Прийя Базил - Имбирь и мускат

• Название: Имбирь и мускат
• Автор: Прийя Базил
• Издательство: ООО Издательство "АСТ МОСКВА"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Индийская семья, осевшая в Лондоне…

Главой этой семьи можно считать Карама, но ее душой стала жена Карама — Сарна.

Долгие годы хранила она множество семейных тайн — и была при этом столь же изобретательна, как при создании рецептов изысканных индийских блюд, в которых «зашифровывала» свои чувства, свою боль и свою радость.

Ревность и зависть горчат.

Маленькие повседневные неприятности солоны.

Надежды всегда сладки.

Побег мужа? Немножко карри…

Его возвращение? Чуть-чуть сахарной пудры…

У каждого семейного события собственный, неповторимый вкус.

Но однажды Сарна получает известие, которое никак не вписывается в книгу семейных рецептов. Известие, которому суждено навсегда изменить и ее жизнь, и жизнь ее близких…

---

— Фокус?! О чем ты? Они ищут жениха уже почти год. Как бы там ни было, парень, кажется, достойный. Врач из зажиточной семьи.

— Нет, — глухо отозвалась Сарна, словно упрямое отрицание фактов могло что-то изменить. Между ней и Персини существовала негласная гонка — кто быстрее найдет мужа для Найны и Рупии. Досаднее всего было то, что Сарна узнала о победе соперницы не первой. — Нет, Джи. Быть этого не может.

— Это так.

— Что за семья? Мы их знаем?

— Я слышал о них, хотя лично не знаком. Они не посещают нашу гурудвару.

— Тогда какую же? — Сарна поджала губы.

— Насколько мне известно, они вообще не ходят в храм. — Он не сумел заглушить осуждение в голосе.

Все за столом — Раджан, Пьяри, Найна и Сарна — изумленно поглядели на Карама. Оскар, которого тоже пригласили поужинать, наблюдал за ними с интересом.

— Ха! — Сарна хлопнула по столу. — Так и знала! И что это за семья, говоришь? Они стриженые сикхи? Да? — спросила она таким тоном, точно это была какая-то ужасная болезнь, не иначе.

— Я не знаю. — Карам положил себе еще одну роти. — Давным-давно я слышал, что его отец обрезал волосы. Наверно, сыновья тоже.

— Отец! Хаи Руба! Ну точно — стриженые. — Сарна подняла стакан воды, как будто хотела выпить за это чудесное открытие, и с жадностью осушила.

— Ну, нам бы вообще помолчать. Посмотри на своего сына. — Карам бросил взгляд на короткие волосы Раджана.

— На моего сына? Это твой сын! — Раджан спокойно ел, по всей видимости, совершенно равнодушный к тому, что родители его не признают. — Он всегда мой сын, когда сделает что-нибудь не так. А если есть возможность похвастаться его экзаменами, то он сразу же становится твоим. «О, девять пятерок, мой сын получил девять пятерок!» И вообще, для мальчиков длинные волосы не имеют такого уж значения. Многие его ровесники постриглись, это уже стало нормой. Но ходить без тюрбана в твоем возрасте! — Сарна покачала головой. — Никуда не годится. Кто эти люди? Ты так и не сказал. Имя у них есть?

— Их зовут Чода. — Семей с таким именем было очень много, и Карам надеялся, что без более подробных сведений жена не догадается, о ком речь. Он сам понял только после разговора с Мандипом, Карам вчера подвозил брата домой с семейного ужина, на котором Сукхи объявил о помолвке, и Мандип сказал: «Ты хоть знаешь, с кем мы породнимся? С Чатта Чодой». Карам не поверил своим ушам. Этот Чода?! Волосатый Чода?

— Отца зовут Чатта Чода, — сказал он Сарне. Она выпучила глаза и раскрыла рот.

— Хаи, хаи! Нет! Хаи, хаи! Ох-хо-хо! — заверещала она от ужаса и восторга.

— Это его настоящее имя? — спросил Раджан.

— Настоящее или нет, так его зовут.

— Почему? — хором спросили дети.

— Это длинная история.

— Расскажи им, — заговорщицки прошептала Сарна. — Пусть знают, как твои родственники подпортят наше доброе имя. Хаи Руба, кто бы мог подумать, что однажды мы породнимся с такими богохульниками! Расскажи им. — Она и сама хотела услышать эту байку, освежить в памяти все подробности, чтобы при удобном случае ее повторить — а он подвернется скоро, уж она постарается.

— Не стоит.

Это была гнусная история о вспыльчивости и неуважении. Карам не желал сообщать детям, что сикхи вообще на такое способны. Что подумает Оскар? Он почти ничего не слышал о сикхизме, а рассказ о Чатте Чоде — не лучшее знакомство с религией. И хотя в этой истории были куда более страшные эпизоды, нежели тот, после которого Чатта Чода получил свое прозвище, Карам не хотел говорить даже о нем. Было нечто тревожащее и отвратительное в преступлении, совершенном одним из членов сикхского сообщества.

— Ну почему, Джи?

Карам покачал головой.

— Если ты не расскажешь, кто-нибудь другой разболтает.

Сарна была права. До свадьбы Рупии семья Сингхов узнала несколько версий жуткой истории о будущем свате.

Чатта Чода обкорнался прямо на большом семейном празднике в Каунти-Холл, на свадьбе родного брата. Стоял теплый летний вечер, но Балрадж Чода (так его звали до судьбоносной стрижки) был не в духе. Он переживал из-за того, что не получил стипендию на написание докторской диссертации. Зал пестрел красками: точно диковинные бабочки, по нему порхали женщины в разноцветных вышитых сари и роскошных драгоценностях. Кто-то играл на тамбурине, а несколько девушек пели песни о любви. Мужчины в костюмах и цветных тюрбанах переминались с ноги на ногу. Невеста и жених обменивались застенчивыми взглядами. И только Чода никак не мог проникнуться праздничным настроением.

— Эти тюрбаны — наше проклятие, — сказал он другу. — Они мешают народу развиваться. Мы должны от них избавиться.

— Что ты, без тюрбана мы станем как все! — возразил тот. — Подумай, никто не сможет отличить нас от индусов, джайнов или мусульман. Британцы ни за что не разберутся. Для них все коричневые одинаковы. — Остальные согласно закивали.

— Ты прав, — сказал Чода. — Для них мы все чужеземцы. А те, что со смешными шапками и длинными бородами, — так и вовсе подозрительные типы. Они думают, что мы самые отсталые. И все из-за тюрбанов. — Он пихнул свой черный головной убор.

— Тюрбан — наш хранитель. Он нас отличает, — вмешался кто-то. — Гуру Говинд Сингх придумал его, сделав частью национального сознания. Он повелел, чтобы сикх всегда был узнаваем в толпе.

— Узнавание — это одно. — Чода развел руки в стороны, как те, кто выступал в уголке оратора в Гайд-парке. — А презрение — совершенно другое. Тюрбан привлекает к нам вовсе не то внимание, какое должен. Мне надо быть в десять раз лучше любого несикха, чтобы добиться такого же отношения. Надоело. Хватит! Важно не то, что на голове, а то, что в ней.

Кто-то неуверенно кивал, в основном же люди не одобрили слов Чоды. Даже позвали грантхи, надеясь, что он рассудит спорщиков. Священник один из немногих на празднике носил традиционное платье. На нем была кремовая пайджама и серая шаль на плечах. Все притихли, когда мудрец заговорил:

— Сын мой. — Он оценивающе оглядел Чоду с головы до ног, его черный костюм и красную гвоздику в петлице. Если не считать тюрбана, никто не узнал бы в нем сикха. Даже браслет кара был надежно спрятан под белой манжетой рубашки. — То, что у тебя на голове, символизирует то, что в ней. Да, сын мой, когда люди видят тюрбан, они сразу же понимают твои ценности: честность, равенство, силу и добродетель. Головной убор напоминает им и тебе о том, как нужно жить. Если ты его снимешь, то потеряешь моральные устои сикхов и перестанешь быть человеком.

Согласное бормотание донеслось из толпы. Священник устремил свой бордовый тюрбан в сторону стола, где накрывали праздничный ужин. Он не ожидал, что кто-то осмелится ему перечить.

Чода понял это и бросил вызов:

— Я не согласен, грантхи-джи.

В ту же секунду желудок мудреца издал воинственный клич: «Все готово, пора есть!»

— Что-что? — Вопрос относился к обоим «собеседникам». Грантхи не знал, кому уделить внимание в первую очередь: собственному желудку или Чоде.

— Тюрбан не делает нас лучше. Он даже не означает, что я хороший человек. — Чода выпрямился во весь рост — пять футов и семь дюймов. — Такой ответ не годится, особенно в Англии. Наш головной убор стал всего лишь символом, без которого можно легко обойтись, ведь что бы за ним ни стояло — наши чувства, убеждения, вера, — все равно останется при нас. — Чода знал, что выходит за пределы дозволенного. Он уже чувствовал, как атмосфера накаляется: мужчины-сикхи чрезвычайно темпераментны.

Грантхи несколько раз моргнул, огладил седеющую бороду и незаметно переступил с ноги на ногу, чтобы утихомирить желудок: даже громкий голос Чоды не мог его заглушить. Потом священник издал неуверенный вздох, который набожные люди считают признаком глубоких размышлений. У него не было настроя вести подобные разговоры. Он только что закончил читать вслух Грантх Сахиб, а это нелегкая задача. Горло першило, колени подгибались. Аппетитные запахи манили к столу. А этот юнец расспрашивает его о значении тюрбана. Грантхи огляделся. Где же его отец? Родственник, дядя? Кто-то ведь должен угомонить мальчишку! Все вокруг праздновали, а собравшимся в этой части зала не терпелось поставить наглеца на место. Однако они помалкивали в ожидании мудрых слов грантхи — голоса разума.

— Юноша, хороший сикх выглядит как настоящий сикх. Мы должны следовать добрым примерам. Наше платье — символ религии. Наша религия — наша честь. Не позволяй невеждам ставить ее под вопрос. И не позорь нас подобными разговорами.

— Кхалса — избранники Господа, да пребудет победа с ним! — завопил кто-то. Гости услышали этот крик и стали оборачиваться.

— Откликнувшийся да будет благословлен! — громко отозвался грантхи, и все в зале прокричали:

— Истинно имя Бога!