приказал мне отправиться в город Ачинск (3 версты от станции) и вызвать добровольческую конную бригаду… Телефон, конечно, не действовал, так как здание станции было почти разрушено, с зияющими отверстиями вместо окон и дверей.

Пробираясь через пути, я увидел несколько тревожно бродящих, сорвавшихся с коновязи чешских лошадей. Поймав одну из более доверчивых, я сел на нее без седла, в одном недоуздке, и направил бедного коня по кратчайшей дороге к городу, применив все дозволенные и недозволенные способы к развитию его предельной скорости.

Подъезжая к зданию, где располагался штаб бригады, я увидел всю бригаду готовой к действию. Я наскоро объяснил, в чем дело, и получил другого, оседланного коня, так как доставивший меня конь еле стоял на трясущихся ногах. Ускоренным аллюром мы прибыли к месту взрыва и быстро разыскали генерала Каппеля, который и отдал нужные распоряжения командиру Добровольческой бригады.

Огонь, бушевавший, когда я уезжал, значительно утих, хотя вагоны еще продолжали гореть и в прогоревших отверстиях были видны корчившиеся в предсмертных муках люди. Помочь им было некому, и прибывшая Добровольческая бригада быстро организовала помощь».

Мемуары В. О. Вырыпаева дают основание полагать, что причиной взрыва была трагическая случайность из-за небрежного обращения с порохом. Но приходит, и мысль, что это могла быть и диверсия красных партизан, целью которой было покушение на легендарного генерала Каппеля.

Был ли В. И. Альбанов в служебной командировке, связанной с гидрографией или был вызван к А. В. Колчаку с проектом экспедиции по спасению «Св. Анны», что менее вероятно, или был мобилизован в действующую армию, что более вероятно, или бежал в Омск от вспыхнувшего в тылу у белых, в Красноярске, когда те под напором красных уже отступили к Томску, левоэсеровского мятежа, в который были втянуты даже некоторые бывшие белые генералы вроде Зиневича, позже «в благодарность» расстрелянного большевиками, он вполне во время взрыва мог быть в одном из воинских, а возможно даже, что в одном из штабных белых эшелонов, продвигающихся к Красноярску, где кроме всего прочего у него были мать с двумя сестрами…

Сведения о событиях, предшествующих Ачинскому взрыву, и о самом взрыве нахожу и в воспоминаниях «Белая Сибирь» колчаковского генерала К. В. Сахарова, изданных в Мюнхене в 1923 году:

«От какой-либо обороны и задержки большевицкой красной армии, наступавшей с запада по пятам за нами, пришлось отказаться совершенно. Необходимо было спешить вовсю к Красноярску: там силы бунтовщиков увеличивались с каждым днем…

Особенно трудно было двигаться 3-й армии, которая имела район к югу от железнодорожной магистрали с крайне скудными дорогами, по местности гористой и сплошь заросшей девственной тайгой. По той же причине была потеряна связь со штабом 3-й армии.

Штаб главнокомандующего ген. Каппеля, выжидая приближения корпусов, в своем эшелоне медленно продвигался на восток, простаивая по несколько суток на каждой небольшой станции. В Ачинске во второй день нашего пребывания около полудня, как раз, когда к вокзалу подошел поезд одной из частей 1-й Сибирской армии, раздался около штабного эшелона оглушительный взрыв.

Был ясный морозный день. Солнце бросало с нежно-голубого холодного неба свой золотой свет, как гордую улыбку — без тепла. Мороз доходил до остервенения. По обе стороны яркого солнца стояли два радужных столба, поднимаясь высоко в небо и растворяясь там в вечном эфире.

Я вернулся из городка Ачинска, куда ездил купить кошеву для предстоящего похода — присоединения к 3-й армии. Только вошел в свой вагон, не успел снять полушубок, как раздался страшный по силе звука удар. Задрожал и закачался вагон, посыпались стекла.

Схватив винтовку, которая всегда висела над моей койкой, я выбежал из вагона. На платформе у вокзала смятение. Ничком лежало несколько убитых, и их теплые тела еще содрогались последними конвульсиями. Бежали женщины с окровавленными лицами и руками; солдаты пронесли раненого, в котором я узнал моего кучера, только что вернувшегося со мной. В середине штабного эшелона горели вагоны, бросая вверх огромные жадные языки ярко-красного пламени.

Кровь и огонь… Вот провел офицер маленького прелестного ребенка с залитым кровью личиком и огромными глазами с застывшим в них выражением ужаса; мальчик послушно шел и только повторял:

— Мама, ма-ма… Хочу к маме…

Выйдя из вагона, я встретился с генералами Каппелем и Ивановым-Ризовым; вместе направились к горящим вагонам. Надо было распоряжаться, чтобы спасти всех, кого можно, и не дать распространиться огню.

Число жертв было очень велико. Убитые, покалеченные, жестоко израненные; у одной девушки, сестры офицера, выжгло взрывом оба глаза и изуродовало лицо, несколько солдат также лишились зрения; многим поотрывало руки и поломало ноги.

Кому это было нужно?.. Упорно держался слух, что злодеяние — погибло и пострадало несколько сот человек, — взрыв произведен был эсеровской боевой ячейкой…»

Что касается почты, которую Валериан Иванович нес на Большую землю и непонятное исчезновение которой дало повод приверженцам так называемого «нравственного метода» положить тень на его честное имя, то все, по нашему с Владиленом Александровичем Троицким мнению, объясняется очень просто. И не сразу эта простая мысль пришла к нам. Валериан Иванович не знал, что конкретно находится в запечатанном пакете, ибо запечатывали его не у него на глазах. Помните, он очень удивился: писали письма все — несколько недель, а почта «оказалась очень невелика, не более пяти фунтов». Простейший подсчет содержимого в пакете, опечатанного пятью сургучными печатями, а также запаянных вместе с ним в жестяной банке документов свидетельствует, что в банке не было ни личных писем Брусилова, Жданко, ни корреспонденции В. Шленского для газеты «Архангельск», в которой он был нештатным сотрудником. «Нравственный метод» всем, и в том числе и нам, затуманил мозги. Когда мы высчитали вес судового журнала, официальных документов и пакета с жестянкой, то и получилось около или даже чуть более пяти фунтов.

Куда же делась почта? Объяснение тут может быть простое. В силу сложившихся тяжелых отношений с Альбановым Брусилов вряд ли доверил ему личные письма, тем более что в них, возможно, были нелестные характеристики Альбанова. Скорее всего, что он тайком от Альбанова доверил их П. Максимову или Я. Регальду, которые были наиболее близкими ему людьми в отряде Альбанова.

И то, что письма не дошли до адресата — вина не Альбанова, а Конрада. Его побег со Шпаковским 19 июня заставил Альбанова бросить один из трех каяков, и потому на мыс Флора отряд был вынужден плыть на двух каяках поочередно, что и привело к гибели четырех мореходов в пути по леднику к мысу Гранта. Прежде всего этим объясняется упорное нежелание Конрада рассказывать об экспедиции; его постоянно глодало угрызение совести, а не то, что он покрывал какой-то страшный поступок Альбанова.

Что же все-таки стало с четырьмя спутниками Альбанова шедшими сушей? Если обратиться к современной крупномасштабной карте юго-западного побережья острова Георга, то участок от залива Грея до мыса Гранта, на котором была назначена встреча, почти всюду представляет собой отвесный обрыв ледникового барьера высотой в 20–30 метров. Только первые шесть-семь километров пешеходы могли не опасаться трещин, идя по ровной поверхности ледника. Затем на подходе к выступающему из ледника скалистому массиву их встретили глубокие ледниковые трещины. Подойдя к трещинам со стороны мыса Ниль, они, конечно, поняли, что единственный выход из положения — подниматься вдоль них к вершине ледника, чтобы там обойти или преодолеть их. Но так как ни на мысе Гранта, ни на берегах бухты Грея, куда в августе 1914 года высаживалась спасательная экспедиция с «Герты», их следов не было обнаружено, остается считать, что они провалились в одну из трещин, перегородивших им путь в районе скалистого массива.