Бонифатий Кедров - Беседы о диалектике

• Название: Беседы о диалектике
• Автор: Бонифатий Кедров
• Издательство: КомКнига
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-484-00921-3

В книге академика Б. М. Кедрова с позиций позднесоветской философии рассматриваются ключевые проблемы материалистической диалектики как теоретического ядра научного мировоззрения. Выдающийся отечественный философ Бонифатий Михайлович Кедров был прекрасным популяризатором науки. О самых сложных ее вопросах он умел говорить просто, наглядно и образно.

Книга рекомендуется специалистам-философам, преподавателям, аспирантам, студентам и даже школьникам. В ней каждый сможет найти свое.

---

Сын. Как же так? А люди, а звери, тучи разве не движутся? Птицы и самолеты разве не летают? Ветви и листья разве не колышутся? Сама Земля разве не вертится?

Отец. Конечно, движение как простое перемещение, как движение по вечному кругу вынуждена признать и метафизика. Но она твердит, что в сущности все остается, мол, неизменным, и никаких коренных изменений не происходит.

Сын. Мне это непонятно. Вот тут перед нами лежит крошечное семечко какого-то растения, а рядом лежало такое же, и оно уже проросло, появился стебелек, а на нем первый зеленый листик. Ну а чуть подальше выросло уже маленькое деревцо с двумя-тремя веточками. А там стоят уже деревья побольше, а то и совсем большие. И все это появилось из таких же крохотных семечек, как и то, которое мы видим. Как же можно утверждать, что вообще в мире нет развития, нет движения, нет изменения?

Отец. Конечно, трудно, но при желании все же можно. Разумеется, нельзя отрицать, что из семени вырастает или развивается большое дерево. Но метафизики заявляют, что этот цикл: семя — дерево и снова семя— вечен и неизменен: так было всегда, испокон веков и так будет всегда и впредь. Нового ничего здесь ожидать нельзя, этот цикл будто бы вечен и неизменен. Дальше. Я сказал: вырастает или развивается. Метафизик и само развитие, когда он его признает, толкует только как один голый рост. Обрати внимание на само выражение: растет, вырастает. При этом учитывается только количественная сторона процесса развития, только рост, только увеличение или, соответственно, уменьшение. Такой взгляд метафизиков именуется механицизмом. Между тем, в противоположность метафизике, механицизму диалектика учит, что количественные изменения — рост, увеличение — всегда связаны с коренными, качественными превращениями, с переходом одного в другое. Как видишь, и здесь между ними полная противоположность.

Сын. Ну а в чем еще проявляется этот антидиалектический механицизм, эта метафизика?

Отец. В том, как понимается противоречие, которое действует в природе и обществе, в самом материальном мире. Видишь ли, механисты толкуют его как чисто внешнее столкновение противоположно направленных сил, как это наблюдается в механике. Отсюда и их наименование «механисты». Так их назвали еще и потому, что они не признают никаких качественных различий и полностью сводят их к чисто количественным, то есть пытаются исчерпать качественные характеристики вещей природы чисто количественными — их объемом, весом и т. д. Так вот, их взгляды схематически можно представить так: пусть у тебя будут в руках обычные весы с двумя чашками. На одной из них лежит тело, которое ты хочешь взвесить, а на другую ты кладешь гири. Чашки колеблются, перетягивает то одна, то другая. Тут как бы сталкиваются внешним образом две противоположные силы — какая перетянет? Наконец, подбирая и меняя гири, ты привел чашки весов в равновесие, и они перестали качаться. Такое равновесие механисты называют равенством противоположно направленных сил, неправильно именуя это их «единством».

Сын. А как на это смотрит диалектика?

Отец. Она категорически возражает против того, что это и есть настоящее единство противоположностей. Нет! Диалектическое противоречие ничем не похоже на равновесие противоположных сил. Оно не носит характера столкновения внешних сил, как это ты видишь в случае весов, а носит сугубо внутренний характер. Оно присуще самим вещам, лежит в их собственной природе, составляет их скрытую глубинную сторону. Вещи едины, но каждое такое единство, сохраняясь единым, раздваивается вместе с тем на противоположные стороны, части, тенденции своего развития.

Сын. Мне что-то трудно освоиться с этой мыслью. Не мог бы ты помочь мне и привести какой-нибудь конкретный случай из природы?

Отец. Разумеется, могу. Ты, конечно, видел обычный магнит и знаешь, что у него всегда имеются два полюса: положительный и отрицательный, или северный и южный. Разрежь магнит пополам — но отделить северный полюс от южного не сможешь: в месте разреза на краю той половины, где был северный полюс, образуется новый южный, а на краю другой половины — новый северный полюс. Это потому, что подобная поляризация — образование полярных противоположностей — составляет самую суть магнита, пронизывает его внутренним образом, но никак не сводится к внешнему противопоставлению двух полюсов, стоящих по концам магнита.

Сын. Это я теперь понял. А не мог бы ты назвать аналогичный случай из общественной жизни?

Отец. Возьми русского крестьянина-середняка лет 80 назад. Он труженик, сам работает в поле и в домашнем хозяйстве, наемных рабочих, батраков, как кулаки-богатеи, не имеет. Но вместе с тем он собственник, мечтает выбиться в богатеи, в деревенскую буржуазию. И эти обе его черты или сущности не отделены одна от другой, не лежат в различных карманах, как две внешне сосуществующие вещи, а органически, внутренне слиты в нем воедино, составляя две противоположные стороны единого (крестьянина-середняка), то есть возникая из его (как единого) раздвоения на противоположные части. Например, когда крестьянин-середняк трудится на поле, выращивая или собирая хлеб, он труженик; и вместе с этим он одновременно задумывается уже тогда о том, как бы побольше собрать хлеба и подороже продать его на рынке. Значит, он выступает и как собственник. Обе противоположности — труженик и собственник — неотделимы в нем одна от другой, на них расколота сущность крестьянина-середняка, и вместе с тем он все же являет собой нечто внутренне единое, целостное.

Сын. Как это интересно! Я уже начинаю понимать то, как действительно глубоко диалектика отличается от метафизики и механицизма, насколько она противоположна им. И это их различие, наверное, имеет большое значение в жизни?

Отец. Еще бы! Так, первые шаги Советской власти по пути к социализму, которые были сделаны в России по плану, задуманному Лениным, состояли как раз в том, чтобы противоречие, присущее середняку (труженик-собственник), разрешить в пользу труженика. Замысел Ленина предполагал создание условий для интереса середняка-единоличника в кооперативном — особенно производственном — объединении, в создании коллективных хозяйств. Ленинский план победил, и вместе с ним победили лежавшие в его основе принципы диалектики. Крестьянин-единоличник был переключен на рельсы социализма в результате того, что в нем труженик прочно взял верх над собственником. Итак, удовлетворил ли тебя мой ответ? Сумел ли я выполнить твою просьбу?

Сын. Да, отец, но разъясни еще одно: наблюдается ли такая диалектика не только во внешнем мире — природе и обществе, но и в нашем мышлении?

Отец. Несомненно. Метафизика и здесь выступает как антипод диалектики и противостоит ей как полная ее противоположность. Только здесь ей действовать труднее: ведь ты по самому себе хорошо знаешь, как быстро и свободно текут мысли в твоей голове, какие крутые и резкие повороты они делают, как мало похожи они на что-то неизменное, неподвижное, покоящееся. И все же и здесь метафизике удается то там, то здесь утверждать что-то застывшее, остановленное, неподвижное. Правда, на время, но все же удается.

Сын. В чем же это выражается?

Отец. Я уже говорил тебе, что истина познается нами не сразу, а как бы по ступеням, и каждая такая ступень представляет новую, более полную, однако все же всегда только относительную истину. Только из суммы бесчисленного множества таких относительных истин может сложиться наконец исчерпывающая, или абсолютная, истина. Но случится это только в бесконечности.

Сын. То есть это значит — никогда?

Отец. Ты угадал. А метафизик объявляет каждую достигнутую ступень на бесконечной лестнице познания достижением конечной, то есть абсолютной, истины. Иначе говоря, он ее абсолютизирует и тем самым превращает в неподвижную догму. Понимаешь? Вот такой догматизм и есть типичное проявление метафизики в области мышления.

Сын. А можно ли сказать, что метафизик прерывает ход мышления, его развитие и даже пытается остановить на каждой его ступени?

Отец. Да, мой друг, именно в этом и состоит метафизика, проявляющаяся в процессе познания, в процессе мышления — она останавливает этот процесс, не дает ему двинуться вперед, объявляя, что мы достигли его конца. Именно в этом и состоит догматизация достигнутых нами знаний, возведение их в абсолют.

Сын. Это я, как мне кажется, понял, а вот привести подтверждение этому из истории науки, научного познания никак не могу. Не придешь ли ты снова на помощь?

Отец. Со всем своим удовольствием готов прийти. Помнишь, мы говорили с тобой о познании качества, качественных различий у вещей как первой ступени всякого познания? Так вот: не успело человеческое познание достигнуть этой низшей ступени, как оно ухитрилось абсолютизировать ее, а вместе с этим стали абсолютизироваться вообще все качественные различия, все качества. Это означает, что между ними стали проводить резкие границы, а сами вещи с их качествами рассматривались теперь как абсолютно неизменные, полностью замкнутые в самих себе. Точно так же абсолютизировались и отдельные свойства вещей: эти свойства превращались в отдельные, самостоятельно существующие «субстанции» или «силы», присутствующие якобы в телах природы. Так, если тело было горючим, говорили, что оно содержит субстанцию горючести («серу», или «сульфур»), если же оно плавало в воде, значит, оно обладает «плавательной силой». Такой взгляд был превращен в догму и получил потом название метафизики абсолютных качеств.