Нина Тумаркин - Ленин жив! Культ Ленина в Советской России

• Название: Ленин жив! Культ Ленина в Советской России
• Автор: Нина Тумаркин
• Издательство: Гуманитарное агентство «Академический проект»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-7331-0058-3

В книге профессора Гарвардского университета Нины Тумаркин подробно изложена история формирования культа Ленина в СССР и его постоянной трансформации, раскрывается не только политическая, но и культурно-историческая и мифологическая подоплека этого культа.

---

Во время болезни Ленина о нем писались вещи, считавшиеся тогда вполне уместными и приемлемыми, однако по позднейшим меркам они выглядят странно и даже рискованно. Ленина превозносили в печати на все лады, и хотя комплиментарные тексты подвергались более строгой цензуре, чем дифирамбы эпохи гражданской войны, авторская индивидуальность проявлялась в них более заметно — по сравнению с тем, что говорилось о вожде после его смерти.

Развитие культовых тенденций хорошо заметно на истолковании отношения Ленина к детям. Ныне всем известна любовь Ленина к младшему поколению: на многих картинах он изображен среди веселящейся на лоне природы детворы. В 1922–1923 гг. по этому поводу высказывались, однако, и другие мнения. Луначарский писал, что Ленин любил детей, но искал в общении с ними лишь способ развлечься; он мог играть с детьми и кошками «целыми часами»[331]. Михаил Кольцов также упоминает о пристрастии Ленина к детям и кошкам[332]. В статье, опубликованной в «Известиях» в тот же день, что и официальное извещение о постигшем Ленина 9 марта 1923 г. ударе, нарком здравоохранения Семашко писал, что Ленин, как и все великие люди, неравнодушен к детям. К детям он находил особый подход — и дети самого Семашко его «боготворили»[333]. Однако Лепешинский заявляет — и не где-нибудь, а в сборнике статей и стихов о Ленине, изданном комсомольской организацией — следующее:

«Кстати сказать, Владимир Ильич, если не ошибаюсь, не очень-то долюбливал маленьких детей, т. е. он всегда любил эту сумму загадочных потенциальных возможностей грядущего уклада человеческой жизни, но конкретные Митьки, Ваньки и Мишки не вызывали в нем положительной реакции. Мне кажется, если бы его привели в школу, где резвятся восьмилетние малыши, он не знал бы, что с ними делать, и стал бы искать жадными глазами свою шапку. Поскольку его всегда тянуло поиграть с красивым пушистым котенком (кошки — это его слабость), постольку у него нет ни малейшего аппетита на возню с двуногим „сопляком“ (извиняюсь за не совсем изящное выражение)»[334].

Далее автор описывает, что Ленина раздражало присутствие дочери Лепешинского, высмеивавшей его лысину[335]. Позднее подобное замечание, разумеется, не могло быть включено ни в одну антологию, подготовленную коммунистическим издательством.

За период болезни Ленина в коммунистической печати появился, тем не менее, целый ряд довольно безапелляционных высказываний. Весьма примечателен помещенный в харьковском сборнике отрывок из книги Б. Горева «От Томаса Мора к Ленину», вышедший пятью изданиями в 1922–1924 гг. Горев анализирует свойства Ленина как революционного вождя и выносит его талантам вполне справедливую оценку. Он указывает на организаторский дар Ленина и на свойственное ему острое чувство истории. Кроме того, продолжает Горев, Ленин обладает способностью, незаменимой для лидера партии, возглавляющей массы:

«Это свойство — искусство „социального гипнотизма“, т. е. уменье так воздействовать устной и печатной речью на разум и волю масс, что эта воля подчиняется воле вождя… Ленин соединяет в себе глубокий революционный энтузиазм и даже фанатизм с холодным политическим расчетом, доходящим до последовательного применения принципа „цель оправдывает средства“»[336].

Оценка довольно верная, однако назвать ее лестной нельзя.

В харьковский сборник вошли также статьи с редакционной правкой, нацеленной на превращение Ленина в более положительную фигуру, которая могла бы служить примером для молодежи. Из текста воспоминаний Луначарского, написанных в 1919 г. и перепечатанных в 1923 г. в назидание комсомольцам, изъята фраза:

«Я никогда не скажу, что Ленин был трудолюбив, мне никогда… не приходилось видеть его углубленным в книгу или согнувшимся над письменным столом»[337].

Если особенно важной задачей представлялось изобразить Ленина образцом для подражания со стороны детей, то прилежание должно стать существеннейшей чертой его морального облика.

Бессмертие пришло к Ленину раньше смерти. Летом и осенью 1923 г. он вновь учился говорить, медленно, с мучительными усилиями. Вся Россия сузилась для него до живописного имения в Горках, по которому его возили в плетеном кресле. Однако страна видела в Ленине могучее олицетворение Коммунистической партии. Отсутствие живого вождя способствовало зарождению его культа. О сохранности рукописей Ленина пеклось государство, учредившее Институт Ленина; Ленинский уголок сельскохозяйственной выставки служил моделью для воспроизведения его в будущем, представленные там фотографии изображали жизненный путь вождя в идеализированном виде. Стихийное преклонение перед Лениным, вызванное в 1918 г. покушением на его жизнь, уступило место сознательной манипуляции его именем в политических целях, которые преследовались партийными чиновниками. В борьбе за власть, начавшейся в 1923 г. — «дележке шкуры неубитого медведя», как гласит русская пословица — каждый из преемников Ленина старался выдать себя за истинного ленинца. Партия и правительство стремились укрепить политическую стабильность и сохранить за собой власть, гарантом которой они считали Ленина. Сами партийные вожди немало содействовали конструированию образа Ленина как персонификации большевистского режима и желали теперь опираться на подобное тождество, видя в нем залог прочности собственных полномочий на управление Россией в отсутствие главного вождя. Постоянно ссылаясь на Ленина и клянясь его именем, партийные вожди планомерно внедряли в народное сознание смысл и суть созданного ими идеализированного образа.

Школы, фабрики, шахты, колхозы и деревни получали имя Ленина: оно давалось не просто в честь вождя, но и для воодушевления местных коллективов. Трудящиеся предприятий, названных именем вождя, должны были проникнуться решимостью стать такими же стойкими и сильными, как Ленин. Мы теперь не Симоновка, якобы заявил один их жителей переименованной деревни, мы теперь — Ленинка, и потому должны быть сильными[338]. Это приравнивалось к положению избранных: велики были привилегии, но велика и возлагаемая ответственность. «Ты помни, что носишь имя Ленина», — предупреждала надпись над входом в военную школу физической культуры имени Ленина[339].

Мифический Ленин был неиссякаемым генератором силы и энергии. В последний год жизни Ленин иногда уподоблялся источнику энергии, который он желал внедрить в России — электричеству; точно так же святые соотносились церковью с целительными источниками, открытыми ими чудесным образом. В ноябре 1923 г. одна из коммун, где была проведена электрификация, назвала электрические лампочки «лампочками Ильича» и благодарила Ленина за дарованное новшество[340].

Статус Ленина-мученика был официально подтвержден в пятую годовщину покушения, которое рассматривалось как событие, породившее эмоциональную связь между вождем и народом. В августе 1923 г. Зиновьев писал:

«Как мать еще более горячо любит сына после постигшей его большой опасности, так страна наша — да и рабочие всего мира — еще больше, еще беззаветнее полюбили Владимира Ильича после той опасности, которая угрожала ему в первые дни сентября 1918 года»[341].

В статье, напечатанной в «Правде» 30 августа, вновь проводилось различие, впервые указанное Львом Сосновским в 1918 г. между Лениным — бессмертным вождем и Ильичем — человеком:

«В. И. Ульянов-Ленин — грозный глава республики-победительницы, и Ильич — простой близкий старший брат»[342].

В шестую годовщину революции Ленин изображался совершенной абстракцией, вечной и всеобъемлющей:

«Ленин — это не только название любимого вождя, это — программа и тактика… и философское миросозерцание.

Ленин — это ненависть, пламенная ненависть к угнетению и эксплуатации человека человеком…

Ленин — это торжество чистого разума, не признающего никакой мистики.

Ленин — это… отрицание всяких компромиссов, всяких полумер…

Ленин — это бесконечное увлечение наукой и техникой… символ электрификации… отрицание всякой веры, кроме веры в неминуемое торжество труда над капиталом, всесильной машины над мертвой природой… Все проблемы находят в этом имени свое решение…

Если правда, что красота состоит в контрастах, то Ленин — высшая красота на свете, ибо он — воплощение кажущихся противоречий, ибо Ленин — это динамика и диалектика пролетариата…

Ленин — это страдание за идею; это истечение кровью за пролетариат; это борьба при самых невыносимых условиях, без хлеба, без воды, без света и без белья, борьба против целого мира вооруженных до зубов врагов…

Ленин — это символ разрушения… всяких ценностей для достижения победы; но это и символ восстановления хозяйства…