Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927

• Название: Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927
• Автор: Михаил Бахтин
• Издательство: Русские словари
• Жанр: Филология
• Год: 2000
• ISBN: 5-93259-013-0 (т. 2) 5-89216-010-6

Настоящим томом продолжается издание первого научного собрания сочинений М. М. Бахтина, начатое в 1996 г. выходом 5 тома собрания. В составе второго тома — работы автора о русской литературе 1920-х годов — первая редакция его книги о Достоевском (1929), два предисловия к томам полного собрания художественных произведений Л. Н. Толстого (1929) с черновыми архивными материалами к ним, а также (как приложение) — записи домашнего устного курса по истории русской литературы (записи Р. М. Миркиной). Еще одно приложение составляет публикация выписок из немецких философских и филологических сочинений (М. Шелера и Л. Шпитцера), сопровождавших работу автора над книгой о Достоевском, с переводом и комментарием. Том в целом обстоятельно комментирован.

---

Тема «Некрасов» кажется записанной и частично и не с самого начала.

Запись (о начале самой лекции мы судить не можем) производит впечатление начатой вдруг, т. е. с какого-то срединного момента, и, хотя Б. М. Эйхенбаум упомянут только в самом конце дошедшего до нас вводного фрагмента, речь о нем, о его точке зрения идет, собственно, начиная с самых первых слов фрагмента записи, ибо то, что мы имеем, и есть изложение, хотя и достаточно свободное, отдельных положений статьи Эйхенбаума «Некрасов», впервые напечатанной в 1922 г. (ж. «Начала», № 2, с. 158–192), потом еще раз — в 1924 г. (сб. «Сквозь литературу», с. 233–279), и еще раз — в 1927 г. Статья вошла в сб. статей Эйхенбаума «О поэзии» (1969 г., с. 35–74).

Даже не зная содержания статьи «Некрасов», уже по типу построения начальной фразы последнего абзаца введения («Эйхенбаум полагает» и т. д.), т. е. не только по смыслу ее, но по синтаксическому ходу и по соответствующей интонации легко понять, что в лекции Эйхенбаум уже упоминался, что о нем и именно о нем шла речь и выше, только шла до времени не о темах поэзии Некрасова; последний же абзац затрагивает «и темы», и здесь несогласие с точкой зрения Эйхенбаума выражено вполне определенно, в то время как предшествующее изложение позиции Эйхенбаума воспринимается как достаточно сочувственное, по крайней мере, если следовать содержанию текста записей. Свести только к изложению позиции Эйхенбаума вводный фрагмент, однако, нельзя: так, бахтинский акцент заметно заявляет о себе, видимо, принципиальным для М.М.Б. присутствием в тексте Барбье (в статье Эйхенбаума в сходных контекстах речь идет об одном Беранже). Барбье рядом с Некрасовым встречается у Бахтина в ПТД, где упоминается «"прозаическая" лирика Гейне, Барбье, Некрасова и др.» (с. 97); в статье «Сатира» речь идет о сатирических песнях «Беранже, Барбье, Некрасова» (т. 5, 12), в дополнениях к статье «Сатира» (т. 5, 37) сказано: «Сатира Некрасова сочетает лучшие традиции европейской песенной сатиры (Беранже, Барбье) с национальной народно-сатирической традицией». Ряд «Ювенал, Барбье, Некрасов и др.» находим и в статье В. Н. Волошинова «Слово в жизни и слово в поэзии» (см. ж. Звезда, 1926, № 6, с. 264). В самом же вводном фрагменте записей, сравнительно небольшом, Барбье упомянут четыре раза.

Имея в виду и содержание вводного фрагмента темы, и весь небольшой ее объем, можно предположить, что разговор о Некрасове вообще был сведен лектором к рекомендации для чтения статьи Эйхенбаума, Бахтин же мог решить обойтись лишь комментарием к ней. Подтверждается такое предположение тем, что и три следующие за условным введением озаглавленных фрагмента вполне укладываются в жанр реплики: в них нет и намека на анализ, а есть лишь мнение. При этом обо всех трех поэмах речь идет и в статье Эйхенбаума, хотя далеко не только о них.

Помяловский

Помяловский упомянут Бахтиным в черновом фрагменте «К вопросам теории смеха» в одной фразе: «Веселое богатырство у Помяловского». Далее следует фраза: «Фольклорная и специфическая бурсацкая линия этого богатырства» (т. 5, 59).

Народничество

Скорее всего, три темы, начиная с этой, были содержанием одной лекции и оказались разделенными лишь в записях. Лекция имела обзорный характер, чем и объясняется отсутствие названий произведений и всякого рода конкретики, как и в теме «Шестидесятники». Другое дело, что народничество интересовало М.М.Б., видимо, больше, чем шестидесятники. Содержание этой темы и двух последующих дает некоторую возможность представить отношение М.М.Б. к народникам: без этих записей судить об этом отношении можно только по статьям-предисловиям о Толстом. Но в этих статьях М.М.Б. в своих мнениях и оценках связан и темой и временем и местом: временем написания и местом публикации (с. 544). См. о народниках ниже в записях фрагмента лекции о Сергееве-Ценском (с. 390).

Глеб Успенский

Не может не обратить на себя внимание полное отсутствие в этой записи названий произведений. Целый ряд такого типа общих характеристик творчества встречается среди последних записей курса, где речь идет о современной литературе, т. е. о литературе конца 10-х-20-х гг. уже XX в. Глеб Успенский упомянут в статье о драматургии Толстого как автор «Власти земли» (с. 181) и в Хрон., там, где речь идет об «обыденно — житейском циклическом бытовом времени» и его вариациях. Бахтин пишет, что время это «знакомо нам и по Гоголю, и по Тургеневу, по Глебу Успенскому, Щедрину, Чехову». И сам ряд и все содержание этого фрагмента записей позволяют говорить о достаточно серьезном отношении М.М.Б. к этому писателю.

Михайловский

Запись этой темы может оказаться одной из самых ценных в ЗМ для тех, кого интересуют не только мысли, мнения и оценки Бахтина-мыслителя: философа, литературоведа, лингвиста, но интересует его личность в ее целом, в том числе и личное отношение его к людям и событиям, к тем, в частности, событиям, свидетелем которых он был (при этом совершенно невозможно представить себе Бахтина ведущим дневник, и не только по условиям времени). И хотя отношение Бахтина к Михайловскому, тем более, к оппонентам Михайловского, большевикам, как его отражают записи, только с большими оговорками можно считать личными, все же оно существенно более заинтересованное, более серьезно затрагивающее глубинные пласты его личности, чем отношение его и к вызывающему его симпатию Добролюбову, и к менее симпатичному ему Писареву. В чем-то существенном Бахтину был Михайловский несомненно близок. Тема Бахтин и Михайловский представляется нам после ^гой записи более чем правомерной. Ср. очевидно критическое отношение к Михайловскому в «Трагедии интеллигенции» Г. П. Федотова (сборник статей Г. П. Федотова «Судьба и грехи России», в 2-х т., Санкт-Петербург, изд. «София», 1991, Т. 1, с. 70), в «Путях русского богословия» прот. Георгия Флоровского (Париж, YMCA-PRESS, 1981, с. 289) и существенно более заинтересованное и доброжелательное отношение к Михайловскому (местами близкое к отношению к нему М.М.Б.) в «Истории русской философии» прот. В. В. Зеньковского (Ленинград, «ЭГО», 1991, с. 170–182) и в «Русской идее» Н. А. Бердяева (сб. «О России и русской философской культуре», М., «Наука», 1990, с. 142–143, с. 183). Следует оговориться, что мы не знаем, что М.М.Б. написал бы о Михайловском в контекстах, аналогичных перечисленным. Общим у перечисленных авторов и у М.М.Б. является указание на «очень невысокую философскую культуру» (выражение Бердяева), на философскую необеспеченность любимых идей Михайловского. При всем этом нельзя не учитывать, что ответственность, правда, истина — это всё категории, активно присутствующие в мире мысли самого Бахтина: см. ФП, с. 109–110. См. также о категории правды у Бахтина в статье Бочарова «Событие бытия» (ж. Новый мир, № 11,1995, с. 212, 213).

Лев Толстой

Записи лекций о Толстом под неточным заголовком «Конспекты лекций М. М. Бахтина» опубликованы в альманахе «Прометей» № 12 (изд. «Молодая гвардия», 1980 г., публ. и пред. В. В. Кожинова). В публикацию не вошло тогда одиннадцать фрагментов: введение, «Три смерти», «Холстомер», «Семейное счастье», «Исповедь», «В чем моя вера», «И свет во тьме светит», «Живой труп», «Отец Сергий», «Фальшивый купон», «Записки сумасшедшего». В этом приложении тема «Лев Толстой» публикуется полностью, текст выверен по хранящейся в АБ рукописи Миркиной.

Тема эта — самая большая по объему в ЗМ: легко убедиться, что объем ее равен объему всех восьми предшествующих тем (лекций о Толстом было прочитано, видимо, не меньше четырех). Объяснить это можно объемом творчества самого Толстого и его местом в русской литературе, однако такое объяснение в данном случае не будет достаточным. И большое количество затронутых произведений, ранних и поздних, включая незавершенные (опубликованные посмертно), и бросающаяся в глаза осознанная методическая активность отдельных анализов, разнообразие типов анализов, наконец сама тщательность записывания этих лекций (отдельные фрагменты, достаточно большие, кажутся не записанными, а застенографированными) — все это заставляет и объем темы и содержание ее существенно связать с событием завершения шестилетнего невельско-витебского этапа жизни Бахтина и переезда, точнее, возвращения, в 1924 г. в Петербург, ставший теперь Ленинградом, т. е. существенно связать с тем обстоятельством, что лекции о Толстом были последними лекциями двухгодичного домашнего курса истории русской литературы; при этом никакого продолжения курса не предполагалось и не предвиделось (см. об этом полный текст ук. на с. 564 очерка Миркиной), так что лекции о Толстом тогда (предположительно — весной 1924 г.) и малой аудиторией и лектором могли восприниматься еще и как прощальные. Так или иначе, перед нами относительно объемная запись текста (объем вполне позволяет представить ее изданной в виде брошюры), произнесенного двадцативосьмилетним Бахтиным, участно им обращенного к двум-трем юным слушателям, жителям г. Витебска. Существенно, что тема «Лев Толстой» ЗМ — одно из всего лишь трех более или менее законченных высказываний М.М.Б. о творчестве Толстого, считая две статьи-предисловия (в этом томе), естественным комментарием к которым она служит. Прибавить к этим трем высказываниям можно достаточно развернутый анализ рассказа «Три смерти» с продолжающим этот анализ большим абзацем о героях толстовских романов (ППД, 93–97) и еще три более ранних толстовских абзаца: о монологичности мира Толстого в ПТД (с. 53 и сл.), о слове у Толстого в СВР (ВЛЭ, 96) и о толстовском хронотопе в Хрон. (ВЛЭ, 398).